Жизнь свою Гитлер, Геббельс, Геринг, Гиммлер, Борман ставили и ценили превыше всего… Началась агония фашистского режима, агония его вождей, она окончательно раскрыла перед всем миром их жестокость и трусость, их эгоизм и подлость…
Я солдат. За моей спиной длинная череда прожитых лет. Повечерел мой век. В моей военной жизни, которая началась на фронтах гражданской войны, довелось многое повидать и немало испытать. Как с чисто военной, профессиональной точки зрения я теперь, на закате своей жизни, могу оценить все, что происходило весной сорок пятого года под Берлином. Ни малейшей возможности вести какое-либо сопротивление с надеждой на успех противник не имел.
Передо мной дневник ОКБ, который велся по указанию генерал-полковника Йодля с 1938 года. Особенно интересны для нас описания последних дней существования фашистской Германии.
22 апреля 1945 года около 15 часов в имперской канцелярии в последний раз проводится большое оперативное совещание. На этом совещании, которое вел Гитлер, он в первый раз высказался о том, что война проиграна.
Советские войска к этому времени вышли с севера, востока и юга к берлинскому кольцу автострады. Гитлер решил остаться в Берлине и принял предложение начальника штаба оперативного руководства Йодля снять с Западного фронта все войска и бросить их в бой за Берлин.
Во исполнение этого решения Йодль особой директивой 24 апреля предписывает командующим группами армий бросить все имеющиеся в их распоряжении силы против смертельного врага – большевизма. При этом он указывает, чтобы они не обращали внимания на то, что англо-американские войска могут овладеть значительной территорией на западе.
В то же время, как упоминается в дневнике, Гитлер, очевидно, пришел в себя после потрясений на совещании 22 апреля и в 19 часов 15 минут дал телеграмму гросс-адмиралу Деницу, в которой назвал сражение за Берлин «битвой за судьбу Германии».
Он приказывает гросс-адмиралу Девицу отказаться от выполнения всех задач, стоящих перед военно-морским флотом, и заняться переброской войск к Берлину по воздуху, водным путем и по суше.
В связи с этим все остальные задачи и другие фронты, по его мнению, имеют второстепенное значение.
В этом дневнике упоминается, что 22 апреля Гитлер высказывал свое решение покончить жизнь самоубийством.
Но сказать – это еще не значит сделать. Какие-то смутные, невыраженные надежды, как призрак, роились в воспаленном мозгу диктатора. Куда все ушло? Куда все исчезло? Где эти толпы коленопреклоненные, неистово аплодировавшие, выкрикивавшие через каждые для слова его имя? Он клялся бросить к их ногам весь мир. Они клялись умереть за него… Неужели не найдется сегодня миллиона немецких юношей, чтобы сжечь себя на костре во имя спасения жизни фюрера? И Гитлер безжалостно бросал в бой безусых юнцов, гимназистов, обрекая их на смерть под артиллерийским огнем, под гусеницами танков.
Гитлер сидел в бункере, но он не мог не знать, что происходит в Берлине. Он не мог не знать, что паника и растерянность последних дней смешали все пути и дороги в Германии, что миллионы жителей Берлина не смогли эвакуироваться из города. Но диктатор не принимал, не ценил ничего, кроме собственной жизни…
А где же войска, где остатки легионов Третьего рейха?
9-я армия Буссе была отрезана от столицы, ее уничтожали и пленяли по частям.
Генерал-фельдмаршал Кейтель и генерал-полковник Йодль начинали вместе с фюрером военное преступление. Они послушно искали истекающие войска, пытаясь найти их по рации, с помощью посыльных. Они, как няньки у постели невменяемого, спешили его утешить рассылкой радиограмм. А может быть, этим они утешали и самих себя? Что же им оставалось делать?
Был отдан приказ армиям третьего рейха деблокировать Берлин… Этот приказ неустанно повторяли еще оставшиеся в руках нацистов радиостанции, он несся по телефонным проводам.
Армия Венка двигалась с запада на Берлин. Ее встретили в предместьях Берлина наши войска, наступавшие на Эльбу, и рассеяли.
28 апреля в руках Гитлера остался маленький клочок земли – Тиргартен и правительственные здания. Фашистский режим при последнем издыхании…
Начальник штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Кребс передал генерал-фельдмаршалу Кейтелю приказ фюрера:
«Фюрер требует, чтобы ему как можно скорее оказали помощь. У нас в распоряжении самое большее 48 часов времени. Если к этому моменту помощь не будет оказана, то будет поздно. Фюрер просит еще раз сказать вам об этом».
Кейтель пытался успокоить… Себя или фюрера? Это уже сейчас безразлично. Они все погрузились в мираж желаемого… Они все еще играли в оловянных солдатиков.
Кейтель писал ответ:
«Венк и Буссе наступают, можно достичь успеха в результате удара на север…»
Им виделись еще удары, и руки чертили на картах разноцветные стрелы аккуратно и красиво…
В 5 часов утра из штаба 9-й армии генерала Буссе поступило донесение:
«Прорваться не удалось. Передовые танковые подразделения вопреки категорическому приказу, очевидно, прорвались на запад либо уничтожены. Остальные силы ударной группы понесли чувствительные потери и остановлены…»
Все в этом мрачном донесении преувеличено. Картина была более ясной. Наши войска в это время по частям методично уничтожали тех, кто не сдавался в плен из армии Буссе, и брали в плен его солдат, сложивших оружие.
И этого еще мало Гитлеру. Он уже держался не за власть… За призрак власти! Но не уходил с политической арены. Из его бункера последовал новый приказ. Он приказывал войскам, действующим между Одером и Эльбой, не теряя времени, со всех сторон перейти в наступление на Берлин в тыл нашим частям, ворвавшимся в Берлин. Но войск между Одером и Эльбой, которые могли бы услышать призыв фюрера, уже не было. Там остались разрозненные бродячие группы солдат, эсэсовцев, потерявших человеческий облик от страха перед возмездием за свои преступления, сошедших с ума от грохота, огня и крови…
29 апреля в 23 часа Гитлер запросил генерал-полковника Йодля:
«Где передовые части армии Венка? Когда они возобновят наступление? Где находится 9-я армия? Куда должна прорываться 9-я армия?»
Йодль уже ничего не мог ответить своему фюреру. Он и сам не знал, где армии, что с ними, что происходит. Он ждал с часа на час конца…
30 апреля в 18 часов 35 минут гросс-адмирал Дениц получил из Берлина радиограмму:
«Гросс-адмиралу Деницу. Вместо назначенного ранее рейхсмаршала Геринга фюрер назначает Вас, господин гросс-адмирал, своим преемником. Письменное полномочие выслано. Вам надлежит немедленно принять все вытекающие из настоящего положения меры.
Борман».
Эта радиограмма знаменательна и другим. Это последний ход в игре Геббельса и Бормана. Гитлера нет, Гитлер устраняется или устранен, власть переходит к генералитету… Может быть, с генералами союзники пойдут на переговоры? А вдруг да чудо свершится?
Гитлер знал, что союзные нации готовят суд над ним и его ближайшими приспешниками. Он понимал, что его заставят отвечать публично перед всем миром – почему он взял себе «право» уничтожать миллионы людей, нации, стирать с лица земли государства, города, жилища людские, жечь, казнить и уничтожать… Все это им провозглашалось под защитой оружия коричневорубашечников, государственной полиции, под защитой армии, под защитой германского генералитета. Ему предоставлялась историей трибуна, чтобы все это провозгласить перед законами, выработанными человеческой цивилизацией.
Он сбросил со своих плеч ответственность…
Мы, советские воины, пришли в Берлин не ради разрушения и убийства. Мы прошагали свой трудный путь, освобождая родную землю и братские народы от фашистских захватчиков. И дошли до Берлина, чтобы покончить с фашистским режимом в Германии и тем самым навсегда уничтожить опаснейший очаг агрессии.
Жертвы на войне неизбежны. Но их было бы меньше, если бы Гитлер и его подручные думали о благополучии нации…
И в первые часы штурма Берлина фашистские главари могли отдать приказ о прекращении сопротивления. Бомбы и снаряды остались бы лежать на складах. Сотни тысяч жителей были бы спасены.
Сейчас нет объективных свидетелей, которые могли бы рассказать правду о последних днях и часах Третьего рейха. Никого из его главарей не осталось в живых. Известно, что в двадцатых числах апреля Геринг и Гиммлер вступили в переговоры с англичанами и американцами, добиваясь, даже ценой физического устранения Гитлера, сепаратного мира или перемирия. По своей ли инициативе они выступали как «спасители Германии от коммунизма» или были посланы самим Гитлером – ответить трудно. Это осталось тайной. Мне скажут, что на Нюрнбергском процессе отчасти прояснились события последних дней Третьего рейха. Но Гитлер, Геббельс и Гиммлер еще до начала суда были мертвы, а Геринг давал уклончивые показания, а затем покончил жизнь самоубийством. Вполне возможно, что тайну последних дней жизни верхушки третьего рейха они унесли с собой в могилу.
Есть завещание Гитлера, в котором он перед смертью исключил из партии Геринга и Гиммлера…
Есть такое завещание. Я первый получил этот документ из рук начальника штаба сухопутных войск генерала Кребса, держал в руках последнее письмо за подписью Геббельса и Бормана. Но я, получив устные и письменные сообщения о смерти Гитлера, не верил в его смерть, пока наши воины не увидели его обгоревший труп во дворе имперской канцелярии. По словам Кребса и по письму Геббельса и Бормана, Гитлер покончил с собой 30 апреля, тут же был завернут в ковер, облит бензином и сожжен. Об этом также пишет шофер и адъютант Гитлера подполковник Кемпка в свой книге «Я сжег Адольфа Гитлера».
Долгое время ставились под сомнения показания Э. Кемпка о гибели Бормана под гусеницами танка, когда группа фашистов пыталась прорваться на запад. После войны в различных печатных изданиях не раз появлялись сообщения, что Борман уцелел, что он сделал пластическую операцию и скрывается где-то в Южной Америке… Теперь точно установлено, что Борман был убит во время прорыва его группы в сторону Потсдама и несколько лет назад его труп был найден и опознан военными экспертами.