Дороги, проселки, тропинки заняты машинами, танками, пушками, людьми. Офицеры стоят на перекрестках и регулируют этот небывалый поток, название которому — русские идут на Берлин.
Гул моторов не умолкает. Советские самолеты проносятся на запад, бомбят узлы немецкой обороны уже в самой столице. Земля дрожит от грома орудий, разрывов снарядов и мин, сотрясая стены Берлина.
21 апреля 1945 года.
III. В БЕРЛИНЕ
Шумно и весело в нашем журналистском корпусе. Атмосфера душевного подъема и солдатской дружбы царит среди нас. Разъезжаемся по частям с самого утра. Приезжаем к телеграфу уже затемно, быстро выкладываем на бумагу горячие впечатления дня, а перед сном собираемся в чьей-нибудь квартире (теперь свободно: у каждого квартира или особняк) и вспоминаем пережитое.
Молчаливых среди нас нет. Но, признаться, трудно превзойти Бориса Горбатова, прибывшего сюда на пополнение правдистской бригады. Говорит он быстрее всех, «чешет», как пулемет. И всегда интересно, с юмором, остро.
Сегодня каждый хвастался:
— Я был у артиллеристов, которые первыми ударили по рейхстагу.
— Позволите, это я был у первых!..
Оказалось, каждая по крайней мере из полусотни батарей считает, что именно она первой била по рейхстагу.
— Ничего, потом разберутся, — резюмировал Горбатов. — Важно, что бьют по рейхстагу со всех сторон!
Действительно, со всех сторон. Чтобы не дать берлинскому гарнизону уйти, наше командование ведет операцию силами трех фронтов на круговой обхват Берлина, на быстрейший выход к Эльбе.
Каждой вечер мы, корреспонденты центральной прессы, уговариваемся, кто куда поедет. Уговариваемся для того, чтобы не собираться всем в одной армии, а охватить как можно больше участков заключительной битвы. Мы понимаем — это нужно и для истории.
Итак, начались бои в самом Берлине. Историческая битва! Исторические дни!
22 апреля 1945 года.
Пушки бьют до центру города
В Берлине идут жестокие, стремительные уличные бои. Мы миновали его пригороды: Вернойхеэ, Зеефельд, Блюмберг. В штабе армии оперативник, склонившийся над картой — планом Берлина, рассказывает нам:
— Вчера вечером передовые полки завязали бои на северо-восточных окраинах, а сегодня дерутся уже на улицах города, клином прорубаясь к центральным кварталам. Только что получены сообщения: заняты водокачка, больница, районы Лихтенберг, Вильгельмберг, завод авиамоторов «Аргус», газовый завод, еще один авиамоторный завод, железнодорожная станция Панков — Шенегаузе. Хотя немцы и обороняются с отчаянным упорством — все улицы пересечены баррикадами, завалены каменными глыбами, кирпичные стены превращены в крепости, — наши подразделения продвигаются вперед.
Только что я вернулся из штаба генерала Н. Д. Козина, соединение которого одним из первых ворвалось на столичные улицы. Противник не выдерживает. Вот выкинут белый флаг — шестьсот солдат, из них большинство фельксштурмисты, сдались в плен.
Оперативник указывает нам маршруты, и мы, охваченные общей волной этого невиданного подъема в войсках, устремляемся к линии боя.
Все пригороды заполнены народом.
По улице проносится колонна автомашин, привозивших на огневые позиции снаряды. На головной машине транспарант: «Мы побывали в Берлине!» Все приветствуют эту колонну. Вскоре мы встречаем людей, час, полчаса, несколько минут назад дравшихся на улицах Берлина. Вот попадаем на полковой пункт медицинской помощи. Бой идет рядом, в соседних кварталах. Там наши бойцы уничтожают немецкую оборону, Раненых все расспрашивают:
— Ну, как дела? Далеко еще до рейхстага?
Лейтенант Андрей Малышко, раненный пулей, рассказывает:
— Будем и в рейхстаге, и в гитлеровской канцелярии. Уже не так далеко осталось. Моя вторая рота из первого батальона дерется геройски. Да что говорить, сами понимаете-Берлин! На перекрестке улиц немцы соорудили баррикады и стали поливать наших из пулеметов. Бились мы около часа. Ничего не выходит. Смотрю, за углом стоит наша пушечка, сорока-пятимиллиметровая. Бьет по одному дому. Я эту пушечку повернул на баррикады и под ее огнем поднял бойцов в атаку. Пробились мы за баррикады, сбили немцев, ворвались в дома, завязали рукопашную. Ну, вот, из соседнего дома через окно меня ранило пулей. Я еще около часа руководил боем, а потом ослаб, крови много потерял. А мои орлы дерутся!
Я беседовал с танкистами, саперами, связистами — с людьми, которые штурмуют столицу фашистской Германии. У всех на лицах была радость.
Боец несет какое-то знамя. Я спрашиваю:
— Где взял?
— На заводе, — отвечает он.
Подполковник — видимо, из оперативного отдела армии — просит солдата:
— Разрешите, я увезу это знамя в штаб.
Боец возражает:
Нет, уж пусть сам командир нашего полка доставит его куда положено. Наш полк взял этот завод, наше и знамя. Не всякому полку, даже из нашей армии, доведется побывать в Берлине. Так что уж извините!
Около часа я стоял на тротуаре берлинской улицы, наблюдая все, что происходило перед глазами. По мостовой на больших скоростях неслись тяжелые советские танки, облепленные десантниками — автоматчиками. Стоявшие здесь люди приветствовали колонну криками восторга. Автоматчики, сидевшие на танках, махали им руками.
В небе над нашими головами непрерывно проносились штурмовики и шумные, быстрые, верткие истребители. Из ближайших садов и огородов била по центру Берлина артиллерия. Я посмотрел на группки мирных немцев. Лица их выражали растерянность и недоумение. Один из них, пожилой, не выдержал и сказал:
— Откуда у вас такая сила? Ведь нас уверяли, что русские разбиты еще под Москвой и на Волге, что наступают они на последнем дыхании…
Величественна картина боев на улицах Берлина! Разве это забудешь!
23 апреля 1945 года.
Заветная мечта осуществилась
В холодной ли землянке у озера Ильмень, в степи ли под Сталинградом, в просторах ли украинских полей или в палатках на белорусской земле — где бы мы ни встречали воина Красной Армии, какой бы разговор с ним ни заводили, он неизменно вставлял примерно такое:
— А знаете, о чем я часто думаю? О Берлине. Дойду я до него? Должен дойти. Если солдатская судьба не доведет меня туда, то друзья-то мои, земляки, непременно там будут, Вот бы привет домой передать — да прямо из Берлина!
И вот сегодня на задымленной улице я встретил одного старшего сержанта. Кожаный шлем закрывал его волосы, уши, подбородок.
— Вы танкист?
— Нет, я командир самоходного орудия Киселев, Николай Афанасьевич. Понимаете, немного до центра не дошел. Пуля попала в руку. Спешу на перевязку, а то крови много потеряю. Перевяжусь, и опять в машину. Рана пустяковая. Из-за нее время терять не стану. Бой-то какой идет! В Берлине! Мать моя узнает, ух! Голова кружится. Ее сын, Николай — и в Берлине!
Мне казалось, что он сейчас готов кого-нибудь схватить, меня или другого, обнять, расцеловать- отвести свою душу. Я спросил:
— А где мать-то живет?
— Да в Москве. На Второй Миусской, в доме четыре. Понимаете? Сын ее — москвич — одним из первых ворвался в Берлин! Зовут ее Пелагея Александровна. Все думаю, как бы ей привет передать.
— Давайте, передадим через «Известия»: запишу о встрече с вами, вот Пелагея Александровна и узнает.
Николай Киселев еще больше оживился:
— А это можно?
— Почему же нельзя? Ваш привет из Берлина — эго привет от имени тысяч бойцов своей. Родине.
— Тогда уж передайте еще привет Надежде Никифоровне Лебединец, студентке Харьковского института инженеров коммунального строительства. Простите за откровенность… Она — моя невеста…
Меня окружили бойцы и офицеры, только что вышедшие из боя. Командир второй роты полка подполковника Затяпина — лейтенант Андрей Федорович Кулик — попросил:
— Жена моя работает в городе Чирчике секретарем горкома партии — Аксинья Григорьевна Гамалиева. Если бы она через газету получила от меня весточку!.. Еще прошу приветствовать мою мамашу — Ефросинью Тимофеевну Кулик из села Казначеевка Днепропетровской области. Пусть знает мать, что ее сын был одним из первых наших офицеров на улицах Берлина.
В разговор вступил молодой сержант:
— Я водитель самоходной пушки, Усачев Владимир Васильевич. В станице Беломечетской, на Ставропольщине, живут отец Василий Гаврилович, мать Акулина Гавриловна и младший брат Дмитрий. Сообщите им, что моя самоходка штурмует центр Берлина, что рода нашего я не посрамил.
Пока записывал адреса (понятно, я привел здесь лишь немногие из них), родилась мысль передать и свой журналистский привет всем читателям, которые встречали мои строки в газете «Известия» и в дни обороны Москвы, и в дни героической Сталинградской битвы, и в те времена, когда мы шли по Украине, Молдавии, Белоруссии, Литве, Польше, Германии, и поздравить их с победой: наши войска вошли в Берлин!
Такие события происходят не каждый день. То, о чем советский человек не переставал думать с первой минуты войны, когда гитлеровские войска вероломно напали на нашу страну, свершилось.
24 апреля 1945 года.
Идут уличные бои
На улицы Берлина теперь можно попасть с разных сторон. Войска Красной Армии взяли германскую столицу в клещи.
Прежде чем ступить на берлинские улицы, сегодня я много километров проехал по охватывающей город окружной автостраде. Две широкие железобетонные ленты, разъединенные зеленеющим бордюром, проложены под десятками шоссейных и железнодорожных мостов. Автостраду ничто не пересекает. Вырвавшись на автостраду с заполоненных нашими войсками шоссейных магистралей, машина мчится вокруг Берлина с большой скоростью. Наши регулировщики горделиво улыбаются.
Сделав несколько десятков километров по автостраде, мы выезжаем на шоссе и углубляемся в Берлин с северо-восточной его стороны.
Саперы на этот раз не строят, а разрушают: они убирают сооруженные немцами баррикады. Сапер, узбек с черным от загара лицом, объясняет мне: