– Где он? Этот Искандер?
– Исламбек.
– Пусть; Исламбек. Где?
– Вот, – Ольшер протянул бумажку с адресом. Собственно, это был не адрес в обычном понимании слова. Страна. Страна в Азии. И ее столица. – Там находится унтерштурмфюрер. Будто бы находится, по словам человека со шрамом… Я бы сам поехал. И нашел бы, – объяснил Ольшер. – Легко нашел бы его…
Райли отрицательно замахал рукой:
– Нет. Смешно немцу, да еще гауптштурмфюреру, появляться сейчас на Востоке…
– Понимаю и поэтому предлагаю послать человека со шрамом.
Все было неожиданным для Райли, и приходилось обдумывать каждое новое заявление Ольшера. Последнее оказалось самым сложным и потребовало немало времени. Он докурил сигарету до конца, прежде чем родился ответ.
– Согласен.
– Дорога ему знакома, и есть связи…
– Не сомневаюсь… Сколько?
– Что – сколько?
– Сколько заплатили?
Ольшер обрел уверенность – игра шла с козырями и их у него теперь было достаточно. Начал с главного:
– Одним Галицыным.
Райли расцвел: ему понравился прием Ольшера.
– Прижали их разоблачением. Хороший почерк у вас, гауптштурмфюрер. – Майор остановился, осененный какой-то мыслью. Оригинальной мыслью, как ему показалось. – Послушайте, гауптштурмфюрер, а что, если нам создать новый «Тюркостштелле», под другим названием, естественно! Начальник уже есть. – Майор подошел к Ольшеру и похлопал его по плечу. – Мы взяли себе всю эту компанию националистов в Мюнхене, Бонне, Франкфурте-на-Майае… Выкупили их у «Сикрет интеллидженс сервис» по дешевке. Но кто-то должен управлять ими… Кто-то с опытом. – Райли понизил голос: – И с традициями…
Последняя фраза ему особенно понравилась, и он разразился хохотом:
– Традиция!.. Приступайте к делу, гауптштурмфюрер! Немедленно к делу…
14
Лес пах хвоей, старой, умирающей под теплым снегом. Снег был, верно, теплым: он падал и тут же таял, не успевая задержаться на ветвях сосен, лишь широкие черные лапы елей, лежавшие уже на земле, собирали горсти белого пуха.
Лес остро пах и волновал своими запахами. Волновал темнотой и таинственностью, что жила в нем. За зеленой грядой, за Татрами, уходившими в небо голубыми и синими вершинами, был фронт.
Никто не слышал звуков боя. Лес и горы хранили тишину. Особенно глубокой и, кажется, невозмутимой была она вот в такой зимний день, когда падал снег и все заслонялось густой белой завесью, соединявшей небо и землю.
У подножия Татр, в небольшой узкой долине, притаился брошенный немцами как заслон легионерский полк. Последний полк выдуманной Гитлером армии, разбитой, рассеянной, расстрелянной, задушенной, умирающей. Долго бродили туркестанцы по Европе, исходили ее вдоль и поперек, не обретя нигде пристанища, и вот подошли к своему последнему рубежу.
Подошел и Исламбек.
Более двух месяцев провел он во Франции и Австрии, скрываясь от гестапо, от своего шефа Ольшера, который нетерпеливо ждал нового сообщения из Нима о завершении операции.
Овладев пакетом, обшитым серыми нитками, именно серыми, Саид не вернулся в Ним, а помчался в Вену. Он успел проскочить через Париж, хотя англо-американские войска уже овладели полуостровом Катантен, взяли Шербур и двинулись в долину между Сеной и Луарой, нацеливаясь на столицу Франции. В Страсбурге Саид узнал, что все части Туркестанского легиона перебрасываются в Германию для переформирования. Восточный фронт, с катастрофической быстротой менявший линии и приближавшийся к самой Германии, требовал новых контингентов. Немцы стягивали силы отовсюду, и с юга в первую очередь. Через Страсбург почти непрерывно шли эшелоны. Саид задержался здесь до середины июля, уточняя направление маршрутов и ожидая сигнала от Берга. В Страсбурге его и застала весть о покушении на Гитлера. Не зная еще, как обернется это событие для него лично, но чувствуя общую тревогу и растерянность, Саид поспешил покинуть свой наблюдательный пункт и перебрался в Вену. Почему в Вену? Вена была аварийным пунктом при всех осложнениях связи. Так они условились с Рудольфом перед поездкой Саида в Ним. На главной почте должен находиться адрес Берга.
Адреса не оказалось. И до этого какая-то неясная тревога жила в Саиде – общая нервозность, что ли, влияла на настроение, теперь же короткое «нет», сказанное и повторенное неоднократно девушкой с главной почты, вселило в унтерштурмфюрера страх. Страх перед неизвестностью. Саид запросил Берлин по условленному адресу. Подождал неделю. Молчание. Прибег к последнему средству. Просигналил в пункт проверки, опять в Берлин, в район Панкова. Ни звука!
«Если окажешься один…» – вспомнил Саид. Вспомнил, как приговор себе. И Бергу. Так просто Рудольф не мог покинуть «26-го». Не мог и не имел права. Значит, упал. Все-таки упал. Это не укладывалось в сознании Саида.
Он заметался по Вене. Искал друга. Искал, зная, что это бесполезно. Но сердце требовало действия, толкало – иди! Иди! На второй день он понял, что Берга нет. Нет в Вене. Вообще нет!
Один… Тогда Саид пошел к собору Святого Стефана. Пошел, как велел друг. Это было вечером, в субботу, когда многие шли. Конечно, Саид не походил на набожного католика, но и не особенно выделялся в пестрой толпе. Во всяком случае, площадь перед собором не была пуста, когда ее пересекал Саид, направляясь к дому Эккера.
«Постучишься к нему», – сказал Рудольф, прощаясь. Саид не постучался. У него хватило выдержки пройти мимо двери, даже не замедлив шага. Дверь была закрыта, окна тоже. Закрыты, несмотря на то, что Эккер любил орган и в часы службы открывал створки настежь, ловя тягучие и скорбные звуки.
Еще и еще раз прошел Саид мимо. Дверь Эккера не отворилась. Отворилась дверь соседнего дома, и из нее вышла старая женщина в черном. Женщину нагнал Саид у портика собора. Нагнал в тот момент, когда она собиралась раствориться в толпе молящихся. Спросил об Эккере. Женщина испуганно вскинула глаза на эсэсовца и сказала: «Его похоронили еще в апреле. Он уснул в кресле и не проснулся. Гестапо нашло его мертвым…»
Саид поклонился и исчез. Исчез, чтобы… больше никогда не появляться у собора Святого Стефана.
Один! И стучаться больше не к кому. Во всей Вене, во всем мире. На какое-то мгновение пришло отчаяние. Оно толкало на необдуманные и рискованные поступки. Хорошо, что мгновение минуло быстро и ни один роковой шаг не был совершен.
Неделю, а может и больше, он жил борьбой с сомнениями, искал выход из тупика. Нашел. Фронт! Линия, где соприкасаются армии. Надо переступить эту линию. Он читал газеты, слушал радио, приблизительно знал, где идут бои. Но как попасть в расположение немецких войск? Туркестанец даже в форме СС не может просто так появиться в прифронтовой полосе. Его примут только свои, то есть легионеры, хотя и для них его появление должно быть как-то объяснено.
Саид стал искать легион. Через Вену прошло несколько воинских эшелонов на Восток, в Братиславу. Саид поехал следом. В Братиславе легионеры не задержались – их отправили куда-то дальше, на север, в Польшу, там шло какое-то переформирование. Саид перебрался в Остраву, надеясь перехватить на пути следования одну из легионерских частей. Ждать пришлось долго. Уже наступила осень, когда снова пошли эшелоны, теперь уже назад, из Польши, и сворачивали на юго-восток. Кое с кем из легионеров Саиду удалось переброситься несколькими словами. Прозвучало незнакомое для унтерштурмфюрера имя – Рашид-бек. Легионеров собирали под его начало где-то у Татр.
Саид переехал в Жилину и здесь уже точно установил направление эшелонов – они двигались действительно к Татрам. Последний эшелон прошел в конце сентября, вместе с дождями в холодом.
Пункт расположения полка Саиду был известен, известен и командир. И то и другое его вполне устраивало. Село, где стояли легионеры, находилось у самого леса, контролируемого партизанами, командир – новый человек, не знающий Саида в лицо. 26 октября унтерштурмфюрер выехал на Жилины и в тот же день к вечеру добрался до расположения полка. Шел проливной дождь, машина, доставлявшая в село продукты для легионеров, приползла к штабу уже в темноте. Саид приготовился к встрече с Рашид-беком и намеревался огорошить командира выдуманным в пути приказом Ольшера о проверке людей. И вдруг на пороге увидел Арипова. Полковника Арипова, с которым расстался в Ниме. Можно было не только растеряться, но и лишиться дара речи.
– Унтерштурмфюрер?! – спросил полковник, не веря своим глазам.
– Так точно, господин полковник, – ответил Саид, стягивая с себя мокрую шинель. Медленно стягивая – ему необходимо было время, чтобы прийти в себя и принять какое-то решение. Он знал Арипова, хорошо знал, и потому избрал единственное, способное спасти в таком критическом положении. – У меня срочное дело, господин штандартенфюрер. И если я успел, то слава богу!
Это было сказано тихо и тревожно. Тихо, чтобы полковник почувствовал доверие адъютанта к нему, а тревожно, чтобы придать сказанному особую важность. Саид прикрыл дверь и подошел к Арипову:
– Могу ли я приступить к делу немедленно?
– Надо доложить командиру полка, – все еще разглядывая Саида, ответил полковник. Тревога, брошенная гостем, уже дала свои всходы. После покушения на Гитлера и Варшавского восстания все военные жили под страхом разоблачения… Арипов был не чист. Он дважды уклонялся под разными предлогами от участия в карательных операциях. Когда создавали заградительный полк, полковника рекомендовали назначить так называемым немецким командиром, что являлось проявлением высокого доверия, но в Берлине кандидатуру Арипова отвергли, командиром полка утвердили Рашид-бека, полковника придали ему в качестве советника. Сейчас, выслушав унтерштурмфюрера, Арипов почему-то подумал об опасности, грозящей именно ему, а не вообще легионерам.
– Ведите меня к Рашид-беку! – потребовал Саид.
– Но уже ночь, – мягко возразил Арипов.
– Дело не терпит отлагательств… В полку предатели! Готовится восстание…