Но Уокен, стоя посреди комнаты и держа под контролем весь проход до двери, даже не думал о том, чтобы так поступить. Ни при чем здесь любовь к детям, ни при чем… Он не должен отсюда выйти, иначе его разговорят. Среди них есть люди, умеющие развязывать язык. И тогда дочь в Луисвилле… Она умрет. Есть поступки, которые не имеют срока давности. Даже у убийства есть срок, по истечении которого ты можешь избежать наказания. Но есть поступки, за которые потом придется расплачиваться всю жизнь если не перед людьми, то перед собой точно. И еще неизвестно, что из этой дилеммы страшнее. Заслоняться ребенком – это почти то же самое, что убить родную мать или священника. Но разве священник не был убит? Там, в лесу, далеко отсюда. Далеко – не в милях, далеко… чем же измерить это расстояние, если нельзя в милях?..
Вряд ли это понимают те, что сейчас за дверью пытаются быстро выносить и родить какой-то искусный план, пунктов в котором всего два – рыбу съесть и кости сдать? И рассказчика живым взять, и чтобы при этом не пострадал ребенок…
Глупцы.
– Макаров, эй!
– Я хочу быть уверен в том, что ты не сделаешь плохо ребенку! – послышалось после короткой паузы. – После этого будем что-то решать.
– Ты дурак, Макаров. Щенок не при делах. Заходи, и будем решать.
Немного подумав, он поинтересовался:
– Артур рядом?
– Я здесь, урод, – послышался хриплый голос. – Откуда ты знаешь наши имена?
– Это долгая история!
– Так выйди и расскажи ее нам. Выйди и сдайся. Какой смысл упорствовать? Ты лучше меня знаешь, чем это закончится, зачем превращать фарс в трагедию?
– Вы не понимаете… Вы ничего не понимаете, несчастные…
Тема исчерпана. Это понимали все.
После таранного удара дверь затрещала, как падающая сосна на лесоповале. Дымясь ржавчиной, она обрушилась на пол.
Уокен мгновенно вскинул руку перед собой и четырежды выстрелил из пистолета. Он не раз бывал внутри помещения в тот момент, когда двери в него выбивали бобби. И он прекрасно знал, что, стреляя наудачу в проем двери, в любом случае найдешь свою жертву.
Но на этот раз в штурме участвовали дилетанты. А чего ждать от них – одному богу известно, этим они и опасны. Все четыре выстрела ушли в дверной проем, пули загудели по коридору, никого не задев.
Уокен, ожидая ответной стрельбы, юркнул за простенок. Уже в следующее мгновение он смотрел, как на месте его недавнего стояния пистолетные пули дырявят переборку каюты. Опоздай он на мгновение, и эти отверстия, что сейчас дымились в листовом железе, были бы входными отверстиями в его теле. Едва звуки выстрелов смолкли, он опустился на колено, вынырнул из-за угла и полностью разрядил магазин в сторону коридора.
«И на этот раз, кажется, мимо…»
Чувствуя, как начинает бурлить кровь, Уокен прижался спиной к стене. Ствол его пистолета дымился, как носик заварного чайника. Отщелкнув длинную обойму, он вынул из кармана новую, вогнал в рукоятку и щелчком вернул затвор на место.
– Макаров, вы живой?
– А что со мной станет? – После паузы: – Быть может, как раз наступило время решать?
Едва Уокен услышал шорох за стеной, он тут же выбросил за перегородку руку и нажал на спуск.
– Черт! – послышался вопль.
– Артур, я в тебя попал, что ли? – удивился Уокен. – Я думал, в Макарова…
Говорят, что если пуля – «твоя», то ты никогда не услышишь выстрела. Кусок свинца в стальной упаковке находит твое тело быстрее, нежели звук выстрела – твой слух. Но это если сидеть лицом к стреляющему. Уокен слышал «свой» выстрел. Пуля, прошившая перегородку, как игла кусок масла, ударила ему в лопатку с такой силой, что он ударился лбом о собственные колени. Дикая боль и мгновенный паралич правой руки заставили Уокена закричать…
Этот крик был настолько страшнее выстрелов, что Питер сжался и лег на кровать…
Этот дикий крик, разнесшийся по всему коридору через выбитую дверь, вселил в души находившихся на авианосце людей смертельный ужас. Так воет волк, попавший в капкан. Он боится не смерти, а ее приближения…
Поднять с пола пистолет было уже невозможно. Наклониться мешала все та же боль. Раздробленная лопатка позволила Уокену лишь встать на колени и в таком виде предстать перед спокойно входящими в комнату Макаровым и Артуром.
Он стоял на коленях и растерянно улыбался…
Он посмотрел на Артура.
– Жалкая тварь… – прошипел тот и, выхватив из ножен нож, двинулся к Уокену.
И в этот момент зацепился сандалией за порожек, и руки его, разжавшись, уперлись в пол. Нож вылетел из его руки и скользнул по рубчатому полу к Уокену.
– Проклятье! – взревел, кривя лицо, Артур.
Макаров, который никак не мог добраться до Питера – он даже не видел его из-за широкой спины Артура, втолкнул того внутрь и ворвался в каюту. Но было поздно.
Окровавленный, с перекошенным лицом, с бледным, как саван, плечом неизвестный проскочил мимо него в дальнюю часть каюты.
И наступила очередь бледнеть Макарову, когда он увидел, как появляется из-за угла Питер. У шеи мальчика был нож. Одно движение, и головка его сына повисла бы на одних позвонках…
– Я сделаю все, что ты хочешь… – прохрипел Макаров. – Все… Только отпусти его. Если тебе нужен заложник, возьми меня…
– Вы не понимаете… Вы ничего не понимаете!
Закончив сверкать глазами, Уокен прижал к себе Питера и закричал срывающимся голосом:
– Стоять!.. Не двигайтесь, если хотите видеть пацана живым!.. Макаров, покажи мне свои руки!..
– У меня нет оружия, – ответил он, разжал пальцы, и под ноги его упал один из тех пистолетов, что он забрал в гальюне. – Теперь я безоружен. Давай поговорим. Мне нужен мальчик. Верни его мне, и я попытаюсь решить все твои проблемы.
– Папа… – произнес Питер.
Уокен посмотрел на Артура…
Выстрел.
Как много людей спасает один только выстрел. И как много перечеркивает в этой жизни одно нажатие на спуск…
Глядя, как безвольно падает тело неизвестного, Макаров на негнущихся ногах подошел к сыну, рухнул перед ним на колени и схватил его так, что у мальчика перехватило дух.
Пуля, выпущенная из «узи» Артура, прошла в десяти сантиметрах над головой мальчишки и врезалась в переносицу Уокена. Выворотив кости черепа, она расшвыряла их по всей стене и ушла в окно иллюминатора.
Глядя, как по полу каюты, скрипя подошвами кроссовок по рубчикам пола, сучат ноги неизвестного, Макаров почувствовал усталость. Сокрушающую его, валящую с ног усталость. Мгновенно посерев лицом, он вместе с Питером опустился на стоящую рядом кровать.
В каюте пахло сгоревшим порохом и кислым запахом человеческого пота – того пота, что впервые почувствовал рядом с собой Макаров в тот день, когда увидел проволоку. Этот человек шел за ним по джунглям, ориентируясь как дома.
И теперь он был мертв.
В полной тишине до Макарова донесся едва слышимый щелчок поставленного на место предохранителя.
– Я твой должник, Артур.
– Пустое.
– Если когда-нибудь тебе понадобится моя жизнь, возьми ее.
– Я тебя услышал.
– Питер в два раза ниже его… Если бы ты выстрелил в грудь ему, он бы мог говорить…
Артур изумленно посмотрел на того, жизнь сына которого только что спас.
– Прости, – опомнился Макаров и выбросил вперед руку, – прости идиота… Я просто сошел с ума…
– Все мы здесь скоро сойдем с ума.
И Артур, перешагнув через десяток гильз, вышел в коридор.
– Уйдите же прочь, что вы здесь роетесь! – кричал он там. – Дайте человеку поговорить с сыном!..
Но услышал Макаров сквозь боль борьбу и скорее почувствовал, чем увидел, как в каюту ворвалась Дженни.
– Питер…
Бросившись к мальчику, она обхватила его голову руками и затряслась в рыданиях.
– Папа…
И это Макаров скорее почувствовал, чем услышал. Подняв взгляд, он посмотрел на сына.
– Папа, тот человек, с третьего катера… Он не из тех, кого привел Левша…
Макаров сглотнул шершавый комок.
– И он сейчас рядом с солнцем, – взывал Питер, требуя от отца реакции.
Еще минуту отец сидел неподвижно, заглядывая в глаза сына. А тот совершенно спокойно поднял брови и сказал:
– А этот ни за что не убил бы меня. Я видел его мертвого, когда он стоял на коленях.
– Но он был тогда еще жив… – машинально прошептал ему отец на ухо.
– Нет, папа, он был уже мертв. Нож был ненастоящий.
Часто моргая от перегрузки, Макаров выпустил Питера из рук и поднял лежащий на полу нож. Едва прикоснувшись к нему, можно было порезаться.
– О чем ты говоришь, сынок…
– Человек с третьего катера, папа. Он рядом с солнцем.
Сунув мальчика Дженни, которая вцепилась в него так, что не нашлось бы сил у всех, кто был на авианосце, чтобы отнять его у нее, Макаров бросился в коридор. Проверив на бегу поднятый с пола пистолет, он крикнул Артуру:
– Быстрее за мной!
Не раздумывая, Артур бросился следом.
Макаров стоял на самом краю палубы. Солнце поднялось над джунглями, окрасив равнину в одинаковый серый цвет. И по серебряному полотну этому, падая, поднимаясь и снова падая, убегал в джунгли человек…
Он бежал навстречу солнцу.
Обхватив трос – изготовленный Гошей подъемник, Макаров, рискуя в кровь разодрать руки, соскользнул на землю. Следом, держа в зубах ремень автомата, свалился Артур.
– Что происходит, капитан?!
– Ответ знает тот, кого мы сейчас должны догнать…
Глава семнадцатая
«Бежать, бежать…» – свербило в голове человека.
Весь ужас того, что он совершил полчаса назад, стал обосновываться в его разуме лишь сейчас. Словно на листе белой фотобумаги, опущенной в проявитель, перед его глазами стало проявляться его будущее.
Прав ли он был тогда, вонзая нож в койку?
Какая разница. Он должен был убить ее.
Тот подвернулся некстати. И он узнал его. Проклятье!..
Он был прав. Не убей он, убили бы его. «Кассандра» вернулась бы, и – ему конец. Деньги уплачены, слово дано, и он уже не смешлив, как патологоанатом.