БАС: При первом взгляде, главной темой переписки оставалась она, Джойс Мэйнард — её судьба, её талант, опасности, подстерегающие её на жизненном пути. Лишь перечитывая эти письма двадцать лет спустя, Джойс поняла, что Сэлинджер больше писал о себе: его ранний успех, связанное с этим болезненное погружение в интриги издательского мира, тщетные попытки оградить свою личную жизнь от бестактных вторжений, а своё творчество — от коммерческой эксплуатации. Он предостерегал её от возможных опасностей, подкарауливающих каждого пишущего, и тут же сам делал то, от чего он её предостерегал: осыпал похвалами, давал советы, подталкивал писать дальше, призывал никому не верить.
ТЕНОР: В одном из писем Сэлинджер прислал свой номер телефона и предложил звонить ему за его счёт. Их беседы порой длились за полночь. Конечно, Сэлинджер, как и Холден Колфилд, очень многое презирал в окружающем мире. Но если речь заходила о чём-то, что он искренне любил, — о его детях, или о каких-то проявлениях человеческой искренности и простоты, — он делался нежным, весёлым, даже сентиментальным. "У меня никогда не было такой дружбы, малыш, — писал он. — Бог знает, что из этого выйдет. Но я просто счастлив, что ты есть на свете, ходишь среди этих инопланетян. А может быть, это мы с тобой — инопланетяне?" Желание нравиться такому человеку, завоёвывать его признание и любовь сделалось сильнейшим душевным устремлением Джойс Мэйнард.
БАС: При этом оба они старались не замечать глубинную несовместимость, непересекаемость их жизненных дорог и целей. Сэлинджер хотел только покоя и одиночества, чтобы иметь возможность медитировать, читать, творить. Джойс не могла стать той глухонемой спутницей жизни, о которой мечтал Холден. Она так же мечтала об успехе и литературной славе, как сам Сэлинджер в свои восемнадцать лет. Для неё издательский и театральный мир, от которого Сэлинджер отшатнулся с презрением, оставался сверкающим и манящим. Но, как и дочь Пегги, Джойс не решалась признаваться в своих подлинных предпочтениях, боясь утратить расположение такого яркого, талантливого, необычного человека. Она мечтала, чтобы он относился к ней так, как Холден относился к Фиби. Владея искусством слова, Сэлинджер покорил миллионы читательских сердец. Нужно ли удивляться тому, что восемнадцатилетняя неопытная девушка не могла устоять перед ним?
ТЕНОР: Через два месяца после начала переписки Джойс приняла приглашение Джерри провести викенд в его доме. Друзья подвезли её на машине в Гановер, где Джерри ждал её у входа в гостиницу. Для неё было совершенно естественно побежать к нему и обнять как дорогого друга. Потом он вёз её в автомобиле в Корниш, показывал дом, угощал ланчем. Она с готовностью подчинилась строгим диетическим правилам, установленным в его доме: хлеб, немного сыра, орехи, семечки, ломтики яблока. При этом беседа не прерывалась ни на минуту. Среди прочего, они выяснили, что в каждом из них — только половинка еврейской крови. Джерри рассказал, как долго от него и от его сестры скрывали тот факт, что мать их родилась в ирландской семье в Айове и только при выходе замуж перешла в иудаизм, превратилась из Мэри в Мириам. Потом они гуляли по заросшему участку в сопровождении таксы Джои. Когда поднимались по тропинке к вершине холма, Джерри впервые взял её за руку.
БАС: Видимо, пора оповестить наших зрителей и читателей, что детальный рассказ об этой любви содержится в воспоминаниях Джойс Мэйнард под названием "В мире — как дома", опубликованных в 1998 году, то есть четверть века спустя. Факт публикации вызвал бурю возмущения среди поклонников Сэлинджера. "Как можно было выставить на всеобщее обозрение человека, умолявшего только об одном: чтобы его оставили в покое?" Позже мы вернёмся к этическим и юридическим проблемам прижизненных публикаций писем, дневников, документов, связанных с биографией знаменитого человека. Пока же хочу сказать только одно: тот, кто считает подобные вторжения абсолютно недопустимыми, может в любой момент перейти с нашей программы на другой канал или захлопнуть книгу.
ТЕНОР: Во время первой встречи влюблённые не пошли дальше касания рук. Джойс уехала на лето в Нью-Йорк, где её засыпали предложениями журналистской работы. Роман продолжал расцветать в своём эпистолярно-телефонном варианте, но ничуть не ослабевая. "Все эти годы, пока тебя не было в моей жизни, — писал Сэлинджер, — я легко справлялся с твоим отсутствием. Но теперь, когда мы встретились и ты снова исчезла, равновесие нарушилось. Сегодня утром я смотрел на кресло, в котором ты сидела, и мне было невыносимо грустно, что тебя в нём нет." В другом послании он описывал, как случайно столкнулся в городе с Пегги и Мэтью и как они все трое обрадовались встрече и как это славно иметь в жизни хоть несколько близких людей — включая её, Джойс, — которых можно любить по-настоящему.
БАС: Накануне праздника Дня независимости Сэлинджер вскочил в автомобиль и помчался в Нью-Йорк. После пяти часов быстрой езды он остановился около дома рядом с Центральным парком и поймал в объятия Джойс, выбежавшую ему навстречу. Они купили в магазине деликатесов пакет бубликов с копчёным лососем и тут же поехали обратно на север. По дороге он говорил ей, что любит в жизни всё настоящее, и именно поэтому полюбил её писания, её речь, её жизнь. Приехав в дом, они направились в спальню и начали раздевать друг друга, У него за плечами — два брака и множество связей. Весь опыт Джойс сводился к одному поцелую с мальчиком в выпускном классе школы. Но она верила, что такой сильный и нежный к ней человек знает, как сделать их обоих счастливыми.
ТЕНОР: Они говорят друг другу слова любви. Джойс пытается вспомнить инструкции и брошюры, которыми Йельский университет снабжал первокурсниц. Там было всё о противозачаточных средствах, об опасности венерических заболеваний, о первых признаках беременности. Но не было ни слова о том, что это может не получиться. Её тело не подчиняется её воле, отказывается впустить в себя возлюбленного. Она плачет от боли и унижения. Мучительный обруч стягивает ей виски. Джерри утешает её, укутывает одеялом. Потом берёт её руку и начинает ритмично надавливать на ладонь между указательным пальцем и большим. Головная боль постепенно проходит. "Я приготовлю тебе чего-нибудь поесть", — говорит Джерри.
БАС: Вместо двух намеченных дней Джойс провела в лесном убежище целых пять. И каждую ночь повторялось то же самое: попытка, неудача, головная боль, лечебный массаж ладони. Правда, опытный возлюбленный объяснил Джойс, что возможны альтернативы. Она была рада научиться им, рада возможности сделать счастливым хотя бы его одного. "Пока я это делаю, он будет любить меня", — говорила она себе. Он обещал погрузиться в медицинские книги, найти имя её недуга, найти способ лечения. Теперь в её жизни появилась тёмная тайна, ещё более постыдная, чем её анерексия, чем пьянство её отца. И она делила её с Джерри. Странным образом, это делало его ещё более близким.
ТЕНОР: Джойс вернулась в Нью-Йорк и возобновила свою работу в газете. Но теперь влюблённые уже не могли довольствоваться почтой и телефоном. Несколько раз она летала к нему в Нью-Хемпшир, он, в свою очередь, приезжал в Нью-Йорк и проводил ночь в её квартире. Им обоим верилось, что, вопреки всем трудностям, они будут неразлучны. Двадцать лет прошло с той поры, когда Сэлинджер ухаживал за восемнадцатилетней Клэр, уговаривая её бросить университет, порвать все связи с прошлым, переселиться к нему. Теперь он просил Джойс о том же. И она тоже колебалась. В сентябре занятия в Йейле возобновились. Джойс записалась на несколько курсов, купила новое кресло для своей квартирки, цветы в горшках, ковёр, плакаты на стены. Но вместо того, чтобы наслаждаться уютом и ходить на лекции, она садилась на велосипед и часами колесила по окрестностям Нью-Хэвена, вспоминая дни, проведённые в Корнише. И однажды, вернувшись с прогулки, подняла телефонную трубку, набрала знакомый номер и сказала только три слова: "Забери меня отсюда". В ответ услышала: "Наконец-то! Господи, как я скучал по тебе".
БАС: Много лет спустя, когда Джойс Мэйнард опубликовала свои воспоминания, поклонники Сэлинджера возмущались тем, что она включила в них так много интимных подробностей. Но не сам ли Сэлинджер учил её быть предельно честной в писаниях? На мой взгляд, книга её представляет замечательную историю любви — страстной, драматичной, обречённой, как история Ромео и Джульетты. Образ Сэлинджера не был принижен в моих глазах после прочтения, наоборот — поднялся. Передо мной предстал человек, по-настоящему одарённый любовью, способный отдаваться своему чувству безоглядно и упоённо. В книгах Сэлинджера нет персонажей, способных так любить, как любит герой книги Джойс Мэйнард.
ТЕНОР: Совместная жизнь в Корнише не могла быть безоблачно счастливой. Джерри весь поглощён попытками осуществить призыв философии зен-буддизма — избавиться от желаний, задавить ненасытное "я", приблизиться к нирване. Строгая диэта, долгие часы медитации, чтение Рамана Махараши и других подобных трудов — всё направлено на эту главную цель. Джойс старается следовать за ним, но её желания слишком сильны. Она пытается выбросить из головы тщеславные мысли о том, что ей надеть для фотографии, предназначенной на обложку её книги, и какую сделать причёску. О том, что хотела бы участвовать в мюзикле, который ставит её друг. О том, как ей завоевать расположение Пегги. И ещё она думает о еде. Испечённый ею банановый хлеб лежит на столе. Она не выдерживает — отрезает кусок, съедает. Потом ещё. И ещё. Потом, полная чувства вины, прокрадывается в ванную и пальцем умело вызывает рвоту. Иногда она придумывет предлог для поездки в городок, покупает там банку йогурта или коробку мороженого и тайком съедает их в отпаркованном автомобиле.
БАС: Как его герой Зуи, Сэлинджер не считает нужным — или не может — сдерживать своё недовольство. К приезду Пегги Джойс решила надеть миниюбку. "Ты выглядишь смехотворно", — говорит Джерри. Джойс написала статью о своих родителях, дала ему прочесть. Получает комментарий: "Умело. Бойко. Годится для публикации. Но при этом нет ни одной честной фразы. Ни слова о том, что твой отец алкоголик". Надвигается публикация книги Джойс и неизменно связанные с этим выступления в эфире, интервью газетам, рекламные поездки в книжные магазины. То есть, всё то, что Сэлинджер отверг с презрением. А она до сих пор не в силах поставить крест на своей литературной судьбе. "Наверное, ты такая же, как все они", — вздыхает Джерри.