гуньей и заявлял, что не имел с ней никаких отношений, кроме редких деловых встреч?
БАС: Обиду, горечь, унижение — всё так. И она не скрывает этих чувств. Но в ней нет злопамятства, поэтому она оказалась способной описать и то счастье, которое ей давала эта любовь. Мелкие детали, штрихи отношений, драгоценные пустяковины, радовавшие обоих, так спонтанны и непредсказуемы, что становится ясно — это не выдумки сочинителя, помогавшего ей готовить текст, а бесхитростное перелистывание альбома собственной памяти. Включающее и отблески интимнейших моментов, сексуальных игр, нежных и смешных названий, придуманных ими для детородных органов: у него — "Виллард", у неё — "бесценная".
ТЕНОР: Похоже, им часто не хватало друг друга, и они заполняли разлуку бесконечными телефонными разговорами. Секс по телефону — видимо, будущий президент уже тогда пристрастился к этой разновидности запретных удовольствий. И когда Дженифер объявила, что им пора расстаться, он со слезами умолял её хотя бы не порывать телефонную связь.
БАС: Появляться вместе на людях они не могли — что же им оставалось делать? Но, конечно, когда она решила тайно записать на плёнку несколько их разговоров, тут в ней явно проснулась библейская Далила. Предать могучего возлюбленного врагам — есть в этом для многих женщин какой-то манящий импульс.
ТЕНОР: Мне запомнился один эпизод, как бы не совпадающий с привычным образом Билла Клинтона, каким мы привыкли его видеть: уверенным, улыбающимся, благодушным, довольным собой. Помните, это произошло во время очередного свидания в квартирке Дженифер. Они уже легли в постель и были готовы заняться друг другом, когда он внезапно вскочил, отбежал к стене, прижался к ней спиной и начал безудержно рыдать. Она пыталась обнять его, успокоить, расспросить о причине. Он не мог ничего ответить — только дрожал и плакал. Она так и не узнала, что было причиной его смятения.
БАС: Похожий случай был в жизни Льва Толстого. Тоже ночью, во время поездки в город Арзамас, на него напал необъяснимый страх. Он ясно-ясно почувствовал рядом с собой чьё-то присутствие и понял, что это Смерть. Ему ничего не грозило, он был крепок здоровьем, но смерть была совсем рядом — и сердце его болезненно сжималось. Он вспоминал потом это состояние (оно случалось ещё несколько раз) и называл его "ужас Арзамасский". Может быть, Билл Клинтон хранит в подвалах памяти эту ночь как "ужас Арканзасский"?
ТЕНОР: Меня всегда интересовало, знала ли Хилари о шалостях своего мужа на стороне и как она к этому относилась.
БАС: Скорее всего, их отношения к этому моменту наиболее полно описываются понятием "открытый брак". Ходили слухи, что у Хилари был роман с другом семьи, Винсом Фостером, или даже, что она вообще предпочитала женщин, а с мужем в постели была холодна. Но обоих связывала одна общая страсть: политика. Разрыв, развод означал бы крушение политических амбиций для обоих. Поэтому он исключался. А когда у них родилась дочь, Клинтон был на седьмом небе от счастья и бестактно делился своей радостью с Дженифер, которая с горечью и сожалением вспоминала, как в начале их романа избавилась от его ребёнка.
ТЕНОР: Пожалуй, годы его губернаторства в Арканзасе оказались плохой тренировкой для переселения в Вашингтон. Провинция жила по старинке: губернатор был власть и мог позволять себе нарушать многие запреты, даже бравировать этим. Когда Пола Джонс вчинила свой иск о сексуальных домогательствах, дело поначалу попало к судье, назначенному Клинтоном, и тот легко смёл его под ковёр. Другой иск об использовании губернатором казённых средств для оплаты любовных утех с пятью поименованными дамами местная пресса не посмела освещать, и он лежал под сукном вплоть до Вашингтонской бури. Дженифер Флауэрс он устроил на работу в штатный административный аппарат, в обход другой сотрудницы. Та подала жалобу, но и это дело было как-то замято. Телохранители губернатора всё знали о его похождениях, но помалкивали. Можно сказать, что Арканзас избаловал Билла Клинтона своей снисходительностью и он вообразил себя неуязвимым.
БАС: Что сослужило ему плохую службу, когда он попал в Белый дом.
ТЕНОР: Итак, мы переносимся в 1992 год? И оказываемся в изумлённом Вашингтоне, встречающем нового президента, сумевшего победить на выборах самого Джорджа Буша Старшего, только что разгромившего в аравийских пустынях злодея Саддама Хуссейна.
БАС: Победа молодого кандидата, не имевшего ни военного, ни дипломатического опыта, действительно, ошеломила многих. И как тревожно начиналось его правление! В феврале 1993 года — первая попытка взорвать Мировой торговый центр в Нью-Йорке, шесть погибших, тысяча госпитализированных. Апрель — трагедия в Техасском городе Вэйко, гибель восьмидесяти человек при штурме убежища сектантов, уверовавших в самозванного пророка Дэвида Кореша. Июль — самоубийство ближайшего друга семьи Клинтонов, Винса Фостера, последовавшего за ними из тихого Арканзаса в опасный Вашингтон. Октябрь — гибель американских рэнджеров в боях в Сомали. В том же месяце в Москве танки стреляют по новому русскому парламенту, и весь мир в страхе ждёт, не приведёт ли это к возрождению диктатуры и возобновлению холодной войны. В феврале следующего года самолёты НАТО бомбят сербов под Сараево. В апреле — миллион зарубленных в Руанде. И наконец ноябрь — полный разгром демократов на промежуточных выборах, республиканцы завоёвывают большинство в обеих палатах Конгресса.
ТЕНОР: Да, посреди таких эпохальных событий президент вряд ли мог встревожиться по поводу судебного иска, вчинённого против него какой-то дамочкой в родном Арканзасе. Сексуальные приставания? Он, губернатор, повёл себя непристойно с сотрудницей, с подчинённой? Ох, пусть с этой ерундой разбираются его адвокаты. У него есть дела поважнее.
БАС: В деле, затеянном Полой Джонс, я больше склонен верить показаниям телохранителя Клинтона, чем ей. Он так просто и убедительно рассказал, как он болтал с Полой и её подружкой в вестибюле отеля, где проходила конференция, как обе девицы, хихикая, восхищались наружностью губернатора и как Пола заявила, что была бы непрочь завести с ним более близкое знакомство. Мог ли верный телохранитель не передать её слова своему боссу? И мог ли любвеобильный губернатор пропустить такой случай? Поле Джонс было сообщено, в каком номере симпатичный босс будет ждать её визита. Конечно, потом она заливала присяжным, будто не знала, зачем её вызывают, будто шла не по своей воле, а под конвоем вооружённого охранника. На самом же деле, сама вошла в лифт, сама поехала на волнующее свидание. А уж что там происходило в номере, обнимал ли её Клинтон без спроса, снимал ли с себя штаны, не получив её разрешения, просил ли осчастливить его актом минета — кто это может проверить? Охранник показал, что она вышла из номера полчаса спустя спокойная и ничуть не расстроенная.
ТЕНОР: Что примечательно в этой истории — готовность, с которой губернатор откликнулся на подвернувшуюся ситуацию. Для молодого человека, взрослевшего в шестидесятые, седьмая заповедь была пустым звуком. Дженифер Флауэрс уверяла, что он просто не мог пропустить ни одной юбки, превращал эти приключения в спорт.
БАС: Думается, что и первые встречи президента с молодой сотрудницей Белого дома в 1995 году не произвели на него сильного впечатления. Да, хорошенькая, да, всегда сияет, когда видит его, да, полна неподдельной весёлости и несбыточных надежд. Но моложе него на двадцать пять лет! Правда, Клинтон любил цитировать какого-то психиатра, который уверял, что каждый человек с рожденья имеет определённый возраст и в нём и остаётся всю жизнь. Себя он считал вечным шестнадцатилетним, Хилари — сорокалетней, Монику — семнадцатилетней. Ровесники! Когда смотришь на фотографии Моники Левинской, сделанные тем летом, возникает впечатление, будто у этой девушки не было — и быть не может! — чёрных дней, чёрных мыслей, чёрных чувств.
ТЕНОР: Как и в истории с Дженифер, тонкая ниточка интимных отношений, возникшая между ними, должна была с самого начала пульсировать под покровом тайны. При всей его готовности к донжуанским приключениям, Клинтон оставался любящим мужем и отцом, стремился любой ценой сохранить семью, не причинять близким ненужных страданий. Он извещал Монику телефонным звонком о времени, когда он будет один в кабинете. Она заготавливала пачку деловых бумаг, приносила их секретарше и исчезала за дверью. Но страх, что кто-нибудь может войти или позвонит телефон, висел над обоими и оказывал парализующее действие.
БАС: Есть в этом что-то парадоксальное. Самый могущественный человек в стране не мог себе позволить того, что было доступно каждому из простых граждан. Он живёт словно в тюрьме с прозрачными стенами — всегда на виду, всегда под прицелом фото- и телекамер, всегда в окружении жадно распахнутых глаз и ушей. Немудрено, что в любовном романе Билла и Моники телефон опять стал главным местом встреч и общения, этакой тайной электронной беседкой. Даже любовное слияние им гораздо чаще выпадало в телефонном варианте, а не во время встреч в кабинете. Причём даже и тогда горячий влюблённый отдавал предпочтение рту подруги, а не другим природным дарам. Ещё в бытность губернатором Клинтон рассказывал своему телохранителю, что он провёл специальное исследование Библии и обнаружил, что оральный секс там не считается прелюбодеянием.
ТЕНОР: Я верю Монике, когда она рассказывает, что уже в первые месяцы романа её возлюленный мучился угрызениями совести, пытался порвать с ней. Но, видимо, пульсирующая нить, связавшая их, была уже слишком прочна. Они часами рассказывали по телефону друг другу о детстве и родителях, об обидах и победах, о старых друзьях и новых знакомых. Иногда у меня вообще возникает впечатление, что люди заводят любовные связи для того, чтобы излить кому-то душу, поделиться тем, чем невозможно поделиться с супругом. Вожделение отступает на второй план. Объятия — это просто символический знак предельной близости, воскурения на алтаре любви, после которых только и можно всласть наговориться.