– Если это не помешает мне продолжить учебу, то да? – Герман неуверенно пожал плечами. – К тому же, я уже подписала контракт с Министерством Обороны по поводу моей основной работы на станции. В этом контракте нет ни слова о том, чтобы заниматься научной деятельностью. Как быть с этим?
– Пусть это вас не беспокоит, – поспешил развеять сомнения Германа профессор. – Министерство обороны само мне рекомендовало Вас для участия в проекте. На ваш индивидуальный контракт это никак не повлияет. Напротив, это даст вам право на некоторые привилегии. Может быть, даже на очень значительные.
– Хорошо, – сдался Герман. – Если все будет именно так, как вы говорите, в принципе я готова принять ваше предложение. Но можно узнать, собственно, о сути проекта. Вы об этом пока не обмолвились не единым словом. Честно говоря, меня это несколько настораживает. Надеюсь, речь не пойдет о разработке чисто военных технологий. Если да, то я в этом участвовать отказываюсь.
– Нет, нет и еще раз нет! – уверенно и несколько высокопарно отчеканил профессор. – Несмотря на то, что сейчас идет война, я, как ученый, не хочу иметь ничего общего с теми, кто сеет смерть. Пусть даже вынужденную и справедливую.
– Ладно, не будем об этом! – профессор виновато заулыбался, чувствуя себя неловко за свою неуместную слабость, и тут же поспешил вернуться к основной теме их разговора. У него это получилось как-то по-детски, неуклюже и потому искренне.
– Что вы знаете о вита-концепциях! – спросил он Германа.
Герман снисходительно пожал плечами, наблюдая за отчаянными попытками своего собеседника разрядить всю нелепость той ситуации, в которую он сам же себя и загнал. Однако, обижать профессора, к тому же еще и его нового начальника, в планы Германа совсем не входило. Поэтому он все же решился ответить на его вопрос.
– Это что-то из области генной инженерии? Не так ли, профессор? – высказал он свое предположение и невинными глазами посмотрел на профессора.
– А вот и не угадали, – обрадовано перебил его тот, лишний раз, по его мнению, получив подтверждение своего интеллектуального превосходства и значимости. – Совсем наоборот. Генная инженерия по сравнению с тем, чем я занимаюсь, это просто детские забавы. И не более того. Хотя основную суть вы уловили верно. Речь действительно пойдет о философских концепциях Жизни. А главное, о том, как эти концепции можно и должно реализовать на практике.
Голос профессора приобрел назидательный тон. Его глаза заблестели, а на губах прочно обосновалась самодовольная улыбка.
– Ну, в общем так, милая леди, – несколько фамильярно взяв Германа под руку, продолжал он. – Начнем с самого начала.
Вначале было СЛОВО.
Точнее целый монолог профессора Кольта о том, что такое вита-реальность, био-трансфизическое моделирование, г – ипсилон-алгоритмы и, главное, неуловимая и всемогущая «энтелехия[4]
».
Все, о чем так самозабвенно говорил профессор, было Герману страшно интересно. И в то же время пугало налетом средневековой мистики и античного витализма.
То, чем занимался профессор, и чем предстояло теперь заняться Герману, действительно было чем-то большим, чем вся земная наука вместе взятая. И действительно оно имело лишь отдаленное отношение к самым передовым направлениям генетики и классической бионауки.
Герман пребывал в нерешительности, граничащей с оцепенением или, даже, шоком.
Ведь та сокровенная тайна Природы, на пороге познания которой дерзко топтался Гарольд Кольт, могла запросто перевернуть весь мир верх ногами или…
Или бесповоротно его уничтожить!
Герман боялся об этом даже и думать. Внутри него полыхал ураган сомнений и чисто животный ужас.
Но все же, он почему-то сказал профессору «Да!».
Его решение не было обдуманным. Но, в тоже время, не было и случайным.
Оно как бы пришло само собой, в какой-то степени даже против воли самого Германа.
Но, несмотря на все это, Герман ни о чем не жалел.
Напротив, ему было легко и беззаботно. Как если бы он искренне исполнил свой долг и поступить иначе – был не в праве.
В общем, на следующее после своего прибытия на станцию утро он уже был в лаборатории профессора.
В отличие от других колонистов «Велеса-13», получивших от Начальника станции двухдневный тайм-аут и весело проводящих время в суматохе новоселья, Герман такой возможности оказался лишен.
И это стало его первой из обещанных Кольтом «привилегий».
Лаборатория Профессора представляла собой зеркальный сфероид, обшитый снаружи листами металлопластика, вынесенный на добрых три десятка километров от станции и соединенный с ней дюжиной силовых и функциональных ферм и трубопроводов.
Попасть в «шкатулку Пандоры», так негласно окрестили на станции владения Кольта, можно было только одним путем – на борту транспортного «Челнока» и только с личного разрешения Начальника станции.
Очень скоро, пообщавшись со «старожилами» «Велеса-13», Герман понял, что столь жесткие меры предосторожности, предпринятые Кольтом в отношении своей лаборатории, были совсем не лишними.
На станции ходило много будоражащих фантазию легенд и самых невероятных историй. Все они, как правило, в той или иной степени были тесно связанны с таинственной личностью Начальника «Велеса-13» и его необычным детищем.
Большая часть из этого космического фольклора носила на себе отпечаток откровенного вымысла и фантазии авторов. Другие же слухи и сплетни имели под собой вполне реальную почву и вызывали плохо скрываемое раздражение на лицах офицеров Службы безопасности и самого Кольта.
В частности, один из самых захватывающих слухов, дошел до Германа в самые первые дни и часы пребывания его на «Велесе-13».
Эта была странная история о том, что с момента прибытия Кольта на станцию его лаборатория уже не менее десяти раз загадочным образом исчезала…, а затем практически с нуля отстраивалась заново никому неизвестными на «Велесе-13» инженерами и монтажниками.
Причем, «знатоки» утверждали, что во всех этих случаях странного и необъяснимого исчезновения «Шкатулки Пандоры» виноват был только сам профессор. И что он сам лично отдавал распоряжение о ликвидации своей лаборатории. И при этом никогда и ничем не мотивировал причин подобного своего решения.
Даже те, кому он особенно доверял на станции – главный распорядитель «Велеса-13» майор Клейн и тщательно подобранный самим же профессором персонал лаборатории – не были в курсе событий. Или, по крайней мере, упрямо придерживались данной официальной версии развития событий.
Одним словом, когда Герман оказался вместе с профессором на борту «Челнока», стартовавшего с «Велеса-13» к «Шкатулке Пандоры», в его голове копошилось с десяток тревожных и неосознанных мыслей.
Кроме них двоих – Германа и Кольта, на борту корабля было еще пять человек. Не считая пилота.
С тремя из своих попутчиков, Герман был знаком еще с университетской скамьи.
Среди этой троицы особо выделялся застенчивый и молчаливый парень с голубыми кристаллами сенсорных усилителей на висках.
Юношу звали Брахмой. Было ли это его настоящим именем, фамилией или просто прозвищем, так и осталось загадкой для всех, кто с ним когда-либо имел дело.
Брахма был негласным «любимчиком» Кольта и одним из лучших студентов Космобиологического Университета. Так что его появление на борту «Челнока» ни у кого не вызвало удивления.
Другое дело была Ленка Дроздова.
В университете, за ней прочно укрепилась слава легкомысленной кокетки. К тому же достаточно вольного и непредсказуемого поведения.
Профессор Кольт не мог не знать этого. Как и того, что в очаровательной головке Дроздовой беспрерывно бушевал ветер и неутомимая жажда романтических похождений. Почему именно на ней профессор Кольт остановил свой выбор – никак не укладывалось в голове Германа.
Третьим из попутчиков Германа был розовощекий старшекурсник.
Кажется, его звали Виктор. Хотя Герман в этом и не был уверен на сто процентов. У него были густые брови, кудрявая шевелюра и тонкие, как у пианиста, пальцы.
Когда они познакомились в кабинете Кольта, лицо Виктора показалось Герману знакомым.
Возможно, они пару раз и сталкивались друг другом в университетских коридорах или на лекциях. Но эти случайные встречи никак не отразились в памяти Германа.
Что же касается Виктора, то, судя по всему, в его душе эти встречи оставили серьезный отпечаток. Он не сводил с Германа страстного взгляда и время от времени нервно хрустел пальцами.
Герман же упрямо игнорировал подобные знаки внимания к своей персоне.
Наконец, кроме описанной выше троицы и профессора, в пассажирской кабине «Челнока» были еще двое: бородатый мужчина, угрюмо уткнувшийся в силиконовый экран своего персонального «ноутбука», и худощавая брюнетка лет тридцати пяти.
Оба они оказались в команде Кольта задолго до появления на «Велесе-13» Германа и его университетской братии.
Мужчину звали Семеном, и он был «правой» рукой профессора во всех его научных авантюрах.
Женщину звали Светланой. По циркулирующим на станции слухам, она была безнадежно влюблена в профессора и выполняла при нем роль бессменного и преданного секретаря. Сам Кольт это начисто отрицал и в то же время поручал Светлане самую сложную и неблагодарную работу. В частности, по ведению своих научных записей и канцелярской отчетности.
К участию в своих опытах он допускал только Семена.
Минут через десять полета «Челнок» во главе профессором и с его притихшей и изнывающей от скуки командой, наконец, дотащился до шлюзовой камеры «Шкатулки Пандоры», торопливо освободился от своих пассажиров и немедленно стартовал обратно к станции.
Профессор проводил космолет равнодушным взглядом и твердым шагом направился во внутренние помещения лаборатории.
Прибывшие вместе с ним колонисты поспешили последовать его примеру, на ходу снимая с себя скафандры и пластиметовые защитные шлемы.