ованиях за кого-то из своих мелких подопечных.
– Че, все возишься, воспитывая личинки мотоциклистов? – съязвил я. Боже, каждый раз, как ни пытался, я не мог пройти мимо него, заткнувшись.
– Да, одну вон уже вырастил, – сухо ответил он, даже не поворачиваясь и не поднимая взгляда от бумажек. – Правда, вылупилась канадская мудачья гусеница.
Я хмыкнул:
– И я тоже рад тебя видеть, Марс.
Все вокруг считали, что мы недолюбливаем друг друга. Что это просто соперничество двух сильнейших, спортивный азарт, но лишь нам двоим было известно, насколько больше там было всего замешано.
– Пришел полюбоваться, как я выиграю мировой чемпионат? – отдав бумагу девушке за стойкой, поинтересовался Марс. После таких слов та посмотрела на него с нескрываемым интересом, мило улыбнувшись. Девчонки всегда обожали Марса, а тот отвечал им взаимностью. В шоу, в которое мы невольно оказались втянуты, были две ключевые партии. И конечно же, он всегда в белом, я – в черном, та самая темная сторона луны. Только мы давно переросли эти роли. – Через полтора месяца где-нибудь в баре посмотришь. Заодно выпей за мою победу.
– Зачем же? Я сам пришел подать документы и выиграть.
– Тебе отказали, Бланж. – Он развернулся и направился к выходу. – Угомонись уже.
Я же так и остался стоять, опираясь локтем о стойку.
– О нет, они передумали. – Я широко улыбнулся, наслаждаясь произведенным эффектом. – Я ведь теперь тоже гражданин Америки, ты не знал?
Марс остановился. Резко обернулся:
– Что ты несешь?
Его лицо стало непроницаемым. И без того острый профиль еще больше заострился. Взгляд упал на кольцо на моем безымянном пальце, который я демонстративно приподнял, словно средний.
– Любовь, Марс. Она творит удивительные вещи. Попробуй. А то тебе уже тридцатник скоро.
– И кто же она? Модель, начинающая певичка, актриса?
– Обычная студентка, фотограф. – Я развел руками. – Тебе стоит быть ближе к народу, Марс. Зазнался ты совсем.
– Опустился так низко, что решился на фиктивный брак?
Зашибись. Быстро же он сложил два и два. Хотя мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы я мог надеяться на то, что до него не дойдет.
– Почему фиктивный? – с улыбкой спросил я. Доставать его, как капающая на голову вода, – тактика верная, многократно испытанная и всегда работающая. – Очень даже настоящий.
– Миграционная служба проверит.
– Ты не посмеешь.
Потому что это почти расписаться в своей неуверенности. Низко. Мелочно. Не в стиле Марса.
– Поспорим?
Он выпрямился, самой позой показывая, что в его словах нет ни намека на шутку. В глазах читалось предельно ясно: его ненависть ко мне не меньше той, что я сам к нему испытываю. Я подошел ближе, произнеся:
– Слушай, козел, угомонись, а? Это честное соревнование, смирись уже.
– Не я первый это начал.
– О чем ты?
– Потому что ты, говнюк, испортил мой байк на «Red Bull Imagination».
– Что ты несешь, Марс? – Я скривился.
– Думал, я не замечу, что ты мотор мой пытался из строя вывести?
– Проспись, а? У тебя явно глюки.
– Вот и посмотрим, – процедил он, дернув на себя ручку двери.
– Мудак.
– Ублюдок.
Глава 8. Беланже
С нашей с Бланжем фальшивой свадьбы прошло три дня. За это время мы не встречались, не звонили друг другу и даже парой слов не перекинулись. Я знала: он занят документами, поэтому, не затягивая, прямо с утра понедельника тоже нырнула в это бюрократическое болото.
– Миссис Бэлэнджер?
Сотруднику службы социального обеспечения пришлось повторить дважды, пока я поняла, что он на самом деле обращается ко мне.
– А? Да! – Я подскочила, подбежала к стойке и протянула заполненные бумаги. – Только не Бэлэнджер, а Бель-анже, – разделив на две части, проговорила я. – С ударением на последнее е. – Прав был Бланж, говоря, что с фамилией придется помучиться. И, определенно, привыкнуть к ней.
Моя прежняя – Эванс, простая, словно стена сарая, и в то же время затертая, как старое ковбойское седло, уступала по частоте использования разве что Смитам и Браунам. Она была привычной, как разношенные ботинки, уютной и незамысловатой, но в то же время я дико мечтала от нее избавиться, ведь эту фамилию благодаря одному из Норманов носила моя мать, а быть частью ее семьи я давно не имела никакого желания.
«Жаклин Беланже» звучало как маленькое кафе где-нибудь в старом Париже. Как бокал вина на столе, застеленном хлопковой скатертью. Как залитые солнцем ступеньки Монмартра. И несмотря на то что Бланж не был французом, его франко-канадские корни в соединении с моим именем рождали нечто прекрасное. Словно поэма.
– Итак, миссис Бэлэнджер? Ой, вернее…
Я обреченно прикрыла глаза. Поэма, слова которой никто не мог выговорить.
– Неважно. – Я махнула рукой.
– Ваши документы будут готовы через десять дней.
– Спасибо.
До сих пор не верилось. Еще раз бросив взгляд на кольцо из белого золота на пальце, я поглубже засунула руку в карман и вышла из здания. Как я объясню это Кэсси? Ведь ей я наврала, что еду на свадьбу двоюродной сестры Бланжа в Фресно.
Казалось, она радовалась за меня сильнее, чем я сама. Даже вызвалась старое платье переделать. Да с таким энтузиазмом, что неудобно было отказать.
– Странный дресс-код, – бормотала подруга, зажав в зубах пару булавок и подгоняя платье под мой размер. – Кто одевает гостей на свадьбе в белое?
Я лишь пожала плечами, осторожно предположив:
– Кажется, Бен и Джей Ло?
– Сто процентов задали моду, – согласилась подруга. Тут же, приподняв подол, добавила: – Может, укоротим?
– Зачем?
– Если там будет лестница, то с девяностодевятипроцентной вероятностью в этом ты с нее навернешься, – рассмеялась Кэсс.
Я ущипнула ее за плечо. Из нас двоих это я всю жизнь падала, спотыкалась, билась бедрами об углы столов и поскальзывалась там, где поскользнулся было в принципе невозможно.
– Конечно, мы можем сделать ставку на то, что он тебя поймает, но обычно такие фишки только в фильмах исправно работают. В жизни ты распластываешься перед всей его родней и позоришься с триумфом.
– Кэсс… Ты не делаешь мне легче, – простонала я.
Она сочувственно посмотрела на меня снизу вверх:
– Тогда укорочу. Но ты будешь обязана выложить мне в понедельник все подробности. Поклянись.
– Клянусь, – сказала я, думая о том, что теперь наверняка придется еще и за дешевый мотель сотню выложить: вряд ли кто-то возвращается со свадьбы в другом городе тем же вечером. Конечно, хотелось рассказать Кэсс правду, но даже я понимала: чем меньше людей о ней узнает, тем крепче будет наша с Бланжем легенда.
Наступил понедельник, автобус неумолимо приближал меня к университетской остановке, а я все еще не знала, как выкрутиться. Ложь никогда не была моей сильной стороной. Я даже думала подзадержаться немного на улице, но линейные уравнения были не той темой, на экзамен по которой стоило опаздывать. К тому же у меня висел долг по выполненным работам, поэтому пришлось собрать все силы и решительность и идти. Кэсс ожидаемо обнаружилась возле аудитории и, радостно улыбаясь, оттащила меня в сторону, сгорая от любопытства.
– Ну как? – заговорщически прошептала она. – Произвела фурор? Что его родственники сказали? Ты им понравилась?
– Подожди, подожди, не всё сразу.
Возле аудитории уже начала собираться толпа. Мистер Швейнштейгер, достаточно молодой, но уже невыносимо принципиальный преподаватель, всегда минут на пятнадцать опаздывал, а мы этим фактом бессовестно пользовались. Но так как сегодня был экзамен, все пришли вовремя, и теперь в коридоре стоял мерный гул.
– Обалдеть, до сих пор не могу поверить! Вы только встретились, а ты уже ездила знакомиться с его семьей. Я из родственников Чеза разве что сестру видела. И то потому, что она в нашем кампусе живет. Как тебе его родители?
– Их не было, – ответила я, выбрав наиболее близкий к правде вариант. Одна ложь всегда тянет за собой другую, еще бо́льшую. И чтобы отсечь хотя бы часть, я решила придерживаться политики максимально возможной честности. – Они сейчас в Ванкувере. У них там бизнес.
– Ого! – Кэсс выдохнула и придвинулась ближе. – Ну надо же, ты и Бланж, – все никак не могла успокоиться она.
– Что в этом удивительного?
– Ну как это? У тебя завелся мужик.
– Как моль в шкафу, что ли? Взял и завелся?
– Нет, я не в том смысле, ты же знаешь. – Она потрепала меня за плечи. – Просто ведь ты сама говорила, что никогда не станешь встречаться со спортсменом.
– Почему это? – Я нахмурилась.
– Потому что они туповаты.
– Я такого не говорила! – Теперь мне стало даже стыдно, потому что Чез, с которым встречалась Кэсси, как раз-таки был футболистом и особыми успехами в учебе не блистал. Зато так блистал собственным прессом, что тот полностью затмевал его академические «достижения».
– Из всех, кого я тебе предлагала, ты только умников выбирала.
– Ну, это просто естественный отбор. К тому же Бланж вовсе не спортсмен.
– Ой ли? Судя по его фоткам без майки…
– Кэсс!
Я вспомнила, как он закрывал меня своим телом тогда в прачечной, и почувствовала, как кровь приливает к лицу. В тот момент я не смогла нормально рассмотреть его, было попросту не до того, но почему-то сейчас, отстраненно представив эту картину, судорожно вдохнула и тут же попыталась сменить тему:
– Говорила, не говорила – какая разница.
– Оформили дубль? – совершенно невинно поинтересовалась она.
– Что? – вспыхнула я. – Нет!
Когда я приехала в Калифорнийский университет, все девчонки, с которыми я жила рядом, уже могли похвастаться сексуальным опытом. Я же не имела никакого и никогда этого не скрывала. Так что понятно, почему разговоры о столь горячем парне, вдруг проявившем ко мне явный интерес, взбудоражили моих соседок. Правда, соврала я явно зря.
– Так что? – спросила Кэсс.