Бланж обернулся, скептически на меня глядя. Его глаза говорили: «А я что, шучу?»
– Нет, так не пойдет. – Я замахала руками.
– И что ты предлагаешь?
– Как-нибудь удержусь так, – ответила, осторожно взявшись за его плечи. Несмотря на то что формально нас с Бланжем объединяло не только одно сиденье мотоцикла, но и одна фамилия, я все равно старалась не касаться его слишком сильно.
– Рискуешь свалиться, – произнес он, смиренно ожидая.
– Мне нормально.
Бланж завел байк, медленно выехал из гаража. «Божечки, все не так страшно, как кажется», – подумала я. А потом мотоцикл дернулся, затормозив, и меня буквально вписало в мужскую спину. Козырек моего шлема влетел в затылок его.
– Ай!
– Я предупреждал, – раздался глухой ответ. Клянусь, он сделал это специально. – Мы еще даже на дорогу не выехали.
Я недовольно выдохнула. Ладно, Бланж. В этой игре мне тебя не переиграть. Все-таки закинула ноги на его бедра, скрестив их вокруг его тела, и обняла за талию. Теперь между нами не было ни сантиметра воздуха.
– Только вот не надо этих твоих ехидных ухмылочек.
– На мне шлем, – ответил он, явно не без удовольствия положив руку в перчатке на мои скрещенные на сиденье перед ним лодыжки. – Ты не можешь знать, улыбаюсь я или нет.
– О, поверь, я знаю.
Его руки вернулись на руль, а потом мотоцикл с диким рычанием сорвался с места. Я вцепилась со всей силы в его футболку, не то вскрикнув, не то взвизгнув, не то завопив. Если бы в моей голове и нашлись слова, чтобы описать эмоции, в этот момент они точно были бы нецензурными.
Ветер свистел, мотоцикл откликался рычащим гулом. Дорога впереди была словно взлетная полоса. Но в какой-то момент я вдруг поняла, что не боюсь разбиться. Это было странное чувство. Волнительное и новое. Потому что впервые в жизни я в буквальном смысле оказалась за мужской спиной. Полностью доверяя себя кому-то. И хотя Бланж не мог похвастаться внушительными габаритами, но мужественность ведь не только в росте и ширине плеч, верно? Это что-то иное – внутреннее ощущение безопасности, которое я внезапно почувствовала.
Наша дорога заняла от силы минут десять. Мы остановились на небольшом, поросшем травой и кустарником поле. Лилиан уже припарковалась на обочине и ждала, опершись бедром о свой мотоцикл. А потом начался сущий кошмар.
– Ну давай, Жаклин, пройдись на меня соблазнительно. Вот так, – изобразила она. И проблема в том, что у нее действительно получалось. Задорно, радостно, завлекающе. Но не у меня.
Вряд ли кто-то незнакомый при первой встрече назвал бы меня соблазнительной. Симпатичной? Может быть. Приветливой? Наверное. Но уж точно не соблазнительной. Я не владела арсеналом женских уловок, не умела наивно улыбаться, хлопать ресницами и ходить, привлекательно качая бедрами, хотя с ними мне как раз-таки повезло. Я скорее запнусь обо что-то и шедеврально упаду.
– Ну, хотя бы просто улыбнись, – мягко попросила она.
– Я пытаюсь.
Все, что можно было к этому моменту снять с Бланжем, они уже сняли. И наблюдая за происходящим со стороны, он бросал на меня сочувственные взгляды. К тому же, в отличие от меня, ему не пришлось расставаться со шлемом. У меня же его забрали, и теперь Лил пыталась выдавить из меня хоть сколько-нибудь эмоций. Проблема в том, что я всегда находилась по другую сторону камеры.
– Всё, хватит! Простите пожалуйста. Я знаю, у меня ужасно выходит, – устав смотреть на расстроенное лицо Лилиан, я всплеснула руками. – Я отвратительная актриса!
– Да нет же, все не так плохо, – попыталась успокоить меня она.
– Может лучше надеть на меня шлем?
– Для этого видео нужно твое лицо.
– Слушай, давайте перерыв сделаем? – вмешался Бланж. – Хватит ее уже мучить.
– Но мы не сняли…
– Ну и плевать. Придумаем что-нибудь другое. А для миграционки просто рядом нас щелкнешь.
Боже, как я была ему в этот момент благодарна!
– Не расстраивайся, – произнес Бланж, подходя ближе.
Лил в это время листала в телефоне удачные дубли. Я надеялась, что такие там имелись. Хотя бы один. Потому что эмоции на ее лице были не особо обнадеживающими. Бланж вдруг наклонился, сорвал желтый полевой цветок и протянул мне.
– Просто не забывай, – сказал он, посмотрев в мои глаза так мягко и тепло, снова становясь тем самым парнем у парковки, – что ты очень красивая.
Я знала: Беланже далеко не романтик. Поняла это еще с нашей первой встречи. Может, оттого так растерялась. Изо всех сил попыталась задушить улыбку, но она, предательница, все равно вырвалась наружу.
Щелкнула камера.
– Невероятно! – выдохнула Лил. – Именно то, чего я хотела!
– Мы закончили? – пробормотал Бланж, снова нацепив на лицо маску, лишенную эмоций.
– Да, с первого раза вышло идеально.
– Отлично, поехали.
Он развернулся и зашагал к своему мотоциклу. А я зажмурилась, пытаясь спрятать под веками разочарование. Потому что, как бы ни было обидно признавать, снова попалась на эту уловку. И от этого было вдвойне противнее. Отвернувшись, я нацепила на голову дурацкий шлем, уселась позади Реми на мотоцикл. Тот взревел. И глупые надежды, что все шло от сердца, растаяли вместе с облаком выхлопного газа.
Глава 17. Игры, в которые мы играем
Сны о доме всегда начинались одинаково. Я стояла у порога. Стояла, не в силах пошевелиться, будто увязла в горячем песке. Я не кричала. Не металась по постели. Я научилась сдерживаться, запирая вопли внутри и просто немея от ужаса. Но на этот раз что-то меня разбудило. Вернее, кто-то.
– Бла-а-анж, – простонала я, понятия не имея, каким образом мы оказались почти в объятиях друг друга.
И ладно бы он посягнул на мою территорию: в таком случае я могла бы спихнуть его. Но нет. Это я нагло лежала на его половине, еще и ногу забросила сверху. Хотя, надо признать, Беланже свои обещания выполнял: руки не распускал и честно держал дистанцию.
Во всем виновато это место. Оно настоящая аномалия. Потому что днем не знаешь, куда спрятаться от жары, ночью же сводит зубы от холода. Вот нас и притянуло. Я потерла рукой лицо, прогоняя сонливость, и толкнула Бланжа локтем.
– Что? – резко дернувшись, проснулся он. – В чем дело?
– Ты опять храпишь!
– Тебе показалось.
Чего?! А что меня разбудило, в таком случае?
– Хотела бы я сказать, что ты милый, хотя бы когда спишь, но нет. Ты даже ночью не даешь мне жить спокойно! Ты громче, чем мотор твоих дурацких мотоциклов. И тебя, в отличие от них, не заткнуть ничем.
– У меня сломан нос, – пробурчал он обиженно и отвернулся.
– Это не оправдание!
Мы затихли. Бланж снова заснул, а я лежала, глядя на замершие лопасти вентилятора на потолке, и не могла сомкнуть глаз. Солнце над Святым Морем встает ровно в пять пятнадцать. Медленно выползает из-за песчаного горизонта, мягко освещая просыпающуюся пустыню. За пределами кровати было все еще прохладно, и я молча разглядывала спящего Беланже.
Он не был из числа тех парней, с одного лишь взгляда на которых срывает крышу. Но, вот парадокс, им хотелось любоваться. Я сама долго не могла понять, что именно в нем так притягивало: тело, которое состояло из одних лишь мышц, крепкое и сильное, или взгляд, цепкий, как калифорнийская колючка. Нет. Мне понадобилось время, чтобы осознать: всех сводили с ума его внутренняя сила и уверенность. Это то, что не купишь и не нарастишь в зале упорными тренировками. С таким характером нужно родиться. А еще его нужно закалить.
Наверное, впервые в жизни я видела такое количество молодых парней, поднимающихся в шесть утра. Но пустыня Аризоны – беспощадное место. Днем песок нагревается так, что не притронешься, потому команда тренировалась либо ранним утром, либо вечером. Беланже вставал раньше всех и ложился затемно. Уходил с трека последним и отрабатывал все элементы так долго, что от одного лишь просмотра начинала кружиться голова. Когда день был «не наш», трудился в зале или на беговой дорожке. Он был одержимым. И я не могла понять, пугало это меня или притягивало.
Промучившись еще с полчаса, я все-таки тихо выскользнула из постели, надела джинсы и подхватила одну из рекламных толстовок Реми. Ничего такого, никакой романтики. Я не искала его запаха или тепла его тела – мной руководила сухая практичность. К тому же по условиям контракта он обязан был носить только брендированные вещи, а Red Bull выдал ему такой запас, что не перепортить и за год.
Открыв чемодан, достала собственную фотокамеру. «Найди себе занятие», – все еще звучали в голове слова Бланжа. Я понимала: он был прав. Вот только фотографировать тут было особо нечего. Я никогда не увлекалась спортивными съемками, предпочитая искать красоту в людях. Наивно мечтая когда-нибудь повторить путь Энни Лейбовиц или других фотографов, перед объективом которых когда-то раскрыли души многие гении современности. Она всегда говорила: перед тем как снимать, нужно исследовать человека изнутри. Если это актер – посмотреть фильмы, если музыкант – понять песни. Иногда достаточно просто долго наблюдать за чужой жизнью, чтобы отыскать настоящего человека внутри. Того, кто спрятан.
Обернувшись, я бросила взгляд на мирно спящего парня. Хочу ли я узнать тебя ближе, Реми Беланже? Я сама не понимала. Но все равно сменила свой пятидесятимиллиметровый портретник на длиннофокусную оптику, доставшуюся от прошлого хозяина камеры. Наверное, в этот момент и наступило смирение.
Тихо отворив дверь, я вышла наружу, вдыхая тишину и рассветную дымку вместе с прохладой, еще мерцающей в каплях росы на сырых камнях. Утро нараспашку – именно так оно ощущалось. Как и все это место. Вокруг было тихо, но идти на кухню завтракать не хотелось. Я направилась в другую сторону – медленно, каждый раз останавливаясь, чтобы увидеть то или иное место через объектив.
Сегодня по расписанию был день Марса, и так как я ни разу не видела его команду, то не была уверена, что она вообще у него имеется. Сняв шлепки, я пошла по песку босиком. Осторожно обогнув колючие растения и ямы на треке, уселась на широком камне, скрытом в тени от растущего рядом дерева, и сделала пару кадров. Кожу на плечах тянуло. Я снова забыла воспользоваться кремом от солнца, и после вчерашнего дня у меня пошло раздражение.