– Как?
Усмехнувшись, снова почувствовала, как невольно смущаюсь.
– Не флиртуй со мной. Это так не работает. Ты, конечно, очень милый и симпатичный парень.
Он улыбнулся, как сытый кот:
– Продолжай…
– Нет! – возмущенно воскликнула я, а потом ткнула его кулаком в плечо и ошарашенно замерла, потому что под тканью скрывались весьма мускулистые руки. Не удивлюсь, если под футболкой еще и кубики пресса спрятаны. Хотя глупо такому удивляться. Ему ведь приходится управляться с инвалидным креслом. – Просто ты меня смущаешь. Хватит.
– А мне нравится. К тому же разве мне не положено делать это по роли, раз уж я теперь твой парень?
Я рассмеялась:
– Ты переигрываешь.
Он немного отодвинулся назад, выставил вперед ладони и тоже посмотрел на часы.
– Прошло десять минут, Джеки. Еще пять – и, готов биться об заклад, решусь позвать тебя замуж. И ты будешь вынуждена согласиться. Иначе мне придется использовать самое последнее оружие – жалость. А этого я бы точно не хотел.
– Ты не поступишь так, – с улыбкой возразила я. – Ты ненавидишь жалость, милый.
– Как хорошо ты меня знаешь, – поддержал он нашу маленькую игру.
Мои часы просигналили – значит, скоро приедет автобус.
– Мне пора, – сообщила я, еще раз окинув незнакомца взглядом и подумав, что, если бы мы встретились на пару лет раньше, я могла бы в него влюбиться. – Рада была не познакомиться, мой фальшивый парень.
– И я рад, моя фальшивая девушка. Прощальный поцелуй мне не полагается? – уточнил он и улыбнулся.
– Увы, нет.
Те самые искорки в его глазах, которыми я так любовалась, вмиг потухли. Как жаль, что таких людей жизнь ломает первыми.
– Прощай. – Я сделала шаг, но остановилась. Что, в конце концов, я теряю? Этот парень доживает последние недели, и, скорее всего, я больше его не увижу. – А знаешь, перед тем как мы официально разорвем отношения, давай шокируем этот мир полностью, – предложила вдруг я, подошла к нему, наклонилась и коснулась его губ своими. Пусть Вселенная знает, как смеяться над теми, кому не повезло. Мы просто разрушим все ее планы.
Я почувствовала, как его рука убирает из волос карандаш, и они рассыпаются по плечам неровными кудряшками. Услышала резкий вдох, а потом его губы разомкнули мои. От неожиданности я ахнула, схватившись за его плечи. К такому я совершенно не готовилась.
Он поцеловал меня сперва мучительно нежно, а затем жестче и требовательнее, словно заставляя капитулировать под его напором. Углубляя поцелуй, который с каждым движением губ становился все откровеннее. Теплота и миллионы мурашек пробежали по телу. Отстранившись, я с нескрываемым восхищением посмотрела ему прямо в глаза.
Он мягко улыбнулся. Славный такой.
– Ладно, я оставлю тебе номер телефона, – произнесла я, но парень вдруг ответил:
– Не надо.
– Стой. Если ты думаешь, что «это все» меня смущает, – тут я изобразила пальцем круг в воздухе, имея в виду его болезнь, – то зря, потому что я не из тех, кто относится к людям предвзято лишь потому что они отличаются от остальных. – Мне стало даже немного стыдно, что он мог так подумать обо мне.
Вдруг неподалеку раздался громкий хохот. Я повернулась, выпрямившись. Незнакомые мне парни, человек пять, шли прямиком в нашу сторону. Я почувствовала опасность. Как будто сейчас случится что-то очень нехорошее.
– Ты их знаешь? – осторожно спросила я, еще раз бросив взгляд на компанию. – А то они смотрят так, будто вы знакомы, кажется….
Но стоило мне обернуться, как я уткнулась в чей-то подбородок. Мой новый знакомый стоял. Стоял сам, вытянувшись в полный рост, а инвалидное кресло пустовало.
– Что? – едва слышно прошептала я, вдруг почувствовав себя последней идиоткой. – Значит, это была глупая шутка?
– Почти шутка. Спор. Прости, – спокойно ответил он. – Я вечно так. Сначала сам влезу в это дерьмо, а потом жалею. Не держи зла.
Меня аж затрясло. В груди свернулся болезненный ком, настолько большой, что пришлось приложить все силы, чтобы выдохнуть. Нет, это просто немыслимо. Наверное, это ошибка? Разве бывает так в жизни? Разве можно так поступать с чувствами других людей?
Мы застыли, глядя в глаза друг другу. Совсем как десять минут назад. Только теперь вся теплота исчезла, словно ее выжгли.
– Для тебя что, вообще нет ничего святого? – спросила я и поморщилась, кивнув на опустевшее инвалидное кресло. Крепче сжала ремень собственной сумки. Голос против воли начал дрожать. – Неужели такой бесстрашный, что не боишься кары свыше? Возмездия? Бога?
– Безумие – его бог! – выкрикнул кто-то, подтверждая, что никакой ошибки нет.
Воцарилась неловкая тишина. Все смотрели на нас. Вот только для него это был час победы, а для меня – позорного поражения. Что я себе напридумывала? Что встретила того самого? Что даже таким неудачницам, как я, однажды выпадет выигрыш в лотерее? Захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю.
– Да пошли вы, – бросила я, крепче схватила сумку и побежала. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. – Что бы ты там ни выиграл…
Они снова громко расхохотались. А я все бежала, бежала – и, только когда в боку закололо, а в легких не осталось воздуха, остановилась и поняла, что все это время двигалась не в ту сторону. Прислонившись к стене спиной, я сползла на землю и от досады разрыдалась…
Глава 2. Тройная корона (Бланж)
«Реми Беланже превосходит ожидания, или Три победы подряд», «Тройная корона у двадцать первого номера», – прочитал я заголовки новостной ленты, а потом провалился в комментарии. Лучше бы я этого не делал.
«Вперед, Марсель».
Ну да, конечно. Куда ж без него.
«Все знают, что Марс был лидером. Если бы не та травма, где бы ты был, пацан?!»
Его запястье уже полгода назад срослось, завистливые вы ублюдки.
«Отстаньте уже от малыша Б».
Боже, когда от меня отлипнет это жуткое прозвище? То, что я начал выступать в семнадцать, не дает им права и дальше поливать меня грязью.
«Вы ненавидите его просто потому, что он не американец, признайтесь уже».
Ну наконец-то! Хоть один здравый комментарий.
Прокрутив еще череду таких же, я оттянул воротник футболки вниз и тяжело выдохнул. Жарища в это время здесь стояла просто невыносимая. В такие дни я особенно сильно скучал по Ванкуверу. По его горам в серой дымке, затянутым облаками, по соленому океанскому воздуху и вечерней прохладе. Хотя океан был и здесь, но тут он ожидаемо оказался другим. Раскаленным от южного солнца и обласканным туристами. Не по моему характеру.
«Иди поплачь, как в тот раз, малыш».
А это я даже комментировать не стал бы.
Все мы привыкли слышать о спортсменах, которых обожают, боготворят, перед которыми преклоняются. А если тебя ненавидит целая страна?
Выключив телефон, я швырнул его на стол. Какая-то девица, спящая на соседней парте, резко проснувшись, подпрыгнула. На ее футболке была нашита эмблема одного из многочисленных студенческих обществ вроде «Тета Каппа Ню», куда все здесь мечтали попасть, но только не я. Я даже не знал, сколько их в этом университете, хотя и проучился здесь три года. Формально.
Девчонка окинула меня взглядом:
– Ой, привет. Сигаретки не будет?
– Нет, – ответил я. – Не курю.
– А-а… – протянула она. – Ты ведь Реми, верно?
Я лишь нехотя кивнул.
– И всё действительно так, как о тебе говорят?
– Смотря что тебе говорили.
Она зарделась, как будто подумала о чем-то неприличном.
Что с этими людьми? Почему слова «мотоциклы» и «гонки» у них ассоциируются с чем угодно, только не с серьезным спортом?
– Говорят, что для нашей страны номер двадцать один слишком опасен. Что он безумный. Безбашенный. Сумасшедший. Примерно так, – сообщила она и улыбнулась. – Советовали не связываться.
Прозвенел звонок: лекция закончилась.
– Вот и послушай советов, – ответил я, игнорируя ее нахмуренные брови, и, написав Лили, где меня ждать, влился в поток студентов.
– Привет, Бланж! – Мне помахала и улыбнулась какая-то девчонка. Я ее не знал.
– Как дела, Реми?
Они все, почти абсолютно все знали мое имя. Конечно, я догадывался откуда, но все же…
«Он, как всегда, невыносим».
«Как будто сложно поздороваться!»
Мы ведь даже не знакомы, с какой стати? Если я стану здороваться с каждым, жить времени не останется. К тому же некоторая популярность приятна лишь в самом начале. Со временем она приедается. Как и другие, пусть даже самые крутые, вещи. А о том, что девушки любят мотоциклистов, я уже рассказывал. Их тянет к «плохим парням», а для большинства я именно так и выглядел. Романтика и адреналин. Вот что заставляло их обманываться.
Всем хочется принца. Такого, что увезет прямиком в глупую сказку. Столетия прошли, а ничего не поменялось, разве что четвероногие кони превратились в стальных. Вот только во мне это все не будило и капли интереса.
С тех пор как я сел на свой первый кроссовый байк, мечты о том, что именно этот спорт станет смыслом моей жизни, превратились в ничем не заглушаемую одержимость. Моя жизнь была распланирована на десять лет вперед. Все свободное время занимали тренировки и спортзал. А вот девушек там не было вовсе. Если не считать Лил.
– Ты это читал? – запыхавшись, выпалила она, догнав меня на лестнице. Она заправила за уши светлые, слегка вьющиеся волосы. На ее запястьях, как и всегда, была нанизана куча браслетов, и, когда она шла рядом, они всякий раз позвякивали. Из нашей четверки профессионалов она была самой младшей. И единственной, кто все еще учился в университете (не считая меня самого).
– Не читал и не буду, – ответил я. – К тому же я плачу тебе не за это. Так что избавь меня, пожалуйста, от этих сплетен.
– Ты мне не платишь, Бланж, – с любезной улыбкой напомнила девушка. И, не сдержавшись, процитировала: – «Эти фанаты просто невыносимы. Вместо того чтобы восхищаться тем, что буквально у них на глазах раскрывается талант поколений…» Ты слышал? Слышал это? – спросила она и пихнула меня маленьким кулачком в плечо. – «…Они продолжают стонать: „Это отстой, чемпионат отстой, этот малолетний пацан – отстой, раньше все было лучше“». И еще вот: «Это будут сложные десять лет для всех ненавистников Бланжа», ха-ха-ха. Триста сорок пять лайков на комментарии.