Бланж провел ладонью по ноге, а потом поймал взглядом мой синяк на бедре, ставший уже почти желтым, – результат столкновения с углом стола на кухне – и едва заметно улыбнулся.
– Как тебе удается их все собрать? Я вроде уже все угрозы устранил…
– Я не то чтобы сильно стараюсь – они сами меня находят, – прошептала я, вдруг настолько осмелев, что, протянув руку, коснулась его волос. Бланж притронулся губами к месту ушиба. Я закрыла глаза, не дыша.
– Какая ты у меня красивая, – завороженно произнес он, и эти слова подобрали последний ключик к моему сердцу. Конечно, у него. Со всеми своими синяками и ссадинами. Разбитыми коленками и острыми поцарапанными локтями. – Жак, – прошептал он, поцеловав чуть выше ушиба, а потом свободной рукой потянул мое белье вниз. – Говори со мной, ладно? Не молчи. Говори, что тебе нравится, а что нет.
Вряд ли я вообще была в состоянии говорить, но кивнула. Стащила рубашку с его плеч, он стянул мой топ через голову. В одном Лил действительно оказалась права: Бланж впервые не трепался про свои мотоциклы.
Не отпуская меня, он одной рукой расстегнул свои брюки, избавляясь от них. И мое сердце почти остановилось, провожая последний миг моей невинности. Большинство девчонок из кампуса говорили о первом сексе просто как о черте, которую стоит через силу пересечь, чтобы перейти из одной жизни в другую, взрослую. «Смотри на это просто как на опыт. Чем проще относишься, тем меньше проблем».
Вот только с Бланжем все было по-другому. Я буквально ощущала это всей свой кожей.
«Закрой глаза, если в первый раз страшно».
«Смотри в потолок».
«Перетерпи минуту. Потом станет нормально».
Так они обычно говорили, давая советы. Но я не воспользовалась ни одним.
Я хотела смотреть в его глаза, видеть в них свое отражение. Пропадать с ним. Дрожать под сильным телом, целуя губы напротив, которые срывали с моих вдохи. Ощущать его руки на своей коже. Закрывать глаза только от удовольствия и краснеть от тех вещей, которые он шептал мне на ухо.
Он не спешил. Я видела, как он хотел сделать все идеально. И от того лишь сильнее проваливалась в свои к нему чувства.
– Мы сделаем все как надо, – обещал Бланж.
– А как надо? – уже почти не смущаясь, рискнула поинтересоваться я. – Большой опыт?
Его губы едва коснулись моей мочки.
– Разве что из книжек, что подсовывала тебе Лил. Там в нужных местах стоят закладки.
И мое беззащитное, глупое сердце просто-напросто в него влюбилось. Вот так легко и окончательно. В каждый его жест, ухмылку, акцент, в его вздорный характер и талант. В этот невероятный взгляд цвета карамели.
И он действительно знал, как надо. Потому что к тому моменту, когда он оказался внутри, я была расслаблена, залюблена и заласкана до такой степени, что мне почти не было больно. Было тесно и горячо и пока еще немного страшно. Я цеплялась за его плечи, зажмуриваясь, но Бланж не спешил. Он замер, касаясь своим лбом моего, пока мы оба переживали эмоции от первого единения.
– Ты как? Все нормально?
– Да.
И этот шепот, невесомый поцелуй. Один, второй, третий.
– Уверена?
Да. Вот так. Еще. Просто иди ко мне.
Его губы на моих щеках, шее, груди. Он провел рукой по моему телу, чуть выше подхватывая мои бедра, и снова в меня толкнулся, вжимая пальцы мне в талию, входя глубже, так что я даже вскрикнула. Но эта боль была не такой, от которой хотелось бежать или закрыться. Она – и рана, и обезбол одновременно. Падение вниз и полет. Но самое главное, что-то произошло с моим телом. Оно стало смелее.
Я касалась обнаженного парня и хотела делать это, заставляя его тоже рвано дышать и зажмуриваться. Мне было хорошо и до безумия приятно, но ни о каком оргазме речь, конечно же, не шла. Как бы Бланж ни старался, мое тело – еще не настроенный инструмент, который и сам пока не знает, что именно умеет. Да и наш первый раз уже в любом случае превзошел все мои ожидания. И все жуткие истории, услышанные мной за год в женском кампусе. Поэтому, когда я поняла, что его выдержка уже на грани, безо всяких обвинений коснулась его затылка, гладя темные волосы, и прошептала:
– Давай.
Он впечатался в мои губы поцелуем. Ярким и жаждущим. И сквозь него я ощутила, как Реми со стоном кончает, все еще прикасаясь своими губами к моим. И это было такое мощное чувство, что показалось, будто мое сердце сейчас выпрыгнет, раскрыв грудную клетку нараспашку.
Мы лежали в темноте, молча слушая дыхание друг друга. Я не знала, что в таких случаях полагается делать, поэтому ускользнула в душ прямо так, в чем мать родила. Поймав свое отражение в зеркале, на секунду даже замерла, до чего же красивой казалась. Растрепанной немного, особенно волосы, но счастливой. Щеки раскраснелись, а глаза блестели так, словно кто-то насыпал в радужку бриллианты.
– Красивая, – впервые в жизни, глядя на себя в зеркале, произнесла я. И улыбнулась.
Когда я вернулась в кровать, мне показалось, что Бланж спит. Но стоило лечь рядом, как его рука тут же подгребла меня под себя, а губы предельно точно нашли мои. Он стал опускаться поцелуями все ниже. А руки уже гладили мой живот, касались груди.
– Реми, Реми, – прошептала я, улыбнувшись, словно оправдываясь за то, что у меня не вышло закончить так, как ему, вероятно, хотелось. – Мне правда было хорошо.
Приложив палец к моим губам, он тихо прошептал:
– Ш-ш-ш. Я все еще безумно тебя хочу. Можно?
Глупый-глупый Бланж. Этой ночью тебе можно все.
И мою крышу полностью снесло от касания его языка, губ и пальцев. А дальше все казалось настолько распутным, что даже светящая в окно луна предпочла спрятаться за тучи.
Ночь проносится как час. И когда мне кажется, что у меня уже не осталось сил: плечи искусаны, губы зацелованы, а мышцы с непривычки ноют от секса, Бланж открывает в себе какой-то резервный источник энергии. Так что, когда мы занимаемся любовью в последний раз, уже светает. На этот раз он двигается во мне медленно, как будто наслаждаясь процессом. Создавая из наших взглядов клетку, сплетая нас в одну цепь.
И мы смотрим друг на друга, понимая без слов. И очень хочется верить, что происходящее между нами – больше, чем просто секс.
Глава 28. Бернаут (Марс)
«Я проиграл».
Марсу пришлось повторить эту фразу несколько раз, чтобы смириться. Несмотря на то что церемония награждения давно закончилась, все вымылись и переоделись в чистую одежду, люди продолжали гудеть, снимали камеры. Каспер, неизменный механик Бланжа, брызгая шампанским, снял его старый двадцать первый номер, меняя на новый. Теперь единица официально перешла к Беланже. И, как выяснилось, это ощущалось паршивее, чем Марс мог предполагать.
Бланж, смеясь и рассыпая улыбки, победно прошагал к своему мотоциклу, чтобы соблюсти традицию. Марс и сам проходил это не единожды.
Бернаут. Символ победы. Трюк, которым сопровождается каждый финал чемпионата, когда победивший гонщик сжигает об асфальт свою резину, погружая все вокруг в клубы дыма. На этом моменте Марс развернулся и ушел в гостиницу. Он знал, что на крыше сегодня будет большая вечеринка, посвященная финалу чемпионата, но ему на ней нечего было делать. Даже по коридорам сегодня шаталось столько репортеров, что Марс заперся в номере, стараясь никому не попадаться. Не тот момент, когда ему хотелось давать интервью.
– Остаток вечера я проведу у себя, – сообщил он своему менеджеру. – Распорядись, чтобы ужин принесли в номер. И никакой прессы.
– Будет сделано, кэп, – отсалютовал тот. И, хлопнув Марса по плечу, добавил: – Следующий сезон будет твой, вот увидишь.
– Никто и не сомневается, – жестко ответил Марс. Он и сам не знал, то ли Бланж так поднатаскался, то ли он сам действительно начал сдавать, но тут же прогнал эту мысль.
Он сделает его. И вернет себе свой первый номер.
Усевшись на кровать, Марс скинул рубашку, стянул носки, оставшись только в брюках, и устало выдохнул. Откинулся назад, упал на матрас и закрыл глаза.
Его разбудил стук в дверь. Обслуживание номеров. Неохотно поднявшись, Марс поморщился. Прошлогодняя травма локтя давала о себе знать каждый раз, когда он засыпал, оставив руку в неправильном положении. Он растер ее, повращав в разные стороны.
Стук повторился.
– Иду! – крикнул Марс и, открыв дверь, впустил пожилого чернокожего официанта.
– Чем-то еще могу помочь? – спросил тот, явно ожидая чаевых.
– Нет, спасибо. – Марс, порывшись в джинсах, протянул нашедшуюся там купюру.
– Приятного вечера.
Официант закрыл дверь, и, только когда локоть снова стрельнул, Марс понял, как сглупил, не попросив принести хотя бы льда. Ладно, с этим он и сам справится.
Не став закрывать дверь комнаты и выставив металлическую защелку, чтоб та не захлопнулась, прямо так, в одних лишь штанах, он вышел в коридор, прихватив металлическое ведерко. В коридоре были слышны отдаленные звуки музыки. Видимо, прошло не меньше пары часов, раз вечеринка уже в разгаре. А потом Марс завернул за угол и застыл.
В центре коридора стояли Лаклан и Лил. Так близко друг к другу, как не стоят обычные напарники по команде. Лили, как и всегда, выбрала настолько неприлично короткое платье, что приходилось прикладывать все усилия, чтобы не пялиться на ее бесконечные ноги в босоножках на тонких каблуках. Как Марс эти платья ненавидел! Каждый раз она словно специально надевала одно из них, чтобы посильнее его позлить.
– У тебя красивые глаза, ты знал? – улыбаясь, проговорила Лил, обращаясь к Лаклану.
Она была пьяна. Марсу не составило труда сложить одно к одному. Тем более в такой день.
– Можешь рассмотреть поближе, – ответил тот, на что Марс закатил глаза.
Но Лили рассмеялась, шутливо толкнув старшего Беланже в плечо.
– Очень смешно, Лаки!
Вот только парню точно было не до смеха. Марс сам не знал, почему не развернулся и не пошел в другую сторону. Не в его возрасте подслушивать. Да и аппарат для льда наверняка и на другом этаже имелся. Но он продолжал стоять.