Когда Лесли только вошел в наш дом, я поняла по одному лишь взгляду, который он бросил в мою сторону: дело-дрянь. За эти годы я хорошо изучила мужчин и научилась им не доверять. И нет, я не была жертвой. Череда маминых мужиков закалила меня настолько, что я сломала бы пальцы тому, кто посмел бы полезть ко мне под юбку. А он полез. Но мне повезло, ведь это был не сон. Я могла двигаться. И зарядила ему вазой по затылку.
Не думая о том, как буду это объяснять, я просто вытащила из-под кровати облезлую сумку, покидала туда первые попавшиеся вещи и вышла за дверь. В моем кармане было восемьдесят долларов на билет до Кармел-Бэй, где жили единственные родственники по линии матери – дедушка с бабушкой, и билет на большой автобус с бегущей гончей6. Я знала, что где-то там есть хорошие мужчины и правильные семьи, но никогда не встречала их. Но дала себе обещание: когда-нибудь у меня будет именно такая. А потом уехала навсегда.
– Джекс, вставай! Одиннадцать уже! – позвал меня кто-то по имени.
Все еще стоя на пороге собственного дома с той самой сумкой в руках, я резко обернулась, но, как это часто бывает во сне, шагнула мимо ступеньки, а потом мгновенно проснулась, едва не рухнув с кровати. Сердце колотилось, гнало адреналин по венам. Я тяжело выдохнула. Проклятые некошмары.
– Во-о-оу! Не разбей голову, – со смешком попросила Кэсс. Подскочив, она плюхнулась на мою кровать, улеглась на бок, подперев голову рукой, и уставилась на меня в ожидании. – Ну-у-у-у…. – протянула она.
– Что «ну»? – Я покосилась на нее, вставая и потирая ушибленный локоть.
– Сандра сказала, ты вернулась поздно. Я сгораю от любопытства!
Бросив взгляд на неразобранную кровать напротив, я сделала вывод, что Кэсс не ночевала в общаге, оставшись у Чеза, и теперь ждет от меня похожих подробностей.
– Нечего рассказывать, – буркнула я.
– Как это? Ты вчера ушла с вечеринки с до безумия горячим мотоциклистом, вернулась ночью – и теперь говоришь, что нечего рассказывать?!
– Все прошло… – Я закрыла руками лицо. – Все прошло ужасно.
Потому что мне стало стыдно. Ужасно стыдно за то, что я почти предала себя.
Казалось бы, жизнь, которую я вела до Кармел-Бэй, должна была закалить меня настолько, что броню вокруг сердца никто не смог бы проломить. Но благодаря дедушке с бабушкой оно не стало сердцем из камня. Глядя на них, я поняла, что существует настоящая любовь. И вместо того, чтобы возводить стены, решила доказать всем – точнее, как сказал мой психотерапевт в лице Кэсс, собственной матери, – что семья может быть идеальной. А вчера с подачи Бланжа сама же этот принцип едва не разрушила.
Слишком сложную он задал задачу, в которой не так просто решиться подвести черту, ведь когда на одной чаше весов – возможность спасти место, которое любишь, а на другой – риск предать собственные идеалы, выбор не может быть легким. Вот только как объяснить это Кэсс?
– Да ну! – воскликнула она, прижав ко рту ладони, словно наконец обо всем догадалась. – Ты все-таки с ним переспала!
Что? Нет! Но, наверное, уж лучше так, чем сказать правду.
– Да, переспала, – бросила я, лишь бы она отстала. Ее глаза стали как шоколадные монеты из «Аспен Кэндис». – Мне не понравилось, довольна? Так что больше я его не увижу!
Кэсси посмотрела с пониманием, но огонек в ее глазах зажегся такой, словно она изо всех сил пытается не заорать, что ее девочка наконец стала взрослой.
– Детка… – Она обняла меня за плечи. – Мало кто получает удовольствие в первый раз. Тебе просто нужно будет попробовать снова.
– Никакого «снова» не будет, – отрезала я.
– Почему? Он выгнал тебя? Оскорбил? Повел себя как подонок?
– Нет. Он ничего такого не сделал. Я сама ушла. Ясно?
– Но он тебе нравится?
– Нет!
– Что за бред, Эванс. Я знаю тебя лучше всех в этом городе, я устроила тебе как минимум пять свиданий вслепую, и ты никогда бы не стала даже целоваться с парнем, если бы он не запал тебе в душу, а уж тем более спать с ним. Бланж тебе нравится, признайся?
– Нет!
– Да!
– Не нравится он мне! – Я угрожающе выставила вперед палец.
– Неубедительно! К тому же… – Она развернула ко мне мой ноутбук, которым я ей частенько разрешала пользоваться. Кэсс так широко улыбалась, что того и гляди порвутся щеки. – Ты гуглила его.
Господи, почему я не закрыла браузер?
– Просто наводила справки.
– Насколько он известен, горяч, богат?
– Отстань.
– Твои глаза не умеют врать!
– Ладно, я просто дура, что решилась переспать с ним, ты довольна?
Но наш спор прервал стук в дверь. А потом в комнату заглянула Сандра, соседка через комнату.
– Эй, Джекс, что это за потрясный парень к тебе с утра?
– Где? – испугалась я.
– Внизу ждет! Если бы сама с ним не поздоровалась только что, подумала бы, что он – моя галлюцинация после вчерашнего, – хихикнула она.
– Да ну?! – Кэсс бросилась к окну, но я схватила ее за майку, потянув назад:
– Стой! Он же увидит! – Краем глаза я успела заметить: вон он, стоит прямо возле лужайки, подпирает свой мотоцикл. И тут же бросила соседке: – Скажи, что меня нет.
– Нет, ты здесь!
– Нет меня!
Сандра, все это время торчащая в дверном проеме, выпалила:
– Если тебе не нужен, я возьму, – и в ответ на возмущенный взгляд Кэсс добавила: – Ну а что?
– Так, это наш парень, ясно? – пригрозила Кэсси. – А ты давай дуй в свою комнату! Я сама выйду с ним поговорю.
Когда дверь захлопнулась, я шепотом проорала:
– Выйди и скажи, что меня нет! Куда угодно делась. Заболела, украли, улетела к тетке в Цинциннати.
– Черта с два он мне поверит! – так же шепотом проорала подруга в ответ.
– А вот сделай так, чтобы поверил, – велела я и, выпроводив ее из комнаты, закрыла дверь. И, не сдержавшись, спряталась за шторой и стала тайком наблюдать за фигурой в темной футболке, усевшейся в крошечной тени, что отбрасывал на траву его мотоцикл.
Они говорили ужасно долго. Бланж так и не встал. Кэсс же стояла, сложив руки на груди. В ее позе так и читалось: «Ну давай, убеди меня». Я же напряженно считала секунды. Сколько времени нужно, чтобы сказать два предложения? Прошло пять минут, десять, а они все еще о чем-то беседовали. Кэсс бросила беглый взгляд в наше окно, и я сделала шаг назад, чтобы никто не мог меня заметить.
– Он влюбился по уши, – констатировала она, когда вернулась.
– Не говори ерунды. Ты сама убеждала меня вчера, что такие, как он, не влюбляются. Все, для чего они годятся, – секс на раз. Ну вот, миссия выполнена.
– Ты не понимаешь, тут другое, – с уверенностью знатока произнесла подруга. – Ты же читаешь книжки. Какой у него типаж?
– У Бланжа? Я понятия не имею.
– Все знают, почему не стоит встречаться с плохими мальчиками наподобие него. Но никто не помнит, что именно такие влюбляются раз и навсегда. Знаешь, в чем минус таких, как мой Чез? В том, что он милый со всеми. Улыбочка туда. Улыбочка сюда. – Кэсс театрально изобразила манеры своего парня, нахмурилась и восхищенно добавила: – А этот – полный мудак. Зато он только твой мудак! И ничей больше!
– Кэсс, ты вчера перепила.
– Ох и пожалеешь ты, Джекс. – Она уселась на кровать и, уткнувшись в телефон, наконец затихла. Мне же показалось, будто мои внутренности скрутило в узел. Морской. Шкотовый.
Спустя два часа Бланж все еще оставался на том же месте. Я изредка поглядывала на него.
Давно наступило время обеда, хотелось есть.
– Принеси мне что-нибудь, – попросила я подругу, которая обернулась у самого выхода, все еще кривясь от моего упорного желания продолжать этот спектакль. Надо заметить, взаимного. Потому что Бланж к этому моменту успел пообщаться с половиной обитательниц нашего кампуса, и каждая посчитала своим моральным долгом потом зайти и сказать, что я эгоистичная гадина. Не такими словами, конечно, но подразумевалось именно это.
Еще через четыре часа наша комната превратилась в клуб женской психотерапевтической помощи, потому что к вечеру здесь собрались буквально все. Разложив прямо на полу и на кровати чипсы, закуски и колу, включив фоном сериал по «Хулу», все с энтузиазмом обсуждали происходящее. Теперь соседки считали, что бредовая идея Кэсс про то, что сердце мудака может принадлежать лишь одной, не бредовая вовсе.
– Почему он ей не напишет?
– У него нет ее номера, – вместо меня ответила Ирэн. Откуда она узнала – и так ясно, к гадалке не ходи. Я мельком выглянула в окно. Сидит, гад. Еще и страдальца теперь из себя строит.
– Вы просто не понимаете, тысячи лет прошли, а у парней до сих пор первобытные инстинкты не искоренились. Когда ты убегаешь, в нем включается охотник, и он бросается догонять, – захихикала Бренда. – Джеки ему не дала, поэтому его так переклинило.
– Она ему дала, – шепнула Сандра, но я услышала.
– Эй! – Я рассерженно обернулась к Кэсс. Когда успела растрепать?
Кэсси наклонила голову и широко улыбнулась. «Ну а что такого?» – словно спрашивала она, пожимая плечами.
– Слушай, ты большая девочка, тут нечего стесняться. – Все дружно закивали. Сестринство избавилось от последней девственницы, ура!
– Тогда это и правда любовь.
– Джекс, ну расскажи… Что он вчера сделал? Почему ты на него обижена?
Я обреченно закрыла руками лицо. Ужасно не хотелось снова врать про вчерашнюю ночь, которой не было, но мне на помощь пришла худышка Мэгги Доусон.
– Может, стоит его покормить? Вечер уже.
Тут я уже не выдержала:
– Господи, Мэгз, он тебе что, собака приблудная? Захочет есть – уедет. Транспорт у него под боком.
– Но он до сих пор сидит. На солнце. На жаре.
– Не знала, что ты такая принципиальная, Эванс.
Вот же засранец. Теперь они ему еще и дружно сопереживают.
Сделав вид, что возможный голодный обморок Бланжа меня совершенно не волнуют, я засунула в рот один «Доритос» и снова уткнулась в книжку. Но идиллия продлилась недолго. В комнату вошла Бет и протянула мне какой-то сверток.