Но дело не только в «Джанки», который в то время уже обрел культовый статус. Многие принципы панка соответствовали принципам берроузовской литературы. К примеру, Оливер Харрис упоминает призыв Берроуза «Сделай сам!»{482} – то есть «Do It Yourself», DIY как основание панк-подхода к искусству (Малкольм Макларен, печально известный менеджер Sex Pistols: это «было то самое „сделай сам“, любительский дух рок-н-ролла»{483}; кстати, Берроуз был воодушевлен хитом Sex Pistols «God Save the Queen» и отреагировал на него личным письмом группе и искрометной рутиной «Отпидарась королеву», Bugger the Queen{484}. Метод нарезок, о влиянии которого на Дэвида Боуи и Боба Дилана уже упоминалось выше, пришелся ко двору и в панк-тусовке: например, Джелло Биафра из Dead Kennedys вспоминает, как использовал cut up технику при работе над песней «The Man With the Dogs» с альбома «Give Me Convenience or Give Me Death». Игги Поп рассказывает, как под влиянием Берроуза он сочинил «идиотскую» песню «Gimme Some Skin» (в Париже Игги Поп общался с Брайоном Гайсином, и тот сказал ему: «Тебе надо обязательно познакомиться с Берроузом. Когда будешь в Нью-Йорке, позвони Джеймсу Грауэрхольцу»{485}). В конечном итоге, панк был все тем же молодежным неогностицизмом ХХ века – как дада, как леттристы и ситуационисты, как Берроуз и Гайсин. Грейл Маркус в своей генеалогии панка «Следы помады» пишет, что клич «Истины нет, все дозволено» стал общим девизом дадаистов, ситуационистов и панков{486} – тогда как мы знаем, что это девиз Хасана ибн Саббаха, Гайсина и Берроуза.
Сам Берроуз охотно шел на сближение с панками, узнав в их бешенстве те идеалы, которые он – в сильно утрированной форме – только что воспел в книгах о диких мальчиках. Впрочем, уже и «Голый завтрак» полнился карнавальными сценами, которые пришлись бы по вкусу и Сиду Вишезу (если бы тот умел читать): «На улицах всех стран буйствуют юные рок-н-ролльные хулиганы. Они врываются в Лувр и плещут кислотой в лицо Моны Лизы. Они открывают зоопарки, сумасшедшие дома, тюрьмы, разрушают отбойными молотками водопроводные магистрали, выдалбливают полы в туалетах пассажирских самолетов, меткими выстрелами гасят маяки, подпиливают лифтовые тросы, оставляя лишь тонкую проволочку, направляют в водопровод сточные трубы, бросают в плавательные бассейны акул и ядовитых скатов, электрических угрей и кандиру, ‹…› они загоняют на Черный рынок стада визжащих свиней, они срут на пол в здании ООН и подтирают жопу договорами, пактами, альянсами»{487}. Осторожно, панк идет!
Чувствуя солидарность с новой молодежной модой, Берроуз даже поспособствовал ее становлению своим пером – у него была авторская колонка в популярном рок-журнале Crawdaddy!. В фильме «Берроуз» солидный, остепенившийся битник Люсьен Карр спрашивает Берроуза: «Чем ты сейчас занимаешься?» – на что Билл отвечает: «Я читаю в панк-клубах, больше ничем».
При всем радикализме и нигилизме панк был все той же контркультурой, какой за двадцать лет до этого были битники: отрицанием буржуазных норм и высвобождением игры инстинктов. Биограф Виктор Бокрис прямо утверждает, что панк – это необит, а название, данное Ричардом Хеллом из Television панк-поколению – Blank Generation, пустое поколение – немногим отличается от Beat Generation, поколения разбитого (тут будто две части одного и того же жеста: сначала мы это разбили, а потом поняли, что оно было пустым). В «Человеке внутри» звучит мнение, что панк в чистом виде – это просто антитоталитарный демарш, сдобренный тоннами черного юмора. Лучшей характеристики для прозы Берроуза не придумать.
Панк-волна свела Берроуза с Патти Смит – одной из немногих женщин, к которым он испытывал нежные чувства. Этот прецедент, кстати, может служить аргументом против берроузовской мизогинии: ему были дороги некоторые женщины и некоторые мужчины, а все остальное – только слова, против которых Берроуз, как мы знаем, вел войну на уничтожение. В своих воспоминаниях Смит часто – и с неизменным пиететом – упоминает Берроуза: «Сегодня я – Майк Хаммер: смолю сигареты „Кул“, читаю грошовые детективы, сижу в холле и дожидаюсь Уильяма Берроуза. А вот и он, чертовски элегантный: темное габардиновое пальто, серый костюм, галстук. Несколько часов я дежурю на посту, кропаю стихи. И вот Берроуз выкатывается из „Эль-Кихоте“: подвыпивший, слегка растрепанный. Поправляю ему галстук, ловлю для него такси. Так уж у нас с ним заведено, по молчаливой договоренности»{488}.
Патти Смит называла Берроуза – наряду с Гинзбергом и Корсо – своим учителем{489}. В конце 1970-х, когда Берроуз жил в Бункере, почти в эпицентре панка, они часто виделись. Смит – вместе с Филиппом Глассом и Фрэнком Заппой – принимала участие в The Nova Convention, Съезде Сверхновой, который проходил в театре «Интермедиа» в декабре 1978 года как празднование юбилея творческой деятельности Берроуза{490}. На записях видно, как Билл, «чертовски элегантный», в сопровождении статного Грауэрхольца выходит из машины и раздает автографы молодым поклонникам на входе. Панк-патриарх, человек легендарного статуса. Крестный дедушка панка{491}, как назвал его один журнал.
Патти Смит дает такой портрет Билла тех лет: «Уильям Берроуз был одновременно стар и молод. Немножко шериф, немножко сыщик. И с головы до пят – писатель. У него был шкаф с лекарствами, который он держал на замке, но если тебя мучила боль, он отпирал дверцу. Не мог видеть страдания людей, которые были ему симпатичны. Если ты заболевал, он приходил тебя накормить. Стучался в твою дверь, приносил рыбину, завернутую в газету, и собственноручно ее жарил. От девушек он, казалось, отгораживался неприступной стеной, но я все равно его любила. В „Бункере“ он жил точно в походе: всех вещей – пишущая машинка, дробовик да пальто. Время от времени он надевал свое пальто, шел горделивой походкой послушать нас, занимал свое место за столиком у самой сцены, который мы для него специально придерживали. Часто ему составлял компанию Роберт [Мэпплторп. – Прим. авт.] в кожаной куртке. Вылитый ковбой Джонни и его конь»{492}.
Бункер Берроуза располагался неподалеку от CBGB, знаменитого клуба, в котором зарождался нью-йоркский панк, где выступали Television, Dead Boys, The Ramones, Blondie, Talking Heads и сама Патти Смит. Билл был завсегдатаем CBGB, тогда как публика из CBGB часто бывала «в гостях у Уильяма Берроуза, который жил несколькими кварталами южнее клуба „Си-Би-Джи-Би“, в здании, прозванном „Бункер“. Бауэри была улицей алкашей. Часто они разводили костры в больших цилиндрических мусорных баках и грелись, готовили еду, прикуривали от огня. Смотришь вглубь Бауэри и видишь, как костры пылают прямо у дверей Уильяма»{493}.
Проводя время с панками, с Патти Смит, с Энди Уорхолом (тоже своего рода дедушкой панка), Уильям Берроуз превратился в настоящую рок-звезду со всеми плюсами и минусами. «Я – Уильям Берроуз. Я не обязан никого ждать!»{494} Панк-фаза Берроуза 1978–1980 годов не только принесла писателю популярность среди молодежи, но и вернула почти позабытые проблемы с тяжелыми наркотиками. Грауэрхольц рассказывает, как в конце 1970-х среди припанкованных нью-йоркских торчков считалось чем-то вроде высшего пилотажа вмазаться вместе с Берроузом{495}. Они называли его наркопонтификом, the Pope of Dope.
В «Бункер» постоянно носили героин, и у Берроуза снова появилась сильная зависимость. В «Человеке внутри» Грауэрхольц говорит, что хотя, по легенде, Берроуз излечился от наркозависимости в 1956 году, на самом деле он на протяжении всей жизни бросал и вновь начинал употреблять наркотики. «Джанк – это улица с односторонним движением. Разворота нет. Ты уже никогда не сможешь вернуться»{496}. Но этот раз был особенным: он чуть не привел к болезненному разрыву с Грауэрхольцем и был отягчен смертью сына, Билли-младшего, который тоже был наркоманом.
Берроуз-младший был и писателем, то есть шел по отцовским стопам в самом главном, однако его книги «Speed» (1970) и «Kentucky Ham» (1973)[38] остались малоизвестными, а наркомания и алкоголизм свели его в могилу в 33 года. Билли-младшему было четыре года, когда пьяный отец застрелил его пьяную мать, и они никогда не были близки. Билли рос с бабушкой и дедушкой и почти не видел отца, жившего в Европе. Редкие попытки пожить вместе и сблизиться так ни к чему и не привели. Так получилось, что Аллен Гинзберг, неоднократно помогавший Билли-младшему, был ему ближе, чем родной отец, – хотя в фильме «Берроуз» есть трогательная сцена, где Билли-младший, очень похожий на отца, разве что покрупнее, говорит, что с Берроузом-старшим у них тем не менее была некая ментальная связь, отец посылал ему книги Рембо и других авторов. «Я не выпускал из рук подарки, которые он мне присылал», – говорит Билли-младший, уставившись в пол.
Он ревновал Грауэрхольца к отцу: они были как братья, но вышло так, что один из них был плохим сыном, а другой – хорошим (конечно, хорошим был Джеймс). Билли жил быстро, много пил и принимал наркотики – Джон Джорно даже назвал его «последним битником». В середине 1970-х у Билли диагностировали цирроз печени. Он пережил трансплантацию, но продолжал пить. Он умер 3 марта 1981 года во Флориде. В последние дни с ним рядом был Гинзберг. Но не отец.