— Вот ведь гадость-то какая, — с отвращением поморщился Бур.
Солдаты шли по пояс в ледяной воде, держась поближе к стене, и все время отбивались от голодных червей с палец толщиной и до полуметра длиной, так и норовивших присосаться к еще не полностью зажившим ранам. Но солдаты разрубали ножами особо настойчивых. А еще донимали слизни, прилипавшие к рукам при соприкосновении с червями.
В конце концов Пироман не выдержал и сблевал. Его примеру чуть не последовали остальные, в том числе и Кемпл, который также недолюбливал червей, особенно пиявок, а эти паразиты от них почти ничем не отличались, разве что цветом.
— За такое свинство в любом другом месте экологи тебе накатали бы огромный штраф, — заявил Баден-Баден.
— Обойдутся. Я бы посмотрел, что с ними бы случилось, спустись они сюда.
— Ничего.
— А ты откуда знаешь?
— Знал бы мою мамашу, не спрашивал бы. Для нее все эти головастики и прочая гадость милее, чем все остальное на свете. Знал бы ты, сколько раз я глистами переболел…
— Не повезло человеку…
— Это точно, — подтвердил Баден-Баден.
— Зато ты единственный, кого они почти не волнуют.
— И это правда.
Отряд выбрался из воды и стал сушиться. Для этого потребовалось снять штаны, чтобы их отжать.
— А-а!!! — заорал Кружкин.
— Что случилось?! — обеспокоенно спросил Миха. И только потом увидел, как вокруг ноги Кружки обвивался червь. Тот присосался к заднице и выпил достаточно крови для того, чтобы слегка порозоветь.
— Отцепите его, отцепите! — кричал Кружка, не в силах перебороть себя и дотронуться до червя, чтобы его оторвать.
— Повернись, — попросил Нюхач и вытащил нож. Им он сначала отсек тело червя от головы. Кровь забила тонкой пульсирующей струйкой: сосательный рефлекс у головы еще работал. Только после этого Нюхач отлепил ее саму так, будто раньше только тем и занимался.
— Вы убрали его, вы его убрали?!
— Убрали, убрали, успокойся.
— Как же это противно, я вам скажу…
— Хорошо хоть, к члену не присосался, — обронил Ломонос.
Солдаты засмеялись, а Кружка еще долго брезгливо дергался, приходя в себя, и на всякий случай разделся догола, но червей больше не было. Еще долго ему казалось, что они ползают по его телу.
Идти в сырой и холодной одежде было неприятно, но другого выхода не оставалось, не идти же нагишом в самом-то деле, ведь запасного комплекта белья взять никто не догадался. Снова начался подъем, воздух стал суше, слизней на стенах меньше, и к концу третьего дня все окончательно обсохли, а надоедливые сороконожки больше не прыгали на них с потолка.
Следующий день прошел без приключений. Задница у Кружки, конечно, распухла из-за яда-анестетика, впрыснутого червем, но передвигаться ему это почти не мешало. Кроме того, на пути попался завал, который пришлось разобрать вручную, но все это были мелочи жизни.
Гроты пещер становились все больше, в одном из таких залов, где было посуше и не капала вода, они и заночевали. «Завтра, если верить Призраку, будет встреча, — засыпая, подумал Миха Кемпл. — Что ж, мы устроим им достойный прием». Хотя Миха уже всерьез начал сомневаться, произошло ли в действительности с ним все то, что он видел, или же это просто галлюцинация от нервного истощения из тех, что сложно отличить от реальности. «Завтра я это и узнаю», — уже засыпая, подумал Миха.
89
Несмотря на то, что, как говорится, все были свои, приходилось соблюдать минимальные правила приличия, и Миха Кемпл уединился в небольшой расщелине для проведения своих гигиенических потребностей, сидя на корточках. Рулон бумаги подходил к концу, и это было неприятно.
— Привет.
— А… чтоб тебя, — ругнулся Миха, увидев перед собой Призрака. — А я-то уже начал думать, что мне все это приснилось.
— Как видишь, нет.
— Ты хотя бы мог в другой раз, не видишь, чем я занимаюсь?
— Ничего страшного, меня это не смущает, ты сейчас один, остальные далеко. Если хочешь, я тоже присяду.
— Нет… не стоит, — быстро ответил Миха. — Только давай договоримся на будущее: обходить подобные пикантные ситуации. А то в следующий раз ты можешь появиться, когда я буду с женщиной, и тоже заявишь, что это тебя не смущает.
— Договорились.
— Поговорить пришел?
— Вроде того.
— О чем?
— Обо всем.
— Тогда скажи мне, где Первый?
— Тут недалеко, в двух километрах от вас. Сейчас они к ночлегу готовиться будут.
— Сколько их?
— Кот, ну ты чего там расселся? У тебя запор, что ли? — подходя, спросил Ломонос.
— Ну пока, — исчезая, сказал Призрак, так и не ответив на вопрос.
— Уже иду, — сказал Миха, заканчивая свои дела и отматывая еще немного бумаги.
Как произошла такая рассинхронизация периодов сна и бодрствования у них с боевиками, Кемпл не понимал, но решил, что все происходящее — к лучшему.
Отряд собрался и двинулся дальше, но буквально через пятьсот метров вошел в большой грот, высотой метров двадцать. С потолков свисали огромные сталактиты. С них на сталагмиты, превышающие человеческий рост, падали капли воды, вобравшие из почвы известь и соль.
Между сталагмитами петляла тропинка, явно искусственного происхождения.
— Здесь отличное место для засад, — проговорил Баден-Баден, ни к кому не обращаясь.
— Точно…
— Стойте, — остановил всех Миха Кемпл.
— Что такое?
«В следующем гроте бородачи», — ответил про себя Миха, но вслух сказал:
— Нюхач, ты у нас самый лучший разведчик — сходи посмотри, что там впереди.
— Есть.
Нюхач сбросил рюкзак и с автоматом наперевес скрылся в узком проходе. Отсутствовал он недолго. Уже выбегая из пещеры, он махал рукой из стороны в сторону, показывая, чтобы все скрылись. Что все незамедлительно сделали, спрятавшись за сталагмитами.
— Ну что там? — подобравшись к Нюхачу, спросил Миха.
— Боевики, сэр. Двое, идут сюда.
Слова разведчика подтвердились. Вскоре из пещеры вышли два человека. Один из них сразу же выбрал себе место и прилег подремать: впереди его ожидало долгое дежурство. Второй, более молодой, а потому более ретивый, принялся обследовать все вокруг. Видимо, в пещерах, подобной этой, он был впервые и рассматривал ее с искренним любопытством, водя из стороны в сторону мощным прожектором.
— Кончай дурить, — прикрикнул тот часовой, что пытался дремать. — Не свети в глаза.
— Извини…
Молодой часовой стал продвигаться в глубь грота, приближаясь к солдатам.
— Не получится у нас здесь засады, — прошептал Миха. — Нюхач, по моему сигналу берешь этого придурка в качестве языка.
— Понял.
Кемпл быстро осмотрелся: самым дальним от него и самым близким ко второму часовому был снайпер. Опасаясь использовать радио, Миха знаками показал, что делать со вторым. Глаз понятливо кивнул.
Молодой бородач подходил все ближе и ближе. Нюхач обошел его с тыла. Миха, взглянув на дремавшего, махнул рукой. Нюхач одним ударом отправил часового в мир снов, а Глаз метнул нож. Автомат выпал из рук часового, но не выстрелил.
— Ты его, случайно, не грохнул?
— Да нет, пульс есть.
Нюхач хлестал пленника по щекам, пока тот не очнулся. Но ему тут же закрыли рот, чтобы не заорал;
— Молчи, поганец, а то хуже будет. Ты меня понял?
Для наглядности Миха вытащил нож, в слабом свете фонариков его сталь тускло блеснула. Пленник быстро закивал, а точнее, попытался закивать.
— Хорошо. Сколько вас? Покажи на пальцах. Пленник показал.
— Тридцать пять человек. Хорошо. Первый идет вместе с вами?
— Мыгы…ды… — промычал пленник под плотно зажатой Ломоносом рукой.
— Где он располагается?
— Э-э…
— Рисуй.
Пленник сделал схематичный рисунок и ткнул пальцем, показывая местоположение Первого.
— Хорошо, — повторил Миха, и его нож вошел пленнику в грудь напротив сердца.
Бородач, дернувшись, обмяк. Державшие его солдаты разжали руки, и тот завалился на бок.
— Засады не получится, — сказал Кемпл, вытирая клинок и вернув его в ножны. — Будем атаковать. Прямо сейчас.
90
Была пройдена уже половина пути, но Первый так и не получил от заградительного отряда никаких известий. То, что отряд вступил в бой с северниками, было известно, как и то, что после него северники основательно застряли. Но от Шамиля Баджиева по прежнему не было ни слуху ни духу. Основной караван уходил, тщательно заметая за собой все следы. Но, несмотря на это, опытные разведчики уходили назад обходными путями, вот они-то и принесли вести о гибели всего заградительного отряда и только одного северника. Опять же по докладам, сам Шамиль, в отличие от своих людей, был убит в рукопашной схватке, получив удар ножом в грудь.
— Есть возможность устроить им засаду, — сказал тогда Гечи Медин.
— Нет, — ответил Первый. — У этих тварей нюх, как у собак… потому что они сами собаки.
Но постоянное опасение, что эти непредсказуемые солдаты их нагонят, не давало покоя Бин Лашену, и он согласился:
— Хорошо, Гечи, убей их всех.
— Слушаюсь, уважаемый.
Медин вернулся через четыре дня, нагнав караван, когда все готовились к ночлегу в одном из самых больших гротов. Люди Гечи вернулись усталые, сразу же падали вповалку и засыпали.
— Что произошло?
— Ничего, уважаемый. Мы хотели устроить им засаду у Пяти Пальцев, но они уже прошли, свернув в четвертый проход, совсем не туда, куда пошли мы. Мы отправились в погоню, но они свернули в один из неизученных гротов, где мы их и потеряли. Я искал очень долго, без сна и отдыха, но они словно сгинули.
— Плохо. Но, с другой стороны, есть вероятность, что они никогда не выберутся из пещер.
— А если и выберутся обратной дорогой, то уже точно нас не догонят.
— Твоя правда, Гечи. Иди отдыхай, завтра мы отправимся очень рано.
— Спасибо.
Место для ночлега Бин Лашену устроили на небольшой возвышенности. Все поели, часовые на всякий случай ушли дальше в пещеры охранять покой засыпающих в гроте людей. Погасло большинство фонарей, и лагерь погрузился в тишину, изредка нарушаемую храпом загиатов, ворошением людей, устраивавшихся в спальных мешках поудобнее, эхом обвалившихся где-то в пещере камней и непрекращающейся капелью.