Мы застыли.
Полог отодвинули. Нет, не мимо...
Свистнул нож Криса и раздался хрип.
— Кхкх-х-хр... — вот последние слова, когда перерезают горло..
Сразу раздался вскрик второго. Он перестал кричать, когда я опустила топор на его голову. Череп под лезвием хрустнул, мой топор жадно пил кровь, но я тут же выдернула его из вязкой плоти.
«Нет, дружок, это только начало... Сейчас мы продолжим».
Оставшиеся сзади мануарцы заорали во все глотки и... началось.
Сила Быка взорвалась в моих жилах, глаза закрыло ало-красной пеленой, я вылетела наружу и понеслась по чужому лагерю, отбрасывая попавшихся в разные стороны топором и просто руками. Бык в ярости не чувствует ни боли, ни страха, почти неуязвим, может бежать и со стрелой в сердце. Упадет замертво только, когда остановится. Поэтому я продолжала нестись.
Сзади вспыхнула, разгораясь, первая палатка.
Я — дочь Быка. Я не остановлюсь, пока не разметаю все.
— Налево! — крик сзади. Это Крис.
Я почти не могу думать, когда в ярости, но могу послушаться. Если захочу.
«Налево...» — факелом вспыхнуло в голове. Почему нет?
Свернула влево, попутно выбрасывая копье в сторону и удовлетворенно услышала вскрик. Попала!
«Дело. Надо сделать дело», — в висках забилась мысль.
Резко развернулась назад, успевая достать зажигательную смесь. Конец фитиля промаслен. Нужен только огонь.
— Берта!
Не обращая уже внимания ни на Криса, ни на кого, я вернулась к горящей палатке, по пути разбрасывая в стороны трех бегущих на нами мануарцев. Они не успели среагировать, не ожидали. Легкие как перышки! Обожаю свою ярость.
«Быки непредсказуемы, не знали?» — мысленно расхохоталась я, успевая зажечь фитиль, и помчалась назад, сжимая в ладони маленькую колбу с горящим шнуром. Бросишь такую, и из нее мгновенно развернется голодное жадное пламя, так похожее на мою силу.
Поджигаю следующую и бросаю первую.
Огонь! Наконец я могу видеть!
Вспыхнувшее злое пламя пожирало ткань и сухие ветки, в обилии разбросанные на земле, поедало лагерь из тонкой ткани и весело перекидывалось на соседние палатки. Ветер с реки был на нашей стороне.
На меня, свистя, полетели несколько копий. Мимо! Замахиваясь копьем, ко мне подбежал крупный мануарец, рассчитывая достать до меня острым наконечником. Через мгновение я выдернула древко у него из рук и воткнула металлический конец копья в мощную грудь, с громким хрустом сломав длинное древко пополам.
Еще!!!
Где Крис, я уже не знала. Знала, что направо — моя крепость, перед ней река, а у реки — чужая армия, с которой мне не справиться.
«Ух ты, армия!» — Бык во мне ярился, требуя свернуть направо. Он дышал огнем, бил копытами и требовал, чтобы я направилась туда. Единственное, что хочет мощный зверь — это врезаться в толпу ненавистных врагов, растерзать, разбросать их как кукол, пока не иссякнет ярость и кровь, пока тело не насадят на несколько копий и принудительно не остановят. Только тогда Бык успокоится и с улыбкой закроет глаза.
Но я уговариваю своего зверя подождать.
«Ещё будет время... А сейчас: налево!».
Разбив вторую колбу и позволяя огню делать свое дело, я побежала налево, не разбирая дороги, удаляясь от реки и от армии, от пылающего лагеря. Помчалась на чужую территорию, чтобы спастись. С каждой минутой, пока бежала, ощущала как сила ярости иссякает. Теперь я чувствовала, что быстро и нервно колотится сердце, остро колет под боком, устали руки, и все тяжелее передвигать ноги. Одышка беспощадно забивала дыхание, а под ногами опять стоял оглушительный хруст. Я не умею бегать тихо, никогда не умела. Вряд ли это изменится.
Впереди кто-то был, я слышала его... их, но свернуть не успела. Свист рассекаемого воздуха сзади возвестил о том, что меня достали. В то же мгновение я почувствовала, как что-то непреодолимо сильное толкнуло меня вперед.
«Кажется, все», — успела подумать, прежде чем земля ушла из-под ног, и я повалилась на холодную землю.
«Берта! Хорошие девочки так не поступают», — строго прозвучал надо мной огорченный голос матушки. Уже теряя сознание, я удивилась.
«Откуда ты здесь? Ты же уже на небе».
Глава 5. Хорошие девочки так не поступают
«Хорошие девочки так не поступают», — если бы мне давали по цветку, каждый раз как это говорят, я бы уже засадила весь луг. Ненавистную фразу впору выбить у меня на лбу, потому что, похоже, это мой девиз.
«Берта! Девочки так не делают!» — заявила матушка, когда я сиганула через забор вместе с братьями, да только случайно сшибла пару досок. Ну сильная я, разве виновата? Мне Порядок силу даровал. Не моя вина, что ездовые быки гуськом потянулись на волю и их потом долго загоняли назад. Не хочу я носить платья! В них неудобно сигать через забор, вот поэтому и быки разошлись. А они опять: «Берта-а-а!».
«Хорошие девочки так не делают», — говорит мне уже тетка, после того как я заявляю, что хочу отправиться на войну с хаосом, убившим мою семью. Как можно жить в ее доме, вышивать на подушках, когда нужно мстить за гибель родных, когда можно не допустить ещё чью-то гибель? С моей-то силой?! Хорошие так не делают... Да тьфу на вас!!!
Я от души плюнула, и почувствовала, как по щеке потекла струйка слюны. Пошевелившись, вытерлась и недоуменно двинувшись поняла, что лежу на боку. Я открыла глаза. Темно.
— Очнулась? — спокойно спросил мужской голос, порой чуть подтягивая «с». Это голос Криса.
Звучит гулко, словно мы в колодце.
— Где мы? — пробормотала.
— В отстойнике, — усмехнулся.
— Ничего не вижу... — вздохнула, неуклюже пытаясь сесть. Подо мной солома. С тревогой ощупала голову. Цела. Затем руки, плечи, грудь, пояс. Так и есть! Сняли мои топоры! Будто руки отняли!
— Нас поймали. Оружие, разумеется, забрали, — Крис только хмыкнул.
Занявшаяся передо мной искра превратилась в небольшой язычок пламени, осветив лицо Криса и подсветив впадины щек, дуги бровей. Я заметила подбитый глаз.
— Сказали кое-что. Молиться до рассвета, — он усмехнулся на слове «молиться», подбрасывая огоньку сучков, которых было в изобилии. — Религиозный народ. Предполагаю, что, как закончится ночь, придут. Может даже подарят относительно легкую смерть.
— Сказали? — я сморщила лоб, пытаясь понять, как мануарцы могут что-то говорить, когда они вечно лают.
— Один говорит по-нашему. Плохо, несколько основных слов, — Крис слегка поморщился от боли приподнимаясь. Попало ему.
Я встала и огляделась. Мы оказались в какой-то деревянной избушке со странной крышей. Загляделась наверх, пытаясь понять, почему крыша похожа на... ворота.
— Могу сломать стену, если буду достаточно злой, — я решительно сузила глаза уже набирая ярость. — И мы выберемся.
— Мы сидим в земляной яме, которая укреплена бревнами, Берта, — невозмутимо констатировал мой тощий партнер и спокойно сел подальше от меня.
«Берта» из его уст опять звучала как «дура». Вроде бы не намекает, однако хитро произносит мое имя так, что это определение как-то подразумевается. И упрекнуть его при этом не в чем... Одно слово: Змей!
— Бычий хвост! — выругалась я вслух на мануарцев, на Криса и вообще... всех и все, все же чувствуя облегчение что ещё жива.
— Предполагаю, что ты всё же попробуешь освободиться, когда нас будут вытаскивать отсюда? — теперь темные глаза Криса изучающе смотрели на меня.
— Конечно, попробую! — возмутилась. — Естественно попробую! Я всю силу приложу!
— Хорошо, — Крис не улыбнулся. — Я тоже не планирую легко отдавать жизнь.
Он откинул голову, и прикрыл глаза. Одобрительно поглядела на него. Крис вел себя спокойно, не психовал, не паниковал. Это мне понравилось. Достойно. Да и как партнер он неплох, неглуп. Ножом владеет. Имя мое только произносит как-то раздражающе, да и смотрит будто свысока, но это же Змей, ладно...
Я тоже села и задумалась, глядя на огонек. Одной думать не хотелось, и я тихо позвала:
— Крис!
Он ничего не ответил. Уснул? Я повысила голос:
— Крис!
Дохляк даже не открыл глаз.
— Я все слышу, Берта, — спокойно ответил. «Берта» вновь звучало с неприятным намеком. — Не надо просто произносить мое имя и ждать отклика. Сразу задавай вопрос.
— Крис, ты — зануда? — язвительно спросила и сразу задала настоящий вопрос. — Думаешь, у нас получится выбраться?
Он ответил мгновенно, не меняя тона.
— Мы находимся на территории врага. Когда нас будут вытаскивать, вокруг будут воины, разумеется, нас не оставят одних, побега будут ждать. Вероятность сбежать все же есть. Сейчас она небольшая. Скорее всего только у одного из нас.
Я сглотнула, ощущая, как резко уменьшается внезапно вспыхнувшая надежда. Как бы я не хотела думать обратное, занудный Змей говорил все верно.
А если так, я, наверное, умру до рассвета.
От этой мысли в груди неприятно защемило.
«Глупо умирать девственницей», — эхом повторил внутренний голос, и я вспомнила красный уголёк солнца. Я еще подождала, прислушиваясь к себе. Что я могу сделать, кроме этого? Что я могу успеть сделать?
Толкового ответа не нашла. В мыслях копаться, да думать о последних словах не интересно. Какая разница, что я скажу, когда мою голову размозжит чей-то молот? «Ах-х-х-х-р-р», — вот что я скажу. Все, кому в голову попадает молот, говорят это слово. А те, кому в грудь попадает стрела, сипло говорят: «Й-й—й-а-а-а». Тут раскрывается тема легких.
Вот и все последние слова.
Шаркнула по полу ботинком — под соломой темное бревно. Немного напомнило дом, Быки тоже всегда предпочитали дерево камню. Оно теплее, что ли... Вспомнила зимние вечера дома, когда под свечку мы собирались вместе, братья задирали меня, а я их. Сестренки выли. Тогда это всё казалось глупым и раздражающим, а сейчас — бесценным. Забавно...