– Нет, что вы. Просто он сам придет.
– Кто? Синькин? Куда? Сюда?
– Ну, короче, выразил Кондрат Евсеич желание, чтобы я его портрет написал. Такой же, как у Коли Шебуршина, двусторонний. Договорились мы с ним: сразу после открытия выставки он сюда и заявится.
– Да зачем ему это?
– Вот его и спроси. Может, силу свою испытать хочет, а может, покаялся. А я только одно могу сказать: недаром мне сон снился, что он от премии отказывается.
– Ну и ништяк, – пожала плечами Малаша. – Встретим, как дорогого гостя. Значит, постирать все надо, приготовить. Хозяин, ты куда бинты и кляп засунул?
– Погодите-ка, – остановил ее Силыч. – Просьба у меня к вам будет. Вы, Маланья Николаевна, разрешите мне с ним самому разобраться, лично. Один я лучше управлюсь.
– Это верно, Малаша, – подтвердила Галя. – Ты тут испортишь весь сеанс. Вам бы лучше вообще уехать куда-нибудь с Борей. А хотите прямо сейчас вместе с нами в Питер? Там тебя призраки заждались…
– Ну нет, я такое не пропущу, – упрямо мотнула головой Малаша.
– И я тоже, – поспешно добавил Беда. – Слышь, Силыч, я здесь, в предбаннике, буду лежать. Тихо лягу, завернусь в одеяло, словно сплю, а ты колдуй давай. А если что не так – зови на помощь.
– А вы, Маланья Николаевна, где будете? – покорно спросил Силыч.
– Да прямо тут, в бане, и буду, – пожала та плечами.
– Спугнешь ты его, разве не понятно? – покачала головой Галя.
– Ну хорошо, в дровяном сарае спрячусь.
– Слышь, Силыч? – повторил Беда. – Как только черт сопротивляться начнет, зови нас обоих! Выручим.
Силыч почесал затылок и вопросительно взглянул на Галю.
– Ну что, Галюша, одобряешь план? – спросил он.
– А что делать-то?
Целитель осмотрел всех своих пациентов и заключил:
– Таково, стало быть, постановление косилиума.
Глава 27Русское медвежье
К шести часам вечера на привокзальной площади уже шумела целая толпа. Однако подойти вплотную к океанариуму народ не мог: здание по всему периметру ограждали желтые барьеры, за которыми прохаживались свирепые добры молодцы в форме частной охранной фирмы «Медведь» (этих ребят с их зубастым логотипом выбрал лично арт-директор).
В четверть седьмого на ступени океанариума, превращенные во временную трибуну, поднялся губернатор, а за ним Синькин, чиновники, хушисты и почетные гости. Началась торжественная церемония открытия выставки «Русское медвежье».
Слово взял министр культуры.
– Дорогие друзья! Коллеги! Сограждане! – зажурчал он. – Широка наша матушка Россия. Много в ней лесов, полей и рек, много международно признанных символов: тут и крепкий мороз, и жгучая водка, и тающая во рту икра, и задорная «Калинка», которую мы сегодня еще увидим, и надежный автомат Калашникова. Но именно медведь стал самым понятным и востребованным символом России в мире…
Со стороны противоположного, выходящего к реке фасада океанариума доносился стук молотков и голоса рабочих – там срочно достраивали сцену.
– Что за шоу-то будет? – тихо спросил губернатор у стоявшего рядом арт-директора.
– Ты потерпи, Андрюша, ладно? – оторвался от планшета Синькин. – Сюрприз тебе готовим.
Министра он не слушал, а вместо этого сосредоточенно стучал по виртуальной клавиатуре. Андрей Борисыч подметил, что неутомимый культуртрегер сегодня как-то странно тих, задумчив и словно потерял интерес к происходящему.
– Медведь незлобив, – продолжал тем временем господин министр, – и легко поддается дрессировке, но если его обидеть, он мстит немедленно и жестоко. Этот веселый сладкоежка может безмятежно проспать полгода в своей берлоге, но горе тому, кто разбудит его зря.
Речь Господина закончилась представлением главной новинки:
– И вот сегодня мы делаем первый шаг к тому, чтобы наш народ подружился со своим медведем. При входе вас встретит самый главный экспонат – проект нового герба и логотипа города Прыжовска. Дамы и господа, прошу! Зарегистрированные покупатели проходят первыми.
Последняя фраза была сказана для пущей важности, поскольку никакие покупатели на выставке не зарегистрировались. Местные предприниматели и их расфуфыренные подруги пока чувствовали себя явно не в своей тарелке.
Первым в здание вошел губернатор в сопровождении министра, Синькина и свиты.
При входе их действительно встретил раскинувшийся во всю стену герб: огромный двуглавый медведь из пары сшитых воедино натуральных шкур – белой и бурой. Головы совершенно одинаково скалились, посылая идентичные сигналы на запад и на восток, причем казалось, что сиамские звери тянут друг друга в разные стороны. Ни корон, ни скипетров, ни иных имперских атрибутов у медведей не имелось. Пониже тот же герб был повторен в виде лаконичного черно-белого логотипа.
Андрей Борисович остановился и, не зная, как реагировать, изобразил задумчивость.
Надо заметить, что контент-девелопер прислал инсталляцию лишь накануне, за считаные часы до открытия, и она вызвала неоднозначную реакцию даже у заказчика.
Поздно вечером по скайпу состоялся следующий диалог.
– Гошан, ты с дуба рухнул? – кипел Синькин. – Тебя о чем просили? Это же логотип местной охранной конторы, только о двух головах.
– Империя есть, медведь есть, – кратко пояснил Достоевский, – миссию выражает. Энергия, сила, бесхитростность, неуклюжесть – все смыслы на месте. А какие у тебя там конторы в Кривожопске, мне по барабану.
– Ну что с тобой разговаривать…
Так и не придумав нужной реплики, Андрей Борисович Детка двинулся дальше, сохраняя при этом задумчивый вид.
В следующих залах почетных гостей ожидали проекты членов ХУШО. Однако на пути к ним возникло внезапное препятствие: дорогу посетителям преградил Снегуру. Гриша Мичурин отказался от отдельного зала и вырядился своим мохнатым сумчатым, чтобы обозначить протест против засилья косолапых. Он встал в дверях и с добродушным гостеприимным урчанием принялся совать посетителям сувенирные бутылочки водки, с неимоверной быстротой выхватывая их из своей сумки. Одни гости отказывались, другие охотно, со смехом брали, однако вскоре охрана положила конец перформансу, оттеснив сумчатого, и губернатор вступил в первый зал.
Всю стену напротив входа занимала одна гигантская, до боли знакомая картина: мишки в сосновом лесу.
– Хорошо нарисовано, – осторожно сказал губернатор. – А смысл в чем?
– Это проект Вадима Вадимовича, – ответил арт-директор. – Называется «Медвежья услуга». Сейчас автор все объяснит. Вадик, давай!
Бесполо вышел вперед:
– Уважаемый Андрей Борисович, уважаемые гости! Перед вами инсталляция, призывающая помочь тексту. Текст гибнет на наших глазах. Книги не покупают и даже не скачивают бесплатно, писателю остается надеяться лишь на экранизацию. В конечном счете автор становится сценаристом, текстовиком – прислугой визуала. Значит, во имя спасения культуры мы должны помочь тексту. Отсюда проект, первую ласточку которого вы видите в этом зале. Копии великих картин прошлого пишутся мелким шрифтом в виде высокохудожественных описаний этих же картин, и заинтригованный зритель приступает к чтению.
– А кто писал?
– Писали писатели, рисовали художники, мыслили мыслители. Автор коллективный, как у фильма. Моя только идея. Вот, посмотрите, там все написано.
Губернатор подошел к картине и прочитал висевшую под ней табличку:
Исходник: Иван И. Шишкин. Художник-исполнитель: Алексей Шаманов-Великанов. Художественный текст: Антон Книппер-Пушкин (мастерская Г. А. Достоевского). Философ: Вадим Бесполо. Рекламное продвижение: Марина Сплошная. Первоприсутствующий: Кондрат Е. Синькин.
Подойдя вплотную к полотну, гости разглядели, что вся картина действительно написана крошечными разноцветными буквами.
«…остро чувствуют приближение утра резвящиеся медвежата…» – сумел разобрать губернатор на поваленной сосне.
– Да, дело хорошее… – неспешно приступил к оценке произведения искусства Андрей Борисович. – Проект, несомненно, полезный. Действительно пора текст того… спасать. Да… Заставляет задуматься… Кто сказал «говно концептуальное»?
– Ну, я сказал, – выступил вперед Азефушка. – А что? Будто это для Вадика не комплимент. Для них же говно, как для нас бриллианты. Выше говна у них только Борис Прайс.
– А по-твоему, надо от Писания танцевать?.. – ехидно поинтересовался Бесполо.
– И в сотый раз вопрошаю, – возвысил голос, не давая вставить слово, Азефушка, – скажи ты мне, Вадик, ради Создателя, ну у кого в груди потеплеет из-за концептов твоих окаянных? Кто придумал это и кому оно надо? Кто от этого добрее станет, чище, у кого от этого духовный потенциал вырастет?
– Я новые смыслы предлагаю, а ты?
– А я старые утверждаю. Исконные! Вечные!
– Вот! И разница между нами следующая: ты старпёр, а я стартапер.
– Так дадим же стартаперу поджопера! – положил конец спору Синькин. – И пойдем дальше!
Губернатор уже прошел в следующий зал, где размещался проект Тереши Гаджета «ВперемеШ/Жку». Целая стена оказалась увешана пригнанными вплотную друг к другу мониторами, на которых как попало – по очереди и одновременно – транслировались выступления чиновников всех времен от Ленина до Путина, больших и маленьких, с призывами и лозунгами. Периодически возникал перебив: чиновники внезапно исчезали, и на экранах вырастал огромный бурый медведь, который оглушительно, во всю глотку, ревел. Потом белый фон, тишина, потрескивание, а потом снова чиновники.
– Автор, объясни! – потребовал Синькин.
– А чего тут объяснять?
– Ну объясни, Терешенька, пожалуйста.
– Ладно, – неохотно заговорил Тереша. – Короче, тут все просто. Бывает, когда что-то с чем-то перемешивается, а бывает, когда перемежается. И одно, короче, пространство, а другое – время. А у нас тут все в одном. Поняли, нет?
– Кажется, поняли, – кивнул арт-директор. – Все-таки не случайно нашего Терентия сам Шебуршин отметил. А тебе как, Андрюша?