"Yes," and bad him go to bed; but there was no more singing in the Bright House; and all night long, the Chinaman heard his master's feet go round and round the balconies without repose.
Но больше не звучало пение в "Сияющем Доме", и всю ночь до зари китаец-слуга слышал, как его хозяин расхаживает без сна по балконам.
Now the truth of it was this: as Keawe undressed for his bath, he spied upon his flesh a patch like a patch of lichen on a rock, and it was then that he stopped singing.
А теперь послушайте, что произошло: когда Кэаве скинул одежды, чтобы искупаться, он заметил, что у него на теле, подобно лишайнику на скале, появилось пятно, и тогда он перестал петь.
For he knew the likeness of that patch, and knew that he was fallen in the Chinese Evil. [footnote: Leprosy.] Now, it is a sad thing for any man to fall into this sickness.
Ибо он знал, что означает это похожее на лишайник пятно; он понял, что пал жертвой "Китайской напасти", или, проще говоря, проказы. Что говорить, такой недуг - большое несчастье для каждого.
And it would be a sad thing for anyone to leave a house so beautiful and so commodious, and depart from all his friends to the north coast of Molokai between the mighty cliff and the sea-breakers.
Г орька судьба того, кто должен покинуть красивый, удобный дом, покинуть всех своих друзей и переселиться на северный берег острова Молокаи, где о неприступные утесы, грохоча, разбивается прибой.
But what was that the case of the man Keawe, he who had met his love but yesterday, and won her but that morning, and now saw all his hopes break, in a moment, like a piece of glass?
Но что же сказать про этого несчастного, про Кэаве, который только накануне повстречал свою суженую, только сегодня утром завоевал ее ответную любовь, а теперь видел, как все его надежды разлетаются вдребезги, словно кусок стекла!
Awhile he sat upon the edge of the bath; then sprang, with a cry and ran outside; and to and fro, to and fro, along the balcony, like one despairing.
Долго сидел он на краю бассейна, а потом горестно вскрикнул, вскочил и выбежал вон; и долго еще метался туда и сюда, туда и сюда по балкону в великом отчаянии.
"Very willingly could I leave Hawaii, the home of my fathers," Keawe was thinking.
"Не сетуя на судьбу, покинул бы я Гавайи -родину моих предков, - думал Кэаве.
"Very lightly could I leave my house, the high-placed, the many-windowed, here upon the mountains.
- Не ропща, покорился бы я своей участи и оставил бы мой дом, этот прекрасный, многооконный дом на высоком берегу.
Very bravely could I go to Molokai, to Kalaupapa by the cliffs, to live with the smitten and to sleep there, far from my fathers.
Не пал бы я духом, отправляясь на Молокаи, в эту Калаупапу, затерянную между утесов и скал, чтобы влачить свои дни и ночи среди пораженных страшным недугом и там, вдали от земли отцов, уснуть вечным сном.
But what wrong have I done, what sin lies upon my soul, that I should have encountered Kokua coming cool from the sea-water in the evening?
Но за какие злые дела, за какие грехи должен был я вчера вечером встретить Кокуа, выходящую из моря, освеженную купанием?
Kokua, the soul ensnarer!
Кокуа, похитительница души моей!
Kokua, the light of my life!
Кокуа, свет моих глаз!
Her may I never wed, her may I look upon no longer, her may I no more handle with my living hand; and it is for this, it is for you, O Kokua! that I pour my lamentations!"
Никогда не увидеть мне теперь тебя, никогда не назвать своей, никогда не ласкать влюбленной рукой, и только об этом, только о тебе, о Кокуа, скорблю я безутешно!"
Now you are to observe what sort of a man Keawe was, for he might have dwelt there in the Bright House for years, and no one been the wiser of his sickness; but he reckoned nothing of that, if he must lose Kokua.
Вы понимаете теперь, что за человек был этот Кэаве? Ведь он мог бы жить в своем "Сияющем Доме" еще годы и годы, и никто бы не подозревал о его недуге; но на что ему это, если он должен лишиться Кокуа.
And again, he might have wed Kokua even as he was; and so many would have done, because they have the souls of pigs; but Keawe loved the maid manfully, and he would do her no hurt and bring her in no danger.
А ведь он мог бы и Кокуа взять в жены, скрыв свою болезнь, и многие поступили бы именно так, ибо у них души свиней; но Кэаве любил девушку беззаветно, как подобает мужчине, и не мог подвергнуть ее опасности и причинить ей зло.
A little beyond the midst of the night, there came in his mind the recollection of that bottle.
Уже перевалило за полночь, и вдруг Кэаве вспомнил про бутылку.
He went round to the back porch, and called to memory the day when the devil had looked forth; and at the thought ice ran in his veins.
Тогда он прошел на заднюю террасу дома и вызвал в памяти тот день, когда на его зов черт выглянул из бутылки. И при этом воспоминании ледяной холод пробежал у Кэаве по жилам.
"A dreadful thing is the bottle," thought Keawe, "and dreadful is the imp, and it is a dreadful thing to risk the flames of hell.
"Страшная вещь - эта бутылка, - думал Кэаве, - и страшен черт, и страшно вечно гореть в адском пламени.
But what other hope have I to cure the sickness or to wed Kokua?
Но как иначе могу я излечиться от своего недуга и взять в жены Кокуа?
What!" he thought, "would I beard the devil once, only to get me a house, and not face him again to win Kokua?"
Что ж, - думал он, - ради этого дома я не побоялся связаться с дьяволом, так неужто у меня не хватит духа снова прибегнуть теперь к его помощи, чтобы получить Кокуа?" И тут он вспомнил, что на следующий день
Thereupon he called to mind it was the next day the Hall went by on her return to Honolulu.
"Ковчег" как раз будет проплывать мимо обратным рейсом в Гонолулу.
"There must I go first," he thought, "and see Lopaka.
"Вот куда должен я немедля отправиться, -подумал Кэаве, - и повидать Лопаку.
For the best hope that I have now is to find that same bottle I was so please to be rid of."
Ведь вся моя надежда теперь - разыскать эту бутылку, от которой я так был рад избавиться когда-то".
Never a wink could he sleep; the food stuck in his throat; but he sent a letter to Kiano, and about the time when the steamer would be coming, rode down beside the cliff of the tombs.
Ни на миг не сомкнул Кэаве глаз в эту ночь, и наутро кусок не шел ему в горло; он тут же написал письмо Киано и к прибытию парохода спустился верхом по тропинке, огибавшей скалу, где покоился прах предков.
It rained; his horse went heavily; he looked up at the black mouths of the caves, and he envied the dead that slept there and were done with trouble; and called to mind how he had galloped by the day before, and was astonished.
Лил дождь, конь шел шагом, а Кэаве смотрел на черные пасти пещер и завидовал мертвецам, которые спали там, не ведая ни тревог, ни печали, и вспоминал, как всего день назад весело гнал он тут коня, и трудно ему было в это поверить.
So he came down to Hookena, and there was all the country gathered for the steamer as usual.
Так добрался он до Хоокены, а там уже, как повелось, отовсюду собрался народ в ожидании парохода.
In the shed before the store they sat and jested and passed the news; but there was no matter of speech in Keawe's bosom, and he sat in their midst and looked without on the rain falling on the houses, and the surf beating among the rocks, and the sighs arose in his throat.
Все расположились под навесом перед лавкой, перебрасывались шуточками, обменивались новостями, но Кэаве, с его тяжким грузом на сердце, было не до болтовни, и он, сидя вместе со всеми, смотрел на дождь, поливавший крыши, и на прибой, бурливший между скал, и тяжелые вздохи вздымали его грудь.
"Keawe of the Bright House is out of spirits," said one to another.
- Кэаве из "Сияющего Дома" сегодня не в духе, -переговаривались люди между собой.
Indeed, and so he was, and little wonder.
И они были правы, да и как могло быть иначе?
Then the Hall came, and the whaleboat carried him on board.
А затем пришел пароход, и лодка доставила Кэаве на борт.
The after-part of the ship was full of Haoles [footnote: Whites] who had been to visit the volcano, as their custom is; and the midst was crowded with Kanakas, and the forepart with wild bulls from Hilo and horses from Kau; but Keawe sat apart from all in his sorrow, and watched for the house of Kiano.
На корме было полно хаоле - белых, приехавших по своему обычаю поглядеть на вулкан; вся середина парохода была заполнена канаками, а нос загружен дикими быками из Хило и лошадьми из Каю. Но Кэаве, убитый горем, сидел в стороне от всех и ждал, когда на берегу появится дом Киано.
There is sat, low upon the shore in the black rocks and shaded by the cocoa palms, and there by the door was a red holoku, no greater than a fly, and going to and fro with a fly's busyness.
Там, у самого моря, среди черных скал, стоял он под сенью кокосовых пальм, а перед дверью его красная юбка, величиной с бабочку и, как бабочка, хлопотливая, порхала туда и сюда, туда и сюда.