Старая стригойка сразу стала нравиться мне гораздо больше.
- Он всего лишь новичок, - не поворачиваясь, бросила Софи. - Я имею право с ним поиграть.
Сквозь пальцы на перчатках прорезались когти и прочертили ощутимые дорожки внизу моего живота...
Я почувствовал, как в ладонях теплеет - сила пришла сразу, стоило немного напрячься. С пальцев потёк фиолетовый поток энергии, и я с трудом удержался, чтобы не впечатать ладонь в напудренную грудь стригойки. Если бы не своевременное предупреждение Алекса - я бы так и сделал.
Но что дальше?..
- Этих гостей пригласил Мастер, - сказала Аллегра. - Они под его защитой.
- Но папочка всегда разрешает мне поиграть, - капризно топнула ножкой Софи. Тем не менее, руку из моих штанов вытащила. Я молниеносно застегнул все пуговицы, заправил рубашку и одёрнул пиджак.
Хорошо, что я не внял советам шефа и надел джинсы, вместо лёгких шерстяных брюк. Металлические клёпки значительно лучше сопротивлялись напору похотливых когтистых пальчиков. Простые пластиковые пуговицы отлетели бы сразу.
- Возможно, он позволит тебе поиграть ПОСЛЕ аудиенции, - короткий взгляд в нашу сторону. Намёк: будьте послушными, или вам отсюда не выйти... - Но сейчас ты должна вести себя хорошо. Иначе папочка останется недоволен. А ты ведь этого не хочешь, Софи?
- Можно мне тогда хотя бы спуститься в зал?.. - выглядела она лет на двадцать пять. Но вела себя, как маленькая девочка. - Мне скучно. И есть хочется.
- Софи, - голос Аллегры хлестнул, как бичом. Молодая стригойка даже вздрогнула. - Мастер велел тебе учиться питаться на расстоянии. А пока не научишься - ты должна оставаться голодной.
- Сука, - оскалилась Софи. - Ты лишаешь меня всех удовольствий.
- Зато я получаю их сполна, - широко улыбнулась Аллегра. - Твои мучения - самый изысканный десерт.
Они говорили так, словно нас нет. И Алекс был совсем не против: стоял тихо, с непроницаемым лицом, и совсем не двигался. Как будто он был мышью, а Софи - коброй.
Аллегра специально дразнит Софи, - понял я. - Оскорбляя молодую стригойку, она заставляет ту сорваться, и выместить ярость на нас. Софи, разумеется, накажут, и Аллегра убьёт двух зайцев: избавится от конкурентки и навредит Алексу. А сама останется чистой.
Алекс понял это гораздо раньше, чем я, вот и прикидывается ветошью. Он прав: обидно будет загнуться ещё до встречи мастером.
Мне уже по-настоящему любопытно, кто это может быть...
Аллегра начала медленно спускаться с лестницы. Одета она была в струящееся платье из тонкой блестящей ткани, похожей на новогодний дождик, которым украшают ёлки. Золотые, серебряные, синие и багровые нити. Глубокий вырез до самой талии в принципе ничего не оставлял для воображения. Фигурой стригойка походила на греческую статую: эдакий гимн плодородию. Ирония заключалась в том, что гимн этот пелся впустую: тело Аллегры было мертво и бесплодно. Так же, как и её душа.
Я вспомнил, как в цирке она на миг потеряла контроль и предстала в своём истинном обличье...
Пользуется гламором? Я о таком читал. Способность некоторых существ туманить разум окружающим, внушая мысли о своём совершенстве. Так поступают эльфы, пикси, почти все ведьмы, и... стригои.
Прожив девятьсот лет, сложно сохранить молодость и свежесть в первозданном состоянии. Кожа становится желтой и сухой, как старый пергамент, глаза уподобляются птичьим погадкам, а тело приобретает лёгкость и изящество коридорной вешалки...
Но Софи всё ещё сохраняет красоту, которой обладала при жизни. Это и ненавистно Аллегре: молодость соперницы.
Наверное, что-то отразилось на моём лице, потому что Аллегра вдруг оказалась рядом и прижала губы к моему уху. Одновременно сжимая плечо так, что когти прорезали кожу куртки и добрались до моего тела.
- Не смей разглядывать меня, молодой стригой, - прошипела она. - Не тебе судить о том, как я выгляжу.
Софи мстительно рассмеялась.
- Значит, птенчик видит твой истинный облик, несмотря на все ухищрения, - проворковала она, глядя на меня с каким-то новым уважением. - Какой удар по самолюбию, правда, Аллегра? Он ЗНАЕТ, как ты выглядишь на самом деле. И будет помнить об этом. Всегда.
Ну вот. Теперь молодая стригойка провоцирует старую. А в центре конфликта - аз, грешный.
И честно говоря, я начинаю от этого уставать.
Сведя ладони вместе, я неожиданно раскрыл их, разведя руки в стороны. Между ладоней остался сгусток фиолетового пламени. Стригойки одновременно выдохнули и отшатнулись. Я наддал, и в сфере огня заклубились багровые всполохи.
Пребывание в амплуа циркового артиста явно не прошло для меня даром...
- Ведите нас к своему мастеру, - сказал я самым приказным тоном, на который был способен. - Иначе от вас обеих останется лишь по кучке чёрного пепла.
- Это ничего тебе не даст, стригой, - выплюнула Аллегра. - На всех твоей силы не хватит.
- Но тебя в это время будут сметать с пола щеткой, СТАРУХА.
Аллегра дёрнулась, выставив клыки на всю длину. Я предупреждающе поднял сгусток огня повыше.
- Пламя - почти единственное, что вредит стригоям окончательно и бесповоротно, - негромко сказал Алекс. - Еще немного, и мой напарник сочтёт, что лучше всё здесь спалить дотла, чем слушать ваши бабские склоки.
На последний словах он сделал ударение, тем самым переключая внимание на себя.
И в этот момент на лестнице показался ещё один персонаж. Мальчик лет восьми, тоже стригой.
Он был одет в белоснежную матроску с широким небесно-голубым воротником, синие гольфики и сандалии. Волосы - пшенично-русые, вздёрнутый носик усыпан веснушками.
И он выглядел бы совершенным невинным младенцем, если бы не шрам, пересекающий горло поперёк. Шрам был толстый, багровый и выглядел свежим.
- Вы, обе, - повелительно прикрикнул мальчик тонким и ломким голосом. - Вы заставили мастера ждать. Он недоволен.
- Прости, Петруша, - обе стригойки склонились перед пацаном. - Мы уже идём.
Лестница вела на галерею, в которую выходило множество богато украшенных дверей. Мальчик Петруша шел впереди, за ним - мы, за нами - обе девушки. Внизу, за перилами, был зал удовольствий, обнаженные тела в причудливых позах представляли собой весьма занятное зрелище. Но разглядывать их было некогда.
Возможно, перепалка стригоек тоже была испытанием для нас, - думал я на ходу. - Их хвалёный мастер хотел проверить, насколько сильно мы прогнёмся. В попытке спасти свои жизни...
Двери, украшенные резьбой и золочеными завитушками открылись, и мы вошли в круглую комнату, обрамлённую по периметру фальшивыми колоннами, с куполообразным, расписанным сценами охоты на оленей потолком, и освещённую электрическими лампочками.
Посреди комнаты, за круглым, накрытым бархатной скатертью столом, сидел среднего возраста господин и раскладывал пасьянс.
Одет он был в коричневую тройку - такой покрой был в моде, кажется, в конце девятнадцатого века. Рубашка с круглым воротничком, цепочка от часов в жилетном кармане, бородка с завитыми кверху усами - как у Николая Второго на фотографии...
Всем своим видом господин являл спокойную благообразную респектабельность. И кроме прочего, казался смутно знакомым.
Как только мы вошли, господин бросил карты и повернулся всем телом, уперев одну руку в бок и выставив ногу в дорогом начищенном ботинке. А потом доброжелательно улыбнулся.
- Фёдор Михайлович? - не сказать, чтобы шеф был сильно удивлён. Скорее, обескуражен.
- Что, не ждали?.. - приподняв короткую верхнюю губу, господин улыбнулся. Лицо рябое, словно в молодости он перенёс оспу.
- Откровенно говоря, нет, - Алекс бросил короткий взгляд на свиту из мальчика и девушек. - По крайней мере, не думал, что это - ваш стиль.
- Времена меняются, - пожал плечами господин. - Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.
- Предпочту постоять, - вежливо отказался шеф. - Сидя человек расслабляется, а в вашем обществе я расслабляться не хочу.
- Всё никак не можете забыть наши прошлые стычки, - добродушно пожурил господин. - Ну, да Господь вам судья.
- Мне - таки да, - улыбнулся Алекс.
- Намекаете на то, что у меня нет души? - господин не подавал виду, но в глазах его мелькнула ярость.
- Прямым текстом говорю, что бессмертия можно было добиться и не таким способом. С вашим талантом...
- Я всегда ценил эффективность, - махнул рукой Фёдор Михайлович. Был он похож на отставного доктора, или инженера. - А стригой, согласитесь, это очень эффективное существо, - он посмотрел на меня. - Да хоть бы вот этот ваш подопечный: наверняка вы сделали мальчика стригоем для того, чтобы невозбранно пользоваться его силой, выносливостью и другими полезными свойствами? Ценю за находчивость, - он обнажил в улыбке мелкие сероватые зубы. - Вам, Александр Сергеевич, таки удалось усидеть на двух стульях: и душу сохранить, и от тёмной стороны зачерпнуть.
- С моим напарником произошел несчастный случай, - отчеканил шеф. - Он пожертвовал собой во благо других людей.
- Конечно-конечно, - с готовностью кивнул Фёдор Михайлович. - Иначе и быть не могло. Ведь вы - человек чести. И никогда не допустили бы подобного исхода НАМЕРЕННО, - всё это время он смотрел на меня. Как бы изучая, отслеживая мою реакцию. - Но если уж всё случилось... Просто грех не воспользоваться ситуацией, верно?
- Видите ли, Фёдор Михайлович, - Алекс заложил руки за спину и сделал пару шагов к столу - и к сидящему господину. - Мы с вами настолько по-разному понимаем честь, что даже не стоит это обсуждать. Нет смысла. Лучше скажите, что вы делаете в моём городе.
- Терпение, мой друг, терпение. Мы обязательно до этого дойдём, а пока я хотел бы поговорить о вашем подопечном.