Даже самым предприимчивым черноглазым мальчикам не пришло бы в голову навестить Карину в салоне, да она бы и сама этого не допустила. Работа — это работа, сюда в гости не ходят. Что касается родственников, то они бы побеспокоили ее в рабочее время только в экстренном случае, и то по телефону.
Она выглянула на крыльцо и не поверила своим глазам. Ждали действительно ее. Саша, механик из автосервиса, стоял напротив входа в салон, прислонившись к дереву и что-то насвистывая. Он был в старой рубашке с засученными рукавами, в которой обычно работал в гараже, и выглядел усталым, но в глазах, как всегда, пряталась хитрая улыбка. Эта улыбка перестала прятаться и озарила все его лицо, когда удивленная Карина показалась за дверью.
Она подбежала к нему. Был конец рабочего дня, люди взад и вперед шагали по улице, и ей казалось, что все на них смотрят. Но неизвестно, что лучше — стоять на виду у прохожих или позвать его в «Шпильку», где девочки, и Марина Станиславовна, и запах шампуней, и перешептывания. Она решила, что лучше остаться.
— Здравствуй, Каринэ, — сказал Саша, и в его глазах Карина прочитала, что она сегодня необычайно красива.
Обычно ей говорили это вслух, и она с юности привыкла не обращать внимания на комплименты. Сашино молчаливое восхищение неожиданно заставило ее покраснеть.
— Здравствуй, — прошептала она.
— Ты прости, что я тебя от работы отрываю. Есть одно дело. Важное или нет, не знаю. Сама реши.
— Да-да, — ответила Карина. — Конечно. Войдем внутрь?
Она сказала это таким напряженным тоном, что он должен был отказаться. И он отказался:
— Не стоит. Поговорим здесь, если ты не возражаешь.
Она не возражала. Ей пришлось подойти совсем близко, чтобы слышать его сквозь шум улицы. От его рубашки пахло бензином, машинным маслом и горячим металлом — настоящий мужской запах. Карина испуганно подумала, что не успела заесть «Орбитом» ту единственную сигарету, которую выкурила недавно за компанию с Викой. Она вообще-то не курила, а так, баловалась, и ей не хотелось, чтобы Саша об этом знал. Она решила поменьше открывать рот.
— Помнишь, ты приходила узнавать про одного человека и его жену? Она привезла свой джип в ремонт…
Алина Колосова появилась в гараже рано утром, еще до Сашиного прихода, объяснила, что попала в аварию, и попросила, чтобы машиной занимался «тот молодой мастер, который здесь недавно». Так что Сашин рабочий день начался с «лэндкрузера».
Никаких внутренних повреждений он не обнаружил, из чего следовал вывод, что авария не была серьезной. Лишь на бампере была характерная вмятина, слишком характерная, чтобы Саша мог ее с чем-то спутать. Не было никаких сомнений, что хозяйка «лэндкрузера» сбила человека. Саше не раз приходилось видеть последствия таких аварий.
Бампер выправили и отрихтовали за полчаса, но Саша задумался. Его, конечно, не касалось, что происходило с машинами, которые он чинил. И вообще в его положении лучше всего было молчать в тряпочку. Но он вспомнил, как Карина спрашивала про эту семью, и подумал, что, может быть, ей будет важно об этом узнать. Честно говоря, то был просто повод ее увидеть. Он знал от родственников, где она работает, и, сдав исправленный джип ребятам, отправился к салону, решив ни в коем случае не заходить внутрь, чтобы ее не смущать.
Она слушала, широко раскрыв глаза. И уже собиралась ответить, что очень ему благодарна, но они знают про аварию, Лена уже все рассказала и… И тогда он попрощается и уйдет, и она не будет больше стоять под каштаном так близко к нему и ловить сквозь уличный гул его слова.
Поэтому она закивала с серьезным видом, отодвинулась подальше, чтобы он не почувствовал запах сигареты, и переспросила:
— Ты уверен, что этот джип наехал на человека?
Ей пришлось почти крикнуть, и на них стали оглядываться.
Саша кивнул.
— А почему ты не пошел в милицию?
Тут Саша почему-то засмеялся, сначала тихо и как-то грустно, а потом, заметив ее удивление, громче и веселее. А отсмеявшись, объяснил:
— Ты настоящая москвичка, Карина. Какая милиция? Никто из нас не пойдет в милицию. Особенно я.
— Почему особенно ты? — вскинулась она, и Саша тут же пожалел о некстати вырвавшихся словах.
— Да ни почему. Не имеет значения.
Но Карина смотрела на него с такой тревогой, что ему пришлось ее успокаивать:
— Не бойся, я никого не убил и не ограбил. И ничего не взрывал. Правда. Просто у меня регистрация кончилась. С милицией лучше не встречаться.
— А! — облегченно выдохнула Карина. Это действительно было не страшно. — Но ведь можно сделать новую, да?
— Можно, — каким-то очень скучным голосом согласился Саша, и она поняла, что все не так просто.
— Тебе же делал кто-то прежнюю регистрацию? Наши делали и сделают еще. Правильно?
— Каринэ, — вздохнул он. — Не надо тебе об этом беспокоиться. Я сам разберусь.
— Нет, — взволнованно сказала Карина, шагнув к нему. Она тут же забыла о запахе табака. — Ты не разберешься. Почему ты не сделал этого до сих пор?
Саша снова вздохнул. Он знал, что от армянской женщины так легко не отвяжешься, даже если она почти коренная москвичка. И ему пришлось объяснять этой москвичке, такой наивной, хоть она и была армянской женщиной, что свои своим помогают, но за деньги. Так принято. И деньги эти сравнительно небольшие, но даже их у Саши в данный момент нет, потому что ребенок в Ереване болеет и ему надо срочно делать операцию. Так совпало, и сейчас ему, Саше, надо все отправлять туда. Но он выкрутится. С квартиры его пока не гонят, за нее заплачено вперед, он нигде не бывает, кроме дома и работы, и шансы напороться на проверку документов у него ничтожные. Домой его возит приятель, у которого настоящие, не купленные права. Так что все образуется.
— Ничего не образуется, — удрученно сказала Карина.
В салоне все время работал телевизор, и она знала, что после теракта на Рижской правила регистрации стали гораздо жестче и городские власти поставили задачу очистить Москву от нелегалов. Милиция может найти Сашу и дома, и в гараже, и тогда его ждет штраф или тюрьма (в этом она плохо разбиралась). А потом депортация. Выдворение из страны, где он не имеет права находиться. Никого не волнует, что он не взрывает метро, не захватывает заложников, а чинит машины полноценным и полноправным москвичам. И хорошо чинит, недаром жена Колосова только ему доверяет свой драгоценный «лэндкрузер».
Хоть Карина и была наивной москвичкой, но она знала, что происходит вокруг. Тысячи людей живут в столице без регистрации и водят машины без водительских прав. Это возможно, если есть деньги. Любой участковый или гаишник считает такого человека законным источником дохода. Милиционеры прекрасно понимают, что армяне не террористы, но зато уверены, что все они поголовно — подпольные миллионеры. Поэтому можно не иметь документов, но всегда держать в кармане сумму, которой хватит на взятку. У Саши такой суммы сейчас нет.
Первой мыслью Карины было предложить ему денег, ведь регистрация, как он сам сказал, стоит не очень дорого. Но она тут же отмела эту идею — не возьмет. Зарегистрировать его у себя, попросить родителей? Не выйдет, их в квартире и так много, а там есть какие-то нормы квадратных метров на человека.
— Так нельзя. Я что-нибудь придумаю, — пообещала она. — Подожди немножко.
Саша ласково улыбнулся. Москвичи очень самоуверенны, а уж о москвичках и говорить нечего. Он так и не понял, пригодится ли ей информация, что джип «тойота лэндкрузер» недавно сбил человека.
Карина думала до следующего дня, но единственное, что она смогла придумать, это поделиться своей заботой с Любочкой.
Про Любочку одна пожилая клиентка говорила, что та напоминает ей рекламу памперсов с повышенной способностью впитывать влагу. За свою не особенно долгую жизнь Люба выслушала не одну сотню душераздирающих историй, и на ее тонкие плечики действительно вылились потоки чужих слез. Но, в отличие от многих людей, стоически выполняющих роль жилетки, Любочка не умела просто слушать и сочувствовать. Она не выносила жизненной несправедливости и старалась найти выход даже из самой отчаянной ситуации. Сколько разбитых сердец загоралось надеждой, когда маленькая парикмахерша решительно произносила: «Ну хорошо. А теперь давай подумаем, что можно сделать».
Но Карину Любочка обнадеживать не стала.
— Мутная история — эта регистрация. У москвичей помощи не допросишься.
— Да ведь им это ничего не стоит! Зарегистрированный не имеет никакого права на жилплощадь и вообще ни на что!
Эта тема иногда всплывала в доме Карины в связи с вновь приезжающими родственниками, и она более или менее разбиралась в законах.
— А им все равно. Одни боятся и не верят, другим просто неохота связываться.
Любочка тоже в свое время накушалась повидла с этой регистрацией, когда двоюродная сестра из Керчи попросила помочь дочери. Та поступила в московский платный вуз, который вопросами проживания и размещения студентов не занимался. Сколько пришлось кланяться в ножки родственникам и получать ничем не мотивированные, но категорические отказы! Люба до сих пор таила обиду на Пашиных теток и сохранила искренние отношения лишь с теми, к кому, наученная горьким опытом, уже не пошла. Ладно, что вспоминать о плохом!
Сама Любочка при всем желании не могла никого зарегистрировать — метры не позволяли. Их «двушка» с одной проходной и одной девятиметровой комнатой была тесна даже для троих. Об этом Любе официально сообщили в ДЭЗе, когда она собралась прописывать племянницу, — но решения по расширению жилплощади не предложили. Повздыхав, они с Кариной стали составлять список знакомых, к которым можно было бы обратиться, — в порядке убывания надежды на успех.
Наташу исключили сразу. Во-первых, в ее сравнительно просторной квартире и так уже помещалось четыре человека, да еще была прописана Сережина сестра, на самом деле уже пять лет проживающая в городе Геттинген, Германия, с мужем-профессором, преподающим в тамошнем легендарном университете. Во-вторых, з