зом, киевский сотник находится в ближайшем к Киеву степном улусе и подчинен непосредственно Батыю. Поскольку же выше (в гл. 7) Плано Карпини упоминает о проведенной в Киевской земле переписи, то ясно, что названные им в гл. 9 имеющие отношение к Киеву сотники и десятники — это поставленные в ходе нее монгольские чиновники, отвечающие за сбор дани[432]. Но постоянно находились они не на Руси, а в ближайшей к Киевской земле монгольской административной единице (из которой можно было в короткий срок добраться до подведомственной территории для осуществления своих функций). Разумеется, сотник Хонгрот был не главным и не единственным чиновником, ответственным за Киев и его округу, а только одним из многих. Поскольку Плано Карпини и его спутники приехали к Куремсе из Киева, ему было приказано их сопроводить на дальнейшем пути.
Аналогично и в десятниках, сотниках, тысячниках и темниках, «поставленных» в 1257 г. в Суздальской земле, следует видеть монгольских[433] чиновников, ответственных за сбор дани с территории, подвергшейся переписи[434]. Они, скорее всего, постоянно пребывали в Булгаре — ближайшем к Северо-Восточной Руси улусе.
Кого учитывали в Северо-Восточной Руси переписи конца 1250-х и середины 1270-х гг.? В Киевской земле в середине 1240-х гг. переписывалось все мужское население, но из истории других стран известно, что монголы практиковали и иные подходы — учет только работоспособных мужчин (от 11 или 15 лет до 60 лет)[435], и перепись не населения, а хозяйств (дворов)[436]. Данный вопрос, на который в историографии отвечали по-разному[437], может быть прояснен при учете известий о «тьмах» — наиболее крупных единицах десятичного деления податного населения, установленных переписью 1257 г.[438] Самое раннее упоминание «тем» относится ко много более позднему времени, когда функция сбора дани давно перешла к русским князьям, но поскольку после 1270-х гг. монгольские переписи в Северо-Восточной Руси не проводились, оно, скорее всего, отображает деление на податные округа, установленное в XIII столетии. Относится это сообщение к событиям 1360 г. Тогда хан Орды Навруз дал князю Андрею Константиновичу Нижегородскому «княжение великое 15 темъ»[439]. «Тьма» — 10 000, следовательно, 15 тем — это 150 000. Но чего? Всего мужского населения, только мужчин работоспособного возраста или дворов-хозяйств? Помочь ответить на этот вопрос могут данные о размерах дани с «великого княжения».
В 1380-е гг. годовой ордынский «выход» с великого княжения составлял 5000 руб.[440], причем в эту цифру входила дань с собственно Московского княжества (объединившегося к этому времени с «великим княжением»[441]), равная около 1200–1250 руб.[442] Таким образом, с 15 «тем» собственно великого княжения в границах 1360 г. шло около 3750–3800 руб. Следовательно, с каждой «тьмы» в конце XIV в. платилось в среднем около 250 руб. Соответственно, «тысяча» должна была платить 25 руб., «сотня» — 2,5 руб., «десяток» — четверть рубля, а одна податная единица — 0,025 руб. С этой цифрой можно сопоставить известие о взимании дани в 1384 г., после того как великий князь Дмитрий Иванович заключил мир с ханом Тохтамышем, получил от него ярлык на великое княжение и возобновил выплату дани, прекращенную в 1374 г. в результате конфликта с прежним правителем Орды — Мамаем[443]: «Тое же весны бысть великая дань тяжелая по всему княженью великому, всякому безъ отдатка, со всякие деревни по полтине»[444].
«Деревней» в XIV в. именовалось, как правило, однодворное поселение[445]. Сумма дани с деревни — «полтина» (0,5 руб.) — оказывается кратной той, что должна была взиматься в конце XIV в. с искомой «переписной единицы» — 10-тысячной части «тьмы»: она больше ровно в 20 раз. Между тем, долг по выплате дани накопился за 10 лет — со времени «розмирья» с Ордой в 1374 г. Если податной единицей был двор, увеличение дани сверх 10 раз еще в два труднообъяснимо. Если облагались данью все мужчины независимо от возраста, то следовало ожидать увеличение суммы более чем в два раза, так как на двор в среднем приходилось вместе с детьми более двух лиц мужского пола[446]. Естественнее всего полагать, что податными единицами считались взрослые работоспособные мужчины, поскольку на двор в среднем приходилось 2 работника[447]: умножение 0,025 руб. на двух работников и на 10 лет дает полтину[448].
Таким образом, можно полагать, что в ходе переписи 1257 г. в Северо-Восточной Руси, установившей систему «тем», учитывалось, скорее всего, мужское население работоспособного возраста.
Как и в Киевской земле, помимо переписи в Северо-Восточной Руси была учреждена система баскачества. Под 1269 г. упоминается «баскакъ великъ володимирьскыи, именемъ Амраганъ», приходивший вместе с великим князем Ярославом Ярославичем в Новгород в связи с готовящимся походом в Ливонию[449]. Определение «великий» для баскака, сидевшего в стольном городе «великого княжения», подразумевает наличие «простых» баскаков в других княжествах. Один из них упоминается под 1305 г.: «того же лѣта преставися баскакъ Кутлубуги»[450].
В новгородском летописании рассказывается об административных мероприятиях монголов в Новгородской земле в конце 1250-х гг. В 1257 г. «приде вѣсть изъ Руси зла, яко хотять татарове тамгы и десятины на Новѣгороде»; приехавшие затем зимой 1257–1258 гг. с князем Александром Невским «послы татарьскым» «почаша просити… десятины, тамгы, и не яшася новгородцы по то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миромь»[451]. В конце 1259 г. «приѣха Михаило Пинещиничь из Низу со лживымь посольствомь, река тако: "аже не иметеся по число, то уже полкы на Низовьской земли"; и яшася новгородци по число. Тои же зимы приѣхаша оканьнии татарове сыроядци Беркай и Касачикъ с женами своими, и инѣхъ много; и бысть мятежь великъ в Новѣгородѣ, и по волости много зла учиниша, беруче Туску оканьнымъ Татаромъ». Новгородцы едва не подняли восстание, но, в конце концов, «яшася по число… И почаша ѣздити оканьнии по улицамъ, пишюче домы христьяньскыя… и отъехаша оканьнии, вземше число»[452].
Иногда предполагается (исходя из того несомненного факта, что послы 1257 г. приехали из Северо-Восточной Руси, где тогда проходила перепись), что зимой 1257–1258 гг. имела место попытка проведения переписи в Новгороде, неудавшаяся из-за сопротивления новгородцев[453]. Однако оснований для такого заключения нет, поскольку в статье 1259 г., рассказывающей о переписи, последняя именуется «числом», в то время как требования монголов в 1257 г. сформулированы иначе: они требуют не «числа», а «тамги» и «десятины». «Десятина» упоминается ранее в новгородском летописании в связи с нашествием Батыя: подойдя в конце 1237 г. к границам Рязанской земли, монголы потребовали от местных князей «десятины во всемь: и в людехъ, и въ князехъ, и въ конихъ, во всякомь десятое»[454]. Но в 1257 г. речь вряд ли шла о десятине в таком же смысле, поскольку если требуется десятая часть от всего, то нет смысла упоминать рядом особо отдельную пошлину — тамгу. Между тем, «и» между словами «тамгы» и «десятины» может быть не соединительным союзом (обозначающим, что речь идет о двух разных податях), а уточняющей частицей[455]. К тому же при втором упоминании этих терминов в Новгородской первой летописи старшего извода союз отсутствует, и без вводимой в текст современными издателями запятой в нем читается «и почаша просити послы десятины тамгы»[456]. Речь может, таким образом, идти об одной подати — тамге в размере десятины. В пользу такой трактовки говорят данные о тамге в других странах, завоеванных монголами. Так называли налог на городское, торгово-ремесленное население; в государстве Хулагуидов он был равен 10 % от стоимости торговых сделок, т. е. по своим размерам являлся десятиной[457]. Скорее всего, монгольские послы в 1257 г. требовали от новгородцев признания власти великого хана («цесаря»), выражением которой должна была стать уплата тамги величиной в 10 % доходов населения Новгорода от ремесла и торговли[458]. Новгородцы не согласились на это, ограничившись дарами великому хану. Зимой 1259–1260 гг. монголы явились в Новгород с другой целью — провести перепись («число»). Указание, что переписчики ездили по городу, «пишюче домы христьяньскыя», возможно, говорит о подворном характере переписи[459]. Во всяком случае, нет данных для утверждения, что перепись охватила не только Новгород, но и всю обширную Новгородскую землю. Позднейшие сведения о выплате новгородцами дани свидетельствуют, что собирали ее с самого начала князья, а не ордынские должностные лица. В 1270 г. новгородский тысяцкий Ратибор, отправленный великим князем Ярославом Ярославичем (чьим ставленни