— Тама-Токта). Его кочевья располагались близ Дербента, на границе Орды с хулагуидским Ираном[786]. Во второй половине 90-х гг., когда между Тохтой и Ногаем шла дипломатическая борьба, последний требовал выдать ему Токта-Муртада[787]. Это требование было вызвано, скорее всего, тем, что ранее он какое-то время служил Ногаю. Имя Токта-Муртад на Руси вполне могло трансформироваться в «Токтомер» — путем сокращения за счет последнего слога и замены у на е (при «русификации» в конечных слогах, как правило, у не сохранялось — ср. трансформацию тюрко-монг. bagatur в «богатырь»[788]).
Дмитрий Александрович фактически не успел вновь вступить в свои права великого князя владимирского и князя переяславского — он умер по дороге из Твери в Переяславль[789]. Теперь Андрей уже с полным правом, как старший из потомков Ярослава Всеволодича, отца Александра Невского (за которыми был закреплен великокняжеский стол), занимал владимирское великое княжение. В течение двух лет такое положение дел князьями, ориентировавшимися на Ногая, не оспаривалось. Не исключено, что именно к этому времени надо отнести переход Киева под князей путивльской ветви. Не желая, чтобы киевским княжением овладел враждебный ему новый великий князь владимирский, Ногай мог передать Киев своим вассалам из Черниговской земли (напомним, что главный князь Черниговщины — брянский — был, скорее всего, союзником Ногая).
В конце 1295 или начале 1296 г. Андрей Александрович отправился к Тохте с притязаниями на Переяславское княжество, которое после смерти Дмитрия унаследовал его сын Иван[790]. Тогда противники Андрея перешли (в его отсутствие на Руси) в контрнаступление: Иван Дмитриевич в 1296 г. также оказался «в Орде» — нет оснований сомневаться, что это была Орда Ногая[791], а Даниил Александрович Московский (следующий за Андреем по старшинству претендент на Владимир) при поддержке Михаила Ярославича Тверского завладел новгородским столом, присвоив, таким образом, часть великокняжеских прерогатив[792].
Зимой 1296/1297 гг. Андрей пришел от Тохты с сильным ордынским отрядом, возглавляемым Олексой Неврюем, и двинулся к Переяславлю. Даниил и Михаил выступили навстречу. Завязавшиеся переговоры приняли форму княжеского съезда во Владимире — стольном городе Андрея. Новгородское княжение было возвращено великому князю, но Переяславль остался за Иваном Дмитриевичем[793]. Последнее обстоятельство позволяет предположить, что зимой 1296/1297 гг. во Владимире старшие князья «проногаевской» группировки «отступились» от своего сюзерена, не оказавшего им на сей раз своевременной помощи, признали себя вассалами Тохты и обязались не оспаривать великокняжеских прерогатив Андрея (что выразилось в возвращении ему новгородского стола); благодаря этому, волжский хан по приезде их младшего союзника от Ногая не стал отнимать у него княжение.
Не исключено, что одним из пунктов соглашения, заключенного во Владимире зимой 1296/1297 гг., было сохранение за московским, тверским и переяславским князьями права на самостоятельный сбор дани, которое, согласно выводу А. Н. Насонова[794], они приобрели, будучи вассалами Ногая. А. Н. Насонов полагал, что такое соглашение с Тохтой заключил Михаил Тверской при получении им ярлыка на великое княжение в 1305 г., после смерти Андрея Александровича[795]. Но в этом случае остается неясным, как собиралась дань с Московского, Тверского и Переяславского княжеств в 1297–1305 гг. Если сбор (как в «доногаевскую» эпоху) осуществляли ордынские чиновники, то что заставило Тохту в 1305 г. пойти на уступку (ведь Ногая давно не было в живых, Орда вновь стала единым государством, Михаил последние годы был союзником Андрея Александровича; на уступки мог тогда идти скорее тверской князь, так как у него был серьезный соперник в борьбе за великое княжение — Юрий Данилович Московский)? Вероятнее всего, Тохта пошел на сохранение принятого в этих княжествах порядка сбора дани зимой 1296/1297 гг. в качестве одной из уступок за признание его сюзереном.
К середине 90-х гг. относятся и серьезные перемены в Юго-Восточной Руси. Брянский и черниговский князь Олег Романович (сын Романа Михайловича, который под 1285 г. упомянут в летописях последний раз) постригся в монахи[796], после чего Брянское княжество перешло под власть смоленских князей (вассалов Волжской Орды). Произошло это не позднее 1297 г.[797] Поскольку в начале 1294 г. в Северо-Восточную Русь прошло (надо полагать, обычным путем — через Киев и Брянск) войско Токтомера (а до этого проехал от Ногая Михаил Тверской), можно думать, что тогда Брянском еще владел вассал Ногая. Переход крупнейшего княжества Черниговской земли, территория которой исстари была владением княжеского рода Ольговичей, в руки иной княжеской ветви (при наличии у Олега Романовича и родных племянников, и двоюродных братьев) — факт беспрецедентный. Это не могло произойти без санкции Орды. Время же данного перехода — между 1294 и 1297 гг. — подсказывает, что передача Брянска лояльным Волжской Орде смоленским князьям являлась частью наступления Тохты на сферу влияния Ногая в русских землях. Таким образом, блокировались связи Ногая с его сторонниками на Севере Руси, а Черниговское княжество фактически рассекалось надвое и лишалось перспектив политической интеграции. Очевидно, и на черниговский стол, освободившийся вместе с брянским, был в это время посажен князь, лояльный Тохте. Возможно, принуждение Олега Романовича к уходу с политической сцены имело место одновременно с акцией Неврюя или перед ней: памятуя, что в 1294 г. в Северо-Восточную Русь прошло войско Токтомера, помешавшее Дюденю выполнить возложенную на него задачу, Тохта мог теперь подстраховаться и направить войска в Брянское княжество, «перерезая» путь для возможного вмешательства Ногая.
Помимо соперничества за влияние в русских землях между Ногаем и Тохтой, в середине 90-х гг. шла нарастающая дипломатическая борьба, каждый стремился переманить на свою сторону часть представителей ордынской знати, служивших другому. Наконец, в 697 г. х. (19 октября 1297 г. — 8 октября 1298 г.) начались — по инициативе Тохты — открытые военные действия. Первоначально успех был на стороне Ногая, но в 699 г. х. (28 сентября 1299 г. — 15 сентября 1300 г.) в решающей битве Тохта наголову разбил его войско. Ногай обратился в бегство, но был настигнут и убит. По иронии истории, он пал от руки русского воина, сражавшегося в войсках Тохты. Держава Ногая прекратила существование — его старший сын Джеке, наследовавший отцу, не смог предотвратить ее развал и вскоре, в 700 г. х. (16 сентября 1300 г. — 5 сентября 1301 г.), погиб[798].
В Северо-Восточной Руси коалиция князей, бывших прежде вассалами Ногая, после его гибели распалась: в 1300 г. Михаил Тверской перешел на сторону Андрея Александровича[799]. То, что этого не случилось до краха Ногая, показывает, что члены группировки ждали окончания борьбы Тохты с Ногаем и в случае победы последнего рассчитывали вернуться под его власть.
В Южной Руси в 1299 г. подвергся «татарскому насилью» Киев, в результате чего митрополит Максим вынужден был переехать оттуда во Владимир-на-Клязьме[800]. Предположение, что древняя столица Руси пострадала от войск Тохты по причине своей принадлежности к сфере влияния Ногая[801], является вполне вероятным[802].
Подводя итоги, следует отметить, что в усилиях Ногая по строительству на юго-востоке Европы полиэтничной державы «русское направление» политики постоянно находилось в фокусе внимания. Тесные отношения с князьями Юго-Западной Руси установились у Ногая еще в правление Менгу-Тимура. При Туда-Менгу (1281–1287), когда Ногай сделался фактически независимым правителем, он стал создавать свою сферу влияния в Северо-Восточной и Юго-Восточной Руси. На Северо-Востоке это соответствовало интересам великого князя владимирского Дмитрия Александровича и его союзников, так как позволяло противостоять притязаниям князей-соперников и сопровождалось смягчением форм зависимости.
К началу 90-х гг. в сферу влияния Ногая в Северо-Восточной Руси входили великое княжество Владимирское, княжества Московское, Тверское, Суздальское, Юрьевское и Дмитровское. К ней же относились Муромское и Рязанское княжества. В Юго-Восточной Руси зависимость от Ногая признавал брянский князь (он же черниговский). На него ориентировался и сильнейший князь Юго-Западной Руси Лев Данилович Галицкий. В сфере влияния Ногая находился, видимо, и Киев (если верно предположение, что киевским князем считался Дмитрий Александрович). Князья юго-востока Черниговщины — рыльский и липовичский — колебались между Ногаем и Волжской Ордой, но дань с их земель собирал Ногай. Непосредственно от Волжской Орды зависели княжества Ярославское, Городецкое, Ростовское, Стародубское, Смоленское, Владимиро-Волынское и Луцкое. Неясной остается ориентация князей верховских княжеств Черниговской земли.
При этом решительного разрыва между Ордой Ногая и Волжской Ордой не было: из восточных источников следует, что формальное верховенство Сарайского хана Ногаем признавалось[803]