[63]), а также тот факт, что большая часть дирхемов старше 890-х гг., обнаруженных в Дании, — это не имеющие во Фрисландии аналогов находки из раскопок крупных скандинавских торгово-ремесленных поселений[64], неизбежен вывод, что на территории норманнского присутствия в Нидерландах восточные монеты IX в. встречаются относительно чаще, чем в Дании, хотя, исходя из географического положения, следовало ожидать прямо противоположной ситуации. При этом местом их особой концентрации (80 % находок) является о. Виринген, который расценивается нидерландскими исследователями как вероятная главная база Рёрика[65].
Клад Westerklief II по концентрации куфических монет не имеет аналогов в регионе Северного моря. Его размеры соответствуют скорее восточно-скандинавским «стандартам», они нетипичны уже для Дании и Норвегии: сопоставимое число дирхемов (97) в IX в. здесь встречается только в кладе с о. Фальстер, одного из самых восточных в Датском архипелаге; ни в одном из других ранних датских и норвежских кладов количество куфических монет не достигает полутора десятков[66]. Даже в первой половине X столетия (когда приток восточного серебра на Север Европы значительно возрастает) число дирхемов в кладах Норвегии, Англии и западной (омываемой Северным морем) части Ютландии не достигает показателя Westerklief II[67].
Обилие куфических монет во Фрисландии середины — второй половины IX столетия не может, таким образом, объясняться только тем, что они доходили туда после использования в Дании, поскольку последняя была в то время относительно беднее арабским серебром. Данный феномен, скорее всего, говорит о наличии у данов, обосновавшихся во Фрисландии, прямых связей с регионом, куда дирхемы поступали в большом количестве. Такими регионами были Восточная Скандинавия и Восточная Европа. Данных об особых отношениях предводителей фрисландских норманнов со Средней Швецией и Готландом не имеется. Что касается севера Восточной Европы, то в случае, если Рёрик и Рюрик — одно и то же лицо, то тесные связи были бы естественны — как до, так и после «призвания» его на княжение. Примечательно, что клад Westerklief I, зарытый около 850 г., их еще практически не обнаруживает: в нем присутствуют всего 3 восточные монеты, и те использованы в качестве украшения для фибул[68]. Очевидно, установление и развитие прямых связей происходило в периоде 850 по 880 гг., т. е. в тот хронологический отрезок, к которому относятся события, изложенные в предании о приглашении Рюрика[69].
Очень похоже, что археологические находки во Фрисландии являют собой свидетельства «предпосылок» перемещения Рюрика в Восточную Европу: он отправился не в неведомую землю, а в ту, с которой имелись налаженные отношения, в том числе экономические.
Итак, оба главных этнических компонента, участвовавших в складывании государства Русь, — восточные славяне и «варяги», — скорее всего, тем или иным образом получили импульсы политического развития от франков, чья экспансия оказала воздействие на возникновение государств значительной части Европы IX–X вв.[70]
Летописный контекст русско-византийских договоров и проблема «договора 907 г.»[71]
В «Повести временных лет» (далее — ПВЛ) под 6415 (907) г. помещен текст договора Олега с Византией, содержащий нормы, которые регулируют пребывание в империи русских послов и купцов и их торговую деятельность. Согласно летописному изложению, он заключен сразу после похода киевского князя на Константинополь, но отдельно от пространного договора, заключенного 2 сентября 911 (6420 сентябрьского) года[72].
Многие исследователи расценивали «договор 907 г.» как реальное, особое соглашение, заключенное сразу после похода[73]. Однако издавна[74] существует и традиция «скептического» отношения к тексту, помещенному под 907 г. А. А. Шахматов, первым рассмотревший эту проблему в контексте текстологического изучения Начального летописания, предположил, что «договор 907 г.» сконструирован летописцем с использованием одной из статей договора 911 г., от которой в тексте последнего остался только заголовок — «О взимающих куплю Руси»[75]. Это мнение в основном разделили некоторые последующие исследователи[76]. В развитие его А. А. Зимин предположил, что «договор 907 г.» сконструирован не только на основе статьи договора 911 г. о «купле», но и с помощью текста одной из статей договора 944 г.[77] Напротив, М. Д. Приселков считал, что появление под 907 г. договорного текста объясняется не сочинительством летописца, а сохранностью текста договора 911 г. к моменту включения его в летопись: один из листов, на котором был написан текст этого договора, оказался оторван, и летописец принял его за отдельный договор[78]. По мнению Я. Малингуди, автор ПВЛ имел в своем распоряжении византийскую нотацию о принесении Олегом и его людьми клятвенной присяги у ворот Константинополя, и, не поняв, что нотация и текст договора отражают два этапа заключения одного соглашения, сделал вывод, что в 907 г. был заключен особый договор и вычленил из текста договора 911 г. ряд статей, поместив их под 907 г.[79]
Собственно документальный текст, помещенный под 6415 г. (от слов «Да приходячи Русь» до слов «не платити мыта ни в чем же»), обрамлен в ПВЛ с обеих сторон рассказом о переговорах Олега с греками и процедуре заключения договора. Это «обрамление» нередко характеризовалось в литературе как пересказ тех норм «договора 907 г.», которые не зафиксированы в собственно договорном тексте[80]. При этом, однако, не проводилось сопоставления с тем, в каком контексте поданы в ПВЛ последующие договоры — 911, 944 и 971 гг. Между тем, каждый из них выступает тоже в «обрамлении» собственно летописных текстов, повествующих о мирных переговорах и процедуре заключения соглашения. В предшествовавшем ПВЛ Начальном своде, чей текст отражен в Новгородской первой летописи младшего извода, этих текстов не было, они появились под пером автора, вводившего в ПВЛ документальные тексты договоров.
В повествовании о походе Олега Начального свода (под 6430 г.) после фразы «И заповѣда Олегъ дань даяти на 100, 200 корабль по 12 гривнѣ на человѣкъ, а в корабль по сороку мужь» подводится общий итог похода — «Самъ же взя злато и паволокы, и возложи дань, юже дають и доселѣ княземь рускымъ», и начинается рассказ о возвращении войска («И рече Олегъ: шиите прѣ паволочитѣ Руси» и т. д.)[81]. В ПВЛ же (под 6415 г.) между словами «по 40 мужь» и «рече Олегъ» вставлен «договор 907 г.» с «обрамлением»: «Няшася Греци по се. И почаша Грѣци мира просити, дабы не воевалъ Грѣцькои земли. Олегъ же, мало отступивъ от города, нача миръ творити со цесарема грецькыма, съ Леономъ и съ Александром, посла к нима в городъ Карла, Фарлофа, Велмуда, Рулава и Стемида, глаголя: "Имете ми ся по дань". И ркоша Грѣцѣ: "Чего хочете, и дамы ти". И заповѣда Олегъ дати всемъ на 2000 кораблии по двѣнатьчать гривнѣ на ключ и потом даяти оуглады на руские городы: пѣрвое на Киевъ, та же и на Черниговъ, и на Переяславль, и на Полътескъ, и на Ростовъ, и на Любечь и на прочая городы; по тѣмь бо городомъ сѣдяху князья под Олгомъ суще…»[82]. После этого следует документальный текст, разорванный вставкой: «И яшася Грѣци. И ркоша цесаря и боярьство все»[83]. По окончании договорного текста сказано: «Цесарь же Леонъ со Олександром миръ створиста со Ольгом, имъшеся по дань и роте заходивше межи собою, целовавше сами крестъ, а Ольга водиша и мужи его на роту по Рускому закону, кляшася оружьемъ своимъ, и Перуномъ, богомъ своимъ, и Волосом скотьимъ богомъ. И утвердиша миръ»[84].
Статья ПВЛ (в Начальном своде отсутствующая) 6420 г. о договоре Олега 911 г. начинается словами: «Посла Олег мужи свои построити мира и положите ряды межи Грѣкы и Русью, и посла глаголя»[85]. Далее следует текст договора, а затем говорится, что «Цесарь же Леонъ слы Рускыя почестивъ дарми, золотом и паволоками и фофудьями, и пристави къ ним мужи свои показати им церковьную красоту и полаты златыя, и в них сущиа богатьства, злато много и паволокы и каменье драгое, и страсти Господни, вѣнѣць и гвоздье, и хламиду багряную и мощи святых, оучаще я к вѣрѣ своей, и показающе имъ истинную вѣру. И тако отпусти я въ свою землю с честью великою. Послании же Ольгомъ ели придоша ко Ольгови, и повѣдаша вся рѣчи обою цесарю, как створиша миръ, и оурядъ положиша межю Грѣцкою землею и Рускою, и клятвы не переступати ни Грѣцемъ, ни Руси»[86].
В Начальном своде нет рассказа о втором походе Игоря на Византию (помещенного в ПВЛ под 6452 г.), нет там и повествования о договоре. В ПВЛ же статья 6453 г. начинается с текста: «Присла Романъ и Костянтинъ и Стефанъ слы къ Игореви построити мира пѣрвого; Игорь же глаголавъ с ними о мире. Посла Игорь мужи свои къ Роману, Романъ же събра бояры и сановникы. И приведоша рускыя слы и повелѣша глаголати и писати обоихъ речи на харотью»