Есть мушкетеры,
Есть!
ИЗ СТИХОВО ЛИЗЕ ЧАЙКИНОЙ
Счастья называть между другими
Чье-то уменьшительное имя,
Счастья жить, скрывая от подруг
Сердца переполненного стук,
Счастья, нам знакомого, не знавшей
Чайкина ушла из жизни нашей.
Это счастье быть большим могло бы,
Если б вашей встрече быть…
Может, он салютовал у гроба —
Тот, кого могла б ты полюбить?
Может, он, ушедший воевать,
Спит сейчас в землянке на рассвете?
Может, некому ему писать,
Потому что он тебя не встретил?
И не только за поселок каждый,
За свое сожженное село —
Месть и месть за двух прекрасных граждан,
До которых счастье не дошло!
ИТАЛЬЯНЕЦ
Черный крест на груди итальянца —
Ни резьбы, ни узора, ни глянца,
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый…
Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?
Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!
Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землей Рафаэля!
Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,
Где собой и друзьями гордился,
Где былины о наших народах
Никогда не звучат в переводах.
Разве среднего Дона излучина
Иностранным ученым изучена?
Нашу землю — Россию, Расею —
Разве ты распахал и засеял?
Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далеких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного…
Я не дам свою родину вывезти
За простор чужеземных морей!
Я стреляю — и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Никогда ты здесь не жил и не был!..
Но разбросано в снежных полях
Итальянское синее небо,
Застекленное в мертвых глазах…
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Ангелы, придуманные мной,
Снова посетили шар земной.
Сразу сократились расстоянья,
Сразу прекратились расставанья,
И в семействе объявился вдруг
Без вести пропавший политрук.
Будто кто его водой живою
О кропил на фронтовом пути,
Чтоб жене его не быть вдовою,
Сиротою сыну не расти.
Я — противник горя и разлуки,
Любящий товарищей своих, —
Протянул ему на помощь руки:
— Оставайся, дорогой, в живых!
И теперь сидит он между нами —
Каждому наука и пример, —
Трижды награжденный орденами,
Без вести пропавший офицер.
Он сидит спокойно и серьезно,
Не скрывая счастья своего.
Тихо и почти религиозно
Родственники смотрят на него.
Дело было просто: в чистом поле
Он лежит один. Темным-темно.
От потери крови и от боли
Он сознание теряет, но
С музыкой солдаты смерть встречают.
И когда им надо умирать,
Ангелов успешно обучают
На губных гармониках играть.
(Мы, признаться, хитрые немного, —
Умудряемся в последний час,
Абсолютно отрицая бога,
Ангелов оставить про запас.)
Никакого нам не надо рая!
Только надо, чтоб пришел тот век,
Где бы жил и рос, не умирая,
Благородных мыслей человек.
Только надо, чтобы поколенью
Мы сказали нужные слова
Сказкою, строкой стихотворенья,
Всем своим запасом волшебства.
Чтобы самой трудною порою
Кладь казалась легче на плечах…
Но вернемся к нашему герою,
Мы сегодня у него в гостях.
Он платил за все ценою крови,
Он пришел к родным, он спит с женой,
И парят над ним у изголовья
Ангелы, придуманные мной…
*
Тихо светит месяц серебристый…
Комсомольцу снятся декабристы.
По России, солнцем обожженной,
Тащатся измученные жены,
Молча по дороге столбовой
Одичавший тянется конвой.
Юноша из-за столетий мглы
Слышит, как бряцают кандалы.
Спят давно и старики и дети,
Медленная полночь над селом…
Комсомолец видит сквозь столетье
Пушкина за письменным столом.
Поздний час. Отяжелели веки.
И перо не легче, чем свинец…
Где его товарищ Кюхельбекер,
Фантазер, нестроевой боец?
С каждым днем разлука тяжелее,
Между ними сотни верст лежат.
Муравьев-Апостол и Рылеев
Входят в петербургский каземат.
Комсомольцу кажется сквозь сон,
Что стоит у Черной речки он.
Он бежал сквозь зимнее ненастье…
Разве можно было не спешить,
Чтоб непоправимое несчастье
Как угодно, но предотвратить!
Поздно, поздно!.. Раненый поэт
Уронил тяжелый пистолет…
Гаснут звезды в сумраке ночном,
Скоро утро встанет над селом,
И скрипят тихонько половицы,
Будто Пушкин ходит по избе…
Как узнать мне, что еще приснится,
Юный друг мой, в эту ночь тебе?
СОЛДАТСКИЙ СОН
Опрокинут забор дощатый,
Песни, крики со всех сторон —
Из-под Фастова все девчата
Устремились в солдатский сон.
Спят бойцы… Посреди землянки,
В неподвижном кругу солдат,
Встали пышные киевлянки
И с любовью на них глядят.
Хоть и снятся, а впрямь живые.
И в предутренней тишине
Слышат сосны и часовые,
Как солдат говорит во сне:
— Дай мне руку свою, виденье,
Наклонись к моему плечу,
Не желаю я пробужденья,
Я с тобою побыть хочу.
Помнишь тополь у старой хаты,
Что стоит на краю села?
Не меня ты ждала, а брата!
Не ко мне, ты к нему пришла!
Знаешь, сердце как удивилось
В этой временной тишине:
Что же ты не ему приснилась?
Почему ты явилась мне?
Он ведь ранен еще на марше,
Он навек оставляет нас.
Твой любимый Карпенко-старший
Доживает последний час.
Он лежит в блиндаже комроты,
И, хоть это недалеко,
Не пройдешь ты через болото, —
Через сон перейти легко.
Ты простись со своим желанным,
Слезы девичьи урони…
На обратном пути, Оксана,
В сон солдатский мой загляни.
Мне бы в сырости этой жуткой
Ощутить бы твое тепло!..
Снам — конец. Наступает утро.
Над болотами рассвело.
РОССИЯ
Россия! Ведь это не то что
Ямщик — захудалая почта.
Россия! Ведь это не просто
Плакучая ива у моста.
По оползням древних оврагов
Медвежьей походкой века
Прошли от последних варягов
До первого большевика.
И пусть, по преданьям старинным.
Богатства не счесть твоего,—
Кончалось аршином сатина,
Россия, твое щегольство.
Тебе сквозь кабацкую сладость
Несла перекатная голь
Свою однодневную радость,
Свою ежедневную боль.
Неловко поправив рубаху,
К мучительной смерти готов,
На лобное место без страха
Взошел Емельян Пугачев.
Сквозь гущ у полярного мрака,
Махая в пути посошком,
Учиться к московскому дьяку
Идет Ломоносов пешком.
Встает петербургское утро,
Безмолвно стоит караул,
На Софью Перовскую грустно,
Прощаясь, Желябов взглянул…
Россия во мраке казенном
Склонялась над каждым казненным,
Россия без слез и без жалоб
Прекрасных сынов провожала.
И пишет чиновник приказный
Еще и еще имена…
За казнями следуют казни,
Идет за войною война.
За русской добычей богатой
Японский спешит капитал,
И навзничь еф рейтор женатый
Среди гаоляна упал…
А время над миром голодным
Неслось и неслось неспроста, —
В истории Прага и Лондон
Свои занимают места.
— Трудиться нельзя безвозмездно!
Спасайте бездомных ребят! —