Эйлин Кэрол Уорнос, представленная в суде ее поверенными Уильямом Миллером, Тришей Дженкинс и Билли Ноласом, подверглась суду и была признана виновной по пункту 1, умышленное убийство первой степени и тяжкое убийство первой степени Ричарда Мэллори, фелония, караемое смертной казнью; и пункту 2, вооруженное ограбление с применением огнестрельного оружия… настоящим осуждена и признана виновной в указанных преступлениях… и суд, предоставив обвиняемой возможность быть выслушанной и представить основания для смягчения приговора… Это приговор суда, согласно которому вы, Эйлин Кэрол Уорнос, должны быть доставлены шерифом округа Волусия соответствующему сотруднику Департамента исправительных учреждений штата Флорида, который будет вас надежно охранять до тех пор, пока по приказу губернатора штата Флорида вы, Эйлин Уорнос, не подвергнетесь удару электрическим током, пока не умрете.
«И да помилует Господь ваш труп».
У всех присутствующих в зале суда перехватило дыхание, что уменьшило торжественность события. Ощущение шока было связано не столько с настроением судьи, сколько с его выбором слов. Бог смилостивится над твоим трупом? Неужели судья Блаунт так сказал? Трупом? Представители СМИ застыли, держа карандаши в воздухе. Он ошибся. Конечно, ему следовало сказать: «Да помилует Господь вашу душу». Можно ли процитировать его, шептались они между собой.
Эйлин Уорнос больше перед судом не представала. 31 марта 1992 года она отказалась оспаривать решение суда в отношении убийств Дика Хамфриса, Троя Берресса и Дэвида Спирса, заявив, что хочет «уладить это с Богом». В бессвязном обращении к суду она сказала: «Я хотела признаться вам в том, что Дэвид Мэллори жестоко изнасиловал меня, как я вам и говорила. Но другие этого не делали. [Они] только собирались это сделать». И закончила монолог, повернувшись к помощнику государственного прокурора Рику Риджуэю и прошипев: «Надеюсь, твою жену и детей изнасилуют прямо в задницу!»
15 мая судья Томас Савая вынес еще три смертных приговора. Ли сделала непристойный жест и пробормотала: «Ублюдок».
Какое-то время существовало предположение, что за убийство Ричарда Мэллори Уорнос может предстать перед новым судом. Новые доказательства показали, что Мэллори провел десять лет в тюрьме за сексуальное насилие, и адвокаты считали: если бы присяжные об этом знали, они бы рассмотрели дело иначе. Однако нового судебного процесса не предвиделось, и с тех пор Верховный суд штата Флорида подтвердил все шесть смертных приговоров.
Сегодня Ли находится на втором раунде рассмотрения апелляций, и этот процесс в итоге перейдет в Верховный суд США. Многочисленные апелляции продвигаются медленно, поскольку усилия Флориды по рационализации апелляционного процесса создают новые задержки.
Эйлин Кэрол Уорнос делила блок смертников с несколькими другими фигурами, знакомыми криминалистике США. Джудиас «Джуди» Буэнонано, 48 лет, широко известная как «Черная вдова», находилась в камере смертников с 1985 года. Осужденная за отравление мужа, утопление парализованного сына и за закладку бомбы в машину своего парня, она была первой женщиной во Флориде, которая умерла на электрическом стуле 30 марта 1998 года.
Дейдре Хант отправили в камеру смертников в 1993 году, и с тех пор ее приговор был заменен на пожизненное заключение.
Андреа Хикс Джексон приговорили к смертной казни за стрельбу в полицейского в 1983 году, и ее приговор отменили. Как и Хант, в камере смертников она больше не живет.
Вирджиния Гейл Ларзелере, 49 лет, 8 марта 1991 года была приговорена к смертной казни за убийство мужа в Эджуотере, недалеко от Дейтона-Бич.
Ана М. Кардона, 40 лет, была приговорена к смертной казни за жестокое обращение с детьми при отягчающих обстоятельствах и убийство первой степени 3-летнего сына 2 ноября 1992 года в Майами.
На момент написания Эйлин Уорнос 46 лет, но выглядит она лет на десять старше. Осужденная женщина в оранжевой футболке и синих брюках ростом 163 см и весом 60 кг. Характерные, описанные очевидцами светлые волосы с теплым рыжеватым отливом обрамляют лицо, но глаза постоянно налиты кровью. Ее привычно лишенное красок, но некогда привлекательное лицо жизнь не пощадила: морщина между глазами и шрамы от ожогов на лбу. На теле есть длинный разрез вдоль левой нижней части руки и грубый шрам от аппендицита в середине живота.
Размер камеры, в которой заключена Ли, составляет 2 на 3 м. Она выкрашена в тускло-розовый цвет, а потолок довольно высокий, может быть, 4,5 м, из-за чего комната кажется больше и просторнее, чем она есть на самом деле. В наличии черно-белый телевизор, расположенный на лакированной коричневой полке над унитазом из нержавеющей стали. Мебель состоит из серого металлического сундука, заменяющего отсутствующий стол, и одинокого стула. У подножия металлической кровати находится грязный салатно-зеленый шкаф, в котором хранятся ее одежда и личные вещи. Все должно быть заперто на время осмотра кроватей, с 9:00 до 11:00. Единственный доступный вид на внешний мир – это парковка и высокий забор, украшенный блестящей колючей проволокой. На окне камеры нет решеток, но металлическая дверь с небольшим люком отделяет ее от остальной части тюремного блока. Содержание Ли Уорнос в тюрьме обходится штату Флорида в $72,39 в день.
Описывая распорядок дня, она сказала: «Еда неплохая. У нас трехразовое питание. В 05:00, с 10:30 до 11:00, с 16:00 до 16:30. Готовят здесь. Мы получаем тарелки и ложки – больше ничего. Я могу принимать душ через день, и нас пересчитывают не реже одного раза в час. Куда бы мы ни пошли, мы носим наручники, за исключением душа и спортивного двора, где я могу поговорить с сокамерниками. В последнее время мне нравится быть одной. Не считая этого, я всегда заперта в камере. Не могу даже находиться в общей камере с другим сокамерником».
Ли проводит долгие часы в одиночестве за чтением книг о духовном росте и написанием длинных писем матери. Образ жизни спартанский и однообразный, а дни и годы похожи один на другой и без происшествий проходят мимо запертой двери ее камеры. Зная, что средняя продолжительность пребывания в камере смертников до казни составляет 11,3 года, женщина полагает, что, когда ее смерть наступит, это будет болезненный опыт.
Однако, сознавая это, Ли кажется невозмутимой. «Смерть меня не пугает. Бог будет рядом. Он заберет меня с собой, когда я выйду из этой оболочки. Я уверена в этом. Я прощена и, безусловно, крепка именем Иисуса».
На автомагистралях и проселочных дорогах Флориды всегда есть перекрестки, съезды и въезды, где могут встретиться две жизни, что приведет к разрушительным последствиям. Одна подойдет к концу, а другая постоянно сбивается с прямого пути. Ли Уорнос кружила по этим местам, как смертоносный паук, сидящий в центре паутины. Со всех точек зрения она казалась женщиной, не представляющей угрозы, просто ловящей попутную машину. Как она объяснила: «Я хочу сказать… вам нужна правда. Я вам расскажу, как было. Говорю вам, что я всегда куда-то направлялась, и в большинстве случаев ловила машину. Меня подвозили тысячи мужчин и женщин, и мы прекрасно поладили, понимаете. Они меня не напрягали. Внутри я хороший человек, но когда напиваюсь, просто не знаю. Просто… когда я пьяна, со мной лучше не связываться. Ну ты понимаешь. Это правда. Мне нечего терять. Это правда».
Когда ее спросили, кто инициировал тему секса во время поездок, Ли ответила: «Мне всегда не хватало денег, поэтому, думаю, иногда тему секса поднимала я сама. Мэллори захотел заняться сексом сразу. Он был подлым ублюдком с грязным ртом. Он напился и повел себя грубо, так что я шлепнула его и смотрела, как он умирает. Спирса обрисовали таким хорошим, порядочным малым. Дерьмо. Он хотел быстрого секса. Он купил несколько бутылок пива и хотел бесплатно потрахаться… а хочешь знать о третьем [Карскаддоне]? Почему, думаешь, он оказался раздетым? Ну, соображай. Он захотел секса… и разделся. Спроси-ка себя, что это было, как не желание дешевого секса? А ведь копы ничего не знают о других… так и не нашли парнишек. Вот так-то, чувак. Слушай, ты должен понимать, что парни не раздеваются при бабенке, если не хотят секса. Последний… Я не могу вспомнить, как его звали [Вальтер Антонио]… Господи… этот хрен был помолвлен. Он купил упаковку из шести банок пива. Грязный ублюдок. И я хочу сказать вот что… их семьи должны знать, что как бы они ни любили убитых мной людей, они были плохими, потому что собирались причинить мне боль. Полагаю, ты думаешь, что я полный отстой, так?»
Большинство убийц способны описать свои преступления, а Ли Уорнос более искусно, чем некоторые, рассказывала и пересказывала историю, добавляя все новые слои глянца ради собственных целей. Но один аспект остается неизменным. Она говорит, что каждая из жертв хотела секса и либо изнасиловала ее против воли, либо собиралась это сделать. По этой самой причине она их и застрелила, уничтожая с не большим состраданием, чем если бы прихлопывала муху.
– Ты должен понять… Я не так уж плоха. Я была с сотнями и сотнями мужчин. Я же не убила всех. Я зарабатывала деньги, а они не обижали меня. Я просто тихо зарабатывала на обочине дороги, укладывала их в кошелек и уходила. Никогда никому не причиняла вреда, ведь так? Но тут появляется несколько грязных стариков, ведущих себя по отношению ко мне агрессивно. Итак, ты понимаешь, о чем я говорю… Я типа должна была сделать то, что нужно. А что мне оставалось? Я должна была сделать то, что должна. Что еще? Это была их вина, и видит Бог, это чистая правда.
Поскольку тело Питера Симса так и не нашли, Ли спросили, где она оставила труп. «Послушай. Я не могу вспомнить их лица или имена, так что не спрашивай всякую херню. Как я, черт возьми, вспомню, где он? Но говорю тебе, к этому времени он, должно быть, уже серьезно мертв».
На вопрос, насиловал ли ее дед, Ли ответила: «Знаешь, на протяжении многих лет я говорила об этом разное, но правда в том, что да. Насиловал. Он всякое со мной вытворял и давал карманные деньги, чтобы я заткнулась. Он вставлял в меня палец. От его гребаного пальца я потеряла девственность, когда мне было около семи. Знаешь, он жестоко меня избивал. Но до этого раздевал меня догола… это чертовски неправильно… понимаешь? Он сделал меня тем, кто я есть. Он заставил меня ненавидеть таких, как он. Грязных, дешевых, никудышных ублюдков, как он. Посмотри на меня… Меня трясет даже при одной мысли об этом. Какого черта, давай не будем об этом. Хорошо, Кристофер? Я начинаю психовать, и сейчас мне это ни к чему».