коро усадьба была восстановлена, потому что Юсупов умел зарабатывать, тогда — на военных заказах, поскольку он практически имел монополию на суконное производство и пошив шинелей.
— Выходит, Юсупов был и просвещенным вельможей, и бизнесменом?
— Что самое интересное, доход от поместий в разных губерниях, принадлежавших Юсупову, целиком вкладывался в Архангельское, которое князь сделал расходной статьей своего большого дела. Но на старости лет эта великолепная усадьба доставляла своему хозяину огромное наслаждение, он гордился ею. Между прочим, Юсупов организовал в Архангельском буквально индустрию туризма.
— Расскажите об этом поподробнее, пожалуйста…
— Были разработаны маршруты для разных категорий посетителей. Тех, кто был ему особенно интересен, князь встречал сам и предлагал особый маршрут, в каждой точке которого поджидал гостя и угощал чаем, кофе или картинной галереей, каким-то действом, музыкальным представлением и т. д. В заключение дарил сувениры, которые должны были напоминать о пребывании в Архангельском. Ведь на территории усадьбы размещался фарфоровый завод, он и производил эти сувениры: тарелки с видами Архангельского или с копиями картин из его собраний. Архангельское было необыкновенным туристическим предприятием.
— Это уже не просто туризм, это благотворительность какая-то.
— Вы понимаете, Юсупов не брал денег с посетителей — по-видимому, он в них не нуждался. Он это рассматривал как свою миссию…
— Национальные проекты в чистом виде, не правда ли?
— Совершенно верно. Юсупов видел, как усадьбы выглядели в Европе, и хотел привнести усадебную культуру в отечественную среду. Сейчас, когда мне говорят: давайте разработаем программы приема посетителей, я отвечаю, что ничего не надо разрабатывать, у Юсупова все было хорошо организовано и работало!
— По Вашей оценке, много усадеб было уничтожено после 1917 г.?
— Вот считайте: из тысячи сохранилось 20, остальное было разрушено, сожжено или использовалось не по назначению. Архангельскому повезло вместе с еще двумя усадьбами — Кусково и Останкино, потому что в 1918 г. был принят декрет об их национализации и организации в них музеев. Это спасло усадьбы.
— А кто был хозяином Архангельского на момент национализации?
— Последней владелицей усадьбы была Зинаида Николаевна Юсупова, но и Феликс в своих воспоминаниях много пишет об Архангельском. Ну, а после революции свою лепту в историю Архангельского внес человек если не номер один, то номер два в Советской России — Лев Троцкий, который тогда был народным комиссаром по военно-морским делам. Его жена, Наталья Ивановна Седова, в то время являлась начальником отдела музеев в Наркомпросе и очень хорошо знала усадьбу.
Я думаю, не без ее участия в Архангельском сначала разместили госпиталь для красных командиров, а затем ставку Верховного главнокомандующего и самого Троцкого. Лев Давидович жил здесь практически до отъезда из России и занимал едва ли не половину дворца.
— Как официальное лицо?
— Как частное лицо. Антресольный этаж занимала супруга Троцкого, а половину второго этажа — он сам. Этот человек ни в чем себе не отказывал. Все это способствовало тому, что Наркомпрос, который сначала владел Архангельским, сдал свои позиции в пользу Наркомвоенмора. И практически 80 лет военные владели в Архангельском всем, даже музей был всего лишь подразделением Центрального военно-клинического санатория, как, к примеру, финчасть или детский сад. От музея осталось 2 или 3 здания, которые военные использовали по своему разумению. Церковь превратили в выставочный зал, здание колоннады (храма-усыпальницы) — сначала в продовольственный склад, а затем в штаб гражданской обороны. В двух примыкающих к дворцу флигелях — восточном и западном — размещались палаты для отдыхающих, там и планировка до сих пор сохранилась палатная — с рукомойниками в каждой комнате.
— Но какие-то музейные фонды оставались в Архангельском?
— Не все, потому что в 1930-е гг., в период так называемого повального перераспределения музейных фондов, очень много было вывезено, особо ценное — в Эрмитаж и во вновь создаваемые музеи, такие как ГМИИ имени А.С. Пушкина. В 1920-е и в начале 1930-х гг. все, что не входило в основную экспозицию и вообще не признавалось музейным, пропускалось через Торгсин, продавалось через комиссионную торговлю и просто раздавалось частным лицам, генералам в том числе. Это и то, что сейчас мы бы рассматривали как антиквариат, а в тот момент антиквариатом не считалось, потому что использовалось в быту, например столовое серебро.
— Сколько процентов?
— Думаю, не менее 50.
— А немцы во время Отечественной войны дошли до Архангельского?
— Немцы не дошли, но были близко, на Волоколамском шоссе. Зато во время войны очень много экспонатов было вывезено в эвакуацию в Омск и, к сожалению или к счастью омичей, там и осталось.
— Давайте вернемся в наше время…
— К началу 1980-х гг. зашла речь о том, что надо начинать реставрировать то, что осталось от юсуповской усадьбы. Под давлением общественности в 1985 г. музей был закрыт на реставрацию, которая была вялотекущей и довольно быстро закончилась — военные только перекрыли крышу дворца, и практически до 1997 г. никаких реставрационных работ в усадьбе не проводилось. Музей был закрыт, но плохо законсервирован, все разрушалось.
— А как Министерство обороны отнеслось к тому, что музей перешел в подчинение Министерства культуры РФ?
— Середина 1990-х гг. для Министерства обороны была не самым лучшим временем, поэтому оно было готово отдать все, тем более не профильное. Сейчас, я думаю, такого уже не произошло бы. Когда в 1996 г. было принято По-становление Правительства о реорганизации усадьбы «Архангельское» и создании государственного музея в системе Министерства культуры РФ, это стало событием для российской культуры, для Архангельского же — великим событием.
— Как так получилось, что на территории усадьбы располагается санаторий? И, судя по всему, он отреставрирован?
— Очень часто путают корпуса санатория с музеем, но они — просто здания своей эпохи, причем в хорошей сохранности, ведь их все время подкрашивали, ремонтировали, в отличие от памятников. Оно бы так и продолжалось, пока все музейные здания не разрушились бы. Ведь тот же дворец использовался с колоссальной нагрузкой — группы туристов стояли в очереди и запускались каждые 15 минут. Музей зарабатывал и валюту, поэтому останавливать денежный поток ради его реставрации военным было не с руки, зачем им нужна еще и такая нагрузка?
— Вы первый директор нового музея?
— Приказ о моем назначении директором был издан в конце 1996 г. Тоже не самое лучшее время. Если уж Министерству обороны было плохо, то что говорить о Министерстве культуры! Достаточно сказать, что печать для музея заказывали на собственные деньги, потому что у музея ничего не было — ни счета, ни денег на счету. Нужно отдать должное Красногорской администрации, которая в тот момент пришла нам на помощь. На бартерной основе за счет зачета налогов они привлекли в Архангельское несколько строительных организаций. Это не была реставрация в строгом смысле слова, зато строители привели в более-менее приличный вид несколько объектов, что дало возможность открыть музей. В 1997 г. мы начали принимать посетителей, стали зарабатывать деньги, которые вкладывали в реставрацию малой архитектуры, в строительство зон приема посетителей и т. д.
— Вы знаете, сколько пришло посетителей в 1997 г.?
— Думаю, немного, может быть, тысяча, а вот сейчас — около 400 тыс.
— Видите, пока страна удваивает ВВП, Вы, так сказать, увеличиваете свой ВВП в четыреста раз. А, скажем, еще через 7 лет сколько будет посетителей, на Ваш взгляд?
— К сожалению, поток посетителей не может расти беспредельно. Пока максимальное количество посетителей на территории музея — около 10 тыс. одновременно, но это перебор. А вот чтобы не в ущерб природе и памятникам — это 5–6 тыс. посещений в день.
Если взять 1997 г. как точку отсчета для Архангельского, то когда Вы почувствовали, что наступил перелом в жизни музея, что он опять становится популярным?
Я думаю, в 2002 г., но начало было положено в 2000 г.
— Какие события привели к возрождению Архангельского?
— В 2000 г. мы, при содействии общества «Американские друзья русской усадьбы» во главе с Присциллой Рузвельт, оказались в печальном, но давшем нам шанс на возрождение списке Всемирного фонда памятников, который назывался «Перечень 100 памятников мировой архитектуры, находящихся под угрозой разрушения и требующих международной охраны». Кстати, тогда в общество входили такие лица, как внучка Эйзенхауэра Сьюзен Эйзенхауэр, Рокфеллер-младший и другие. В этот список мало попасть, нужно еще и заинтересовать кого-то, кто сможет оказать материальную помощь. И Архангельским заинтересовались: в 2000 г. мы получили от American Express грант в размере 50 тыс. долл., тогда для нас это были огромные деньги.
— Столько в то время стоила однокомнатная квартира в Москве.
— А мы на эти деньги сделали новую кровлю исторического театра Гонзаго. И сразу встали перед необходимостью укрепления стен, фундамента и всего остального — старые стены могли не выдержать новой крыши. Это подвигло Министерство культуры на то, чтобы начать финансировать реставрацию уникального театра. Более того — и это беспрецедентный случай в истории Всемирного фонда памятников и его программы «Памятник под международной охраной», — в 2002 г. мы не только попали в этот список второй раз, но и получили 70 тыс. долл. на то, чтобы сделать в театре окна и двери.
— От кого на этот раз?
— Опять от American Express. И вдогонку гранту Всемирного фонда памятников мы получили грант из Резервного фонда Президента России Бориса Николаевича Ельцина в размере 3 млн руб.
— Это было независимое решение или на его принятие повлияло вручение гранта от АЕ?