Когда правлению князя Твердого шел десятый год, весной достигли мира с Ци. А летом сановник Ци Ли Чу сказал князю Великому:
– Конфуций служит в Лу, для Ци это становится опасным.
И тогда отправили посланца в Лу с предложением встретиться в Цзягу на дружеском свидании. Князь Лу хотел уже отправиться на колеснице, но Конфуций, временно замещавший распорядителя обряда, сказал:
– Я слышал, что тот, кто занят мирными делами, непременно озабочен и подготовкой к войне; тот же, кто ведет войну, непременно озабочен подготовкой к миру. В древности князья, выезжая из своих владений, обязательно включали в свою свиту все чины. Прошу взять старшего и младшего военачальников.
Князь ответил:
– Да будет так.
Старшего и младшего военачальников включили в свиту.
Для встречи с князем Ци в Цзягу соорудили жертвенник и глиняную лестницу с тремя ступенями. Правители сошлись по ритуалу встречи, взошли по лестнице, друг другу кланяясь и уступая.
Когда ритуал угощения закончился, распорядитель Ци поспешно приблизился и попросил:
– Позвольте выступить музыкантам с Запада.
Князь ответил:
– Позволяю.
И тут поднялся крик, загрохотали барабаны, замельтешили копья, алебарды и мечи, штандарты, стяги, бунчуки и перья.
Конфуций торопливо выступил вперед, стал подниматься по ступеням, остановился перед верхней и, воздевая руки, сказал:
– У ваших государей дружеская встреча, зачем же исполнять здесь варварскую музыку?! Прошу дать указание распорядителю!
Распорядитель попытался оттеснить Конфуция, но тот не уходил; тогда вся свита посмотрела на Янь Ина и князя Великого. Князь Ци почувствовал смущение в душе и мановением руки удалил артистов.
Немного времени спустя распорядитель Ци поспешно подошел и попросил:
– Позвольте выступить придворным музыкантам.
Князь Ци ответил:
– Позволяю.
Кривляясь, выбежали к ним шуты и карлики.
Конфуций торопливо выступил вперед, стал подниматься по ступеням, остановился перед верхней и сказал:
– Когда простолюдины потешаются над князем, за это преступление они заслуживают казни! Прошу дать указание распорядителю!
Распорядитель предал шутов казни, их руки, ноги разбросали.
Князь Ци в испуге двинулся в обратный путь, он неважно знал должное; когда вернулся, пребывал в сильном страхе и сказал своим чинам:
– В Лу помогают своему правителю, используя путь благородных, вы же наставляете меня, используя путь варваров; и в результате оказались виноваты перед государем Лу. Как же поступить?
Распорядитель выступил вперед и ответил ему:
– Если ошибку совершает благородный муж, он приносит извинения по существу; если делает ошибку малый человек, то приносит извинения лишь внешне. Раз вы об этом сожалеете, то принесите извинения по существу.
Тогда, чтоб искупить свою ошибку, князь Ци вернул захваченные им у Лу поля Гуйинь, Вэньян и Юнь.
На тринадцатом году правления князя Твердого, летом, Конфуций в разговоре с ним сказал:
– Слугам не следует прятать у себя латников, и сановники не должны сооружать мощную городскую стену.
И послал Чжун Ю на должность управляющего у семейства Младших, чтобы повести войска на разрушение селений трех родов. И вот Сунь Средний сперва разрушил Хоу. Когда же Младший отправился на разрушение селения Би, Гуншань Строптивый и Сунь Средний Чжэ, возглавив жителей Би, ударили по Лу. Князь вместе с Младшим, Средним Сунем, Старшим Сунем скрылись во дворце у Младшего и поднялись на террасу Уцзы. Жители Би атаковали их, но безуспешно, и тогда стали окружать. Конфуций приказал тут Шэнь Цзюйсюю и Юэ Ци спуститься и по ним ударить. Войско Би ушло на север. Люди княжества за ним погнались и нанесли поражение в Туме. Гуншань Строптивый и Сунь Средний Чжэ бежали в Ци, и тут же Би был разорен.
Тогда отправились на разрушение селения Чэн, но его управляющий Гунлянь Чуфу сказал Старшему Суню:
– Если Чэн разрушат, цисцы обязательно подступят к Северным воротам. К тому же Чэн – оплот ваш, и без Чэна не станет рода Старших. Я помогу Вам сохранить его.
В двенадцатой луне князь взял в осаду Чэн, но успеха не добился.
Правлению князя Твердого шел четырнадцатый год, Конфуцию же исполнилось пятьдесят шесть лет. Как судебный управитель, он временно стал замещать первого советника, весь вид его при этом выражал радость.
Привратник у него спросил:
– Я слышал, благородные мужи в несчастье не страшатся, а в счастье не испытывают радости.
Конфуций ответил:
– Так говорят. Но не говорят ли: «Радуюсь, что низшие в почете»?
Затем казнил луского сановника Шаочжэна Мао, ввергавшего правление в смуту. Три месяца вместе с другими вершил дела правления, и продавцы барашков, поросят не набивали цен; мужчины не ходили с женщинами по одной стороне улицы; не брали ничего, что обронили другие на дороге; гостей, пришедших отовсюду в стольный град, без всякого их обращения к распорядителю одаривали как вернувшихся домой.
Узнав об этом, цисцы испугались и сказали:
– Конфуций правит так, что Лу неотвратимо станет гегемоном, а наши земли от него всех ближе, и, став гегемоном, Лу нас первыми захватит. Но почему бы их тогда ему не подарить?!
Ли Чу сказал:
– Сперва попытаемся им помешать. А не сумеем помешать, то неужели опоздаем отдать земли?!
И вот по всему Ци набрали восемьдесят юных чаровниц, одели их в узорчатые платья и обучили танцу «Наслаждение»; на тридцати упряжках по четыре пегие лошади отправили их в подарок государю Лу. Танцовщиц и пегих лошадей построили за Высокими воротами южнее городских стен Лу. Столп из Младших два или три раза ходил туда переодетым посмотреть на них и, пожелав их впустить, уговорил князя Твердого прогуляться по большой дороге; они пошли и целый день смотрели, забросив дела правления.
Цзылу сказал:
– Учитель может удалиться.
Конфуций же ему ответил:
– Но если бы в предместье Лу преподнесли сановникам жертвенного мяса, то я бы еще мог остаться[169].
Столп из Младших все-таки принял танцовщиц удела Ци. Три дня не слушались дела правления, и сановникам в предместье не пожаловали жертвенного мяса. Конфуций сразу же ушел.
Когда остановился в Чуне на ночлег, Ши Цзи, который провожал его, сказал:
– Ведь Вы не виноваты.
Конфуций попросил:
– Можно я спою?
И спел:
Те женщины своими языками
Способны изгонять из дому;
А посещение тех женщин
Способно извести, убить;
Поэтому так весело на воле
Гуляю до скончания жизни.
Когда Ши Цзи вернулся, Столп его спросил:
– Что говорил Конфуций?
Ши Цзи ему все рассказал.
Столп тяжело вздохнул:
– Учитель порицал меня за танцовщиц.
Конфуций вслед за этим прибыл в Вэй и управлял там домом Янь Чжоцзоу, который приходился старшим братом жене Цзылу.
Князь Вэй Чудотворный спросил Конфуция:
– Какое жалованье Вы получали в Лу?
– Получал хлебами шесть десятков тысяч, – был ответ.
И вэйцы тоже дали ему шесть десятков тысяч хлебами. Спустя немного времени кто-то очернил Конфуция перед князем. Князь велел Гунсунь Юйцзя показаться несколько раз с оружием в руках. Конфуций опасался быть обвиненным в преступлении и, прожив в Вэй десять месяцев, ушел оттуда.
По дороге в Чэнь, куда он направлялся, подъехали к Куану, и Янь Кэ, который был возницей, указав своим кнутом, сказал:
– Я был здесь прежде, это место подвергалось разорению.
Это услышали куанцы и тут же задержали Конфуция, ибо они приняли его за Ян Хо из Лу, который некогда их притеснял. Конфуций был по виду схож с Ян Хо, и куанцы его пять дней не отпускали. Янь Юань пришел позднее, и учитель сказал:
– Я думал, ты уж мертв.
Янь Юань ответил:
– Как я посмею умереть, когда Учитель жив?!
Куанцы проявляли к Конфуцию все большую враждебность, и ученики испытывали страх.
Конфуций же сказал:
– Разве после смерти государя Просвещенного тут, во мне, не уцелела просвещенность? Если бы Небо пожелало эту просвещенность погубить, то я не смог бы приобщиться к ней. Но Небеса ее не погубили. А куанцы? Как им со мною справиться?
Конфуций смог уйти лишь после того, как послал ученика в Вэй в услужение Нину Воинственному.
Уйдя оттуда, прибыл в Пу. Но через месяц с лишним возвратился в Вэй и управлял там домом Цюй Боюя[170].
Женой князя Чудотворного была Наньцзы, она послала человека сказать Конфуцию:
– Те благородные мужи отовсюду, кто не считает для себя позором желание быть с нашим государем братьями, обязательно со мной встречались. Я бы хотела с Вами встретиться.
Конфуций поначалу отказался, но потом был вынужден к ней пойти. Она расположилась за тонким пологом. Войдя, Конфуций обратил лицо на север и склонился ниц. Она за пологом поклонилась дважды, подвески из нефрита у нее на поясе издали нежный звук.
Конфуций же сказал:
– Я направлялся не на встречу с ней, когда же она появилась, то ответил ей по ритуалу.
Цзылу был недоволен.
Кланяясь ему, Конфуций говорил:
– Коль я неверно поступил, пусть Небеса меня отвергнут! Пусть Небеса меня отвергнут!
Когда он прожил в Вэй больше месяца, князь Чудотворный выехал с женой в одной коляске, евнух Юн Цюй сел с ними третьим, Конфуция же вынудили следовать во второй коляске и, подъехав к рынку, там слонялись.
Конфуций сказал:
– Я не встречал еще того, кто любил бы добродетель так же сильно, как чувственные наслаждения.
Затем, испытывая омерзение, покинул Вэй и прибыл в Цао. В тот год князь Твердый из удела Лу скончался.
Конфуций, выехав из Цао, прибыл в Сун и там с учениками под огромным деревом совершенствовался в ритуалах. Военачальник Хуань Туй из Сун, желая погубить Конфуция, это дерево обрушил. Конфуций отошел, и ученики сказали: