В мире всё взаимосвязано, всё составляет внутреннее единство. Возьмите современных поэтов. Казалось бы, они тоже пишут отдельные стихи, по 20, 30, максимум 40 строчек, не больше. Но ведь эти стихи составляют какое-то внутреннее единство. Я надеюсь, что мы с вами сумеем поговорить как раз о творчестве современных поэтов с этой точки зрения. Потому что и среди отечественных поэтов, и среди поэтов Западной Европы, современных, и XIX века, и того времени, которое мне особенно близко, рубежа веков, – есть поэты, которые действительно сумели увидеть мир во всей его полноте. Поэты, которые учат нас с вами, их читателей, не только видеть, но и любить мир. А ведь из этой любви к Вселенной и всему тому, что наполняет ее, начинается любовь к Богу. «Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней»[170]. Вот когда мы с вами почувствуем красоту мира, над которым «Господь воцарися» и «в лепоту облечеся»[171], тогда мы сами станем другими. А мы с вами этой красоты, которая в дикой, первобытной, неприменимой к сегодняшней жизни форме, но так ярко и так полно выражена в гомеровских поэмах, сегодня очень часто не видим в жизни. Потому что никто не помог нам ее увидеть так, как помогает нам ее увидеть, с одной стороны, Библия, а с другой стороны – гомеровский эпос. Вместе с тем, повторяю, есть удивительный автор, который по-другому, другими методами, но видит эту красоту. Но об этом – в будущих передачах.
Был такой писатель-фантаст Север Гансовский. Что Вы можете сказать о его творчестве?
Честно говоря, ничего не слышал. Как и, увы, о большинстве писателей-фантастов, по-моему, за исключением Станислава Лема, которого знают все. Но не думаю, что этим пробелом в своем образовании следует гордиться. Потому что ведь был период, как раз период моей юности и даже детства, когда все зачитывались фантастическими романами. И очень многие люди на этом сформировались. И многим людям это дало какое-то особое видение мира. Если бы я был в этой области начитан, я бы, наверное, мог что-то сказать о пользе или о вреде фантастической литературы, о том, какие перспективы и горизонты она открывает. К сожалению, если я заговорю об этом, то придется фантазировать, а фантазировать мне бы не хотелось. Всё-таки мне кажется, что Господь нас призывает видеть в вещах их истинную природу, стремиться к истине, искать и осмыслять ее, но не пытаться выдумывать какие-то несуществующие миры.
Мне случайно попалась книга Роджера Желязны, который пишет в стиле фэнтези. Книга называется «Создания света, Создания тьмы». У него там есть совершенно пронзительное представление о Боге.
Спасибо Вам. Это любопытное замечание. Потому что действительно иногда самый неожиданный автор может с нами поделиться своим уникальным опытом. Для этого не надо, наверное, быть мировой величиной, чтобы в одном из своих произведений сказать что-то такое, что потом будет уникально не только для одной страны и одной эпохи, но для всего человечества. Был такой поэт Александр Сергеевич Кочетков, которого и по имени даже мало кто знает. Но именно он написал замечательные стихи. Их знают все благодаря рязановскому фильму, и до рязановского фильма их тоже знали. Я имею в виду стихи «Трясясь в прокуренном вагоне, он полуплакал, полуспал» со знаменитым рефреном «С любимыми не расставайтесь»[172]. Удивительное стихотворение!
Но ведь ничто другое из творчества Александра Сергеевича Кочеткова не вошло в сокровищницу, если хотите, мировой литературы. Мы не знаем его других стихов или почти не знаем. По-моему, книжка стихов Кочеткова вышла только один раз и микроскопическим тиражом. Повторяю, даже по имени его очень многие не знают. А вместе с тем эти удивительные стихи принадлежат ему, а не кому-то другому. И поэтому всякий автор, даже самый неизвестный, может поделиться с нами сокровищем, поделиться с нами чем-то абсолютно удивительным.
Древнегреческая трагедия26 декабря 1997 года
Я сегодня буду говорить о греческой трагедии. Об Эсхиле, Софокле и Еврипиде. И думается мне, что есть в чем разобраться нам с вами, есть о чем поразмышлять, когда говоришь о театре, потому что христианской точки зрения на театр по-настоящему до сих пор еще не сформулировано.
Эсхил – первый из трех трагических поэтов, тексты которых до нас дошли, был участником битвы при Саламине. Той битвы, которая по сути дела положила конец греко-персидским войнам; той битвы, которая принесла грекам победу. Софокл участвовал в празднике, который был устроен после Саламинской победы. Он, еще мальчик, был одним из певчих. Одним из тех, кто исполнял пеан, победный гимн в честь бога Аполлона. Именно в этот день. А младший из трех трагиков, Еврипид, в тот же самый день родился. Таким образом, три трагических поэта принадлежат, по сути дела, одной эпохе. И при этом они удивительно не похожи друг на друга.
В центре миросозерцания Эсхила – полис, родной город поэта Афины. Полис и полисный патриотизм. Поэт гордится Афинами. И не меньше, чем поэт, гордятся Афинами его зрители. В одной из трагедий Эсхила герой восклицает на сцене: «Так можно ли Афины разорить врагам?» И слышит в ответ: «Нет. Их оплот и стены – граждан мужество». Можно представить себе, как реагирует на такие реплики зритель. Победа при Саламине еще в памяти у всех. Все понимают, что, если бы не этот оплот и эти стены – мужество граждан, не было бы ни Афин, ни Греции, ни этого театра, а они, сидящие здесь, были бы рабами. Самую бурную реакцию вызывали подобные реплики в трагедиях Эсхила, в трагедиях поэта, для которого нет ничего важнее полиса и веры в полис, веры в то братство его граждан, которое всегда побеждает.
Совсем на другие темы размышляет Софокл. Он говорит прежде всего о смысле жизни и о личности красивого человека. Герой трагедии Софокла чем-то похож на тех мифологических персонажей, которых ваял его современник Фидий, украшавший своими скульптурами Парфенон – храм Афины на Афинском акрополе. Личность красивого человека, красота человеческого «Я» – вот о чем говорит Софокл. Герой Софокла – тоже победитель, но в отличие от героев Эсхила человек у Софокла побеждает не своих врагов, а природу. Поэт восклицает:
В мире много сил великих,
Но сильнее человека
Нет в природе ничего.
Мчится он, непобедимый,
По волнам седого моря,
Сквозь ревущий ураган.
Плугом взрывает он борозды,
Вместе с работницей-лошадью,
Вечно терзая Праматери,
Неутомимо рождающей,
Лоно богини Земли.
Зверя хищного в дубраве,
Быстрых птиц и рыб, свободных
Обитательниц морей,
Силой мысли побеждая,
Уловляет он, раскинув
Им невидимую сеть.[173]
Повторяю: герой трагедии Софокла – не только поэта, но философа, особенно в последний период его жизни – тоже победитель, но не персов, не врагов, а природы.
А что можно сказать о младшем из трех поэтов, о Еврипиде, которого Аристотель назовет потом τραγικότατος τῶν ποιητών, «трагичнейшим из поэтов»? Герой Еврипида – это страдающий индивид с его аффектами, с его бурными чувствами, с его ревностью, отчаяньем, страстью. Герой Еврипида – это человек, которому больно. Медея страдает от ревности. Ревность доводит ее до того, что она убивает собственных детей, чтобы отомстить неверному мужу. Федра страдает от любви к своему пасынку, страдает с огромной болью, мучается и терзается. Огромную боль переживают и герои «Троянок», вернее, героини. Потому что в этой трагедии Еврипид рассказывает о том, как была взята, разрушена и разграблена, а затем и подожжена Троя. Взята и разрушена греками. Троянские женщины оплакивают свой город. Огромная боль присутствует буквально в каждом слове, в каждом стихе этой трагедии. Ужас войны – вот главная тема в этой драме Еврипида.
У Эсхила тоже была пьеса, «Персы», в которой женщины в Сузах, персидской столице, рассказывают о победе греков над ними, над персами. Жены побежденных возвещают о победе над их мужьями и над их страной. Но, повторяю, они, персидские женщины, говорят о победе. Троянские женщины у Еврипида о победе уже ничего не говорят. Они говорят только о боли. О боли и физической, и психологической одновременно. О боли и ужасе войны. Пройдет несколько столетий после написания Еврипидом «Троянок», и один неизвестный по имени поэт, описывая в своей эпиграмме тот момент, когда сын Ахилла Неоптолем убивает юную дочь царя Приама и Гекубы Поликсену, воскликнет вслед за Еврипидом: «В ее глазах, в глазах этой девушки отразился весь ужас войны!» В первый раз в истории человеческой культуры именно здесь прозвучало это выражение: «ужас войны». Итак, герои Еврипида плачут от ужаса и боли в «Троянках». Его же герои – в основном, героини, правда – в других трагедиях страдают, как я уже сказал, от ревности и любви, страдают мучительно и очень страшно.
Внимательным читателем, а возможно, и зрителем Еврипида был Платон – ученик Сократа, великий философ и младший современник Еврипида. Я это подчеркиваю, потому что мне представляется это очень важным. Еврипид дружил с Сократом. Платон был учеником Сократа. Платон был непосредственным, младшим по возрасту, но свидетелем того, как работал Еврипид. И вот, став взрослым, уже будучи известным всей Элладе, в своем основном диалоге, в своем самом главном, концептуальном произведении – в «Государстве» Платон заявляет, что трагическую поэзию надо запретить. Он изгоняет поэтов из своего Государства. Почему? Потому что, с его точки зрения, поэты разжигают в своих зрителях дурные страсти, учат зрителей злобе, ревности, ненависти, пробуждают в человеке всё дурное, что в нем спит. Так рассуждал Платон.
Его ученик, человек, проведший в Академии у Платона без малого двадцать лет (я имею в виду другого великого философа древности – Аристотеля), рассуждает о трагедии и о поэтах уже совсем по-другому.