И другая. Мальчик по имени Андрюша Блум скучал в школе на уроке, во время которого какой-то пожилой священник громким и, с точки зрения этого мальчика, очень неприятным голосом рассуждал о Евангелии. Священника этого звали Сергий Булгаков. Вернувшись домой, мальчик попросил у своей матери Евангелие, Новый завет. Заглянул в оглавление, обнаружил, что среди Евангелий есть называющееся «от Марка», самое короткое по объему, и, чтобы много времени на чтение не тратить, взялся за это самое Евангелие от Марка.
«И, – говорит этот мальчик, ставший теперь митрополитом Антонием Сурожским, – как взял я в тот день в руки Евангелие, так и не расстаюсь с ним до сих пор». Произошла в Париже личная встреча тринадцати- или четырнадцатилетнего мальчика с Христом, пришедшим в этот мир спасти грешных, «от них же первый есмь аз». И эта личная встреча доказала будущему владыке, что всё, о чем говорит нам Евангелие, – правда. Именно личная встреча, а не какие-то внешние доводы или внешние аргументы.
Приведу еще один пример, еще одну историю. Мне рассказывала одна дама, как в течение восемнадцати лет она ежедневно, идя на работу, проходила мимо действующей церкви, иногда в эту церковь заглядывала, иногда даже оставалась в ней на пять-семь минут, ставила свечки в память сначала о бабушке, а потом о родителях, но на самом деле ничего не чувствовала и никакой потребности в Боге не ощущала. Но однажды на улице ее остановил какой-то человек и дал ей маленькую книжечку в синей обложке, Новый Завет. «Я, – сказала эта дама, – в метро открыла эту книжку, стала читать наугад, уже теперь не помню, какое из Евангелий это было, стала читать – и до сих пор читаю, и до сих пор не могу с ней расстаться». Рассказала мне это ученая дама из одного из московских НИИ, и я сразу вспомнил о митрополите Антонии и его рассказе. И сразу вспомнил о Поле Клоделе, о том, как он читал Библию и, как Иаков, боролся с Богом три года.
В жизни каждого из трех людей, о которых я говорил сегодня, произошла личная встреча с Иисусом. Личная встреча, которая доказывает нам значительно лучше, чем любой внешний довод, чем любой фактологический анализ, что всё, о чем говорит Евангелие, – это действительно правда. Именно личная встреча с Иисусом делает нас христианами, именно в этой личной встрече Бог скрытый, Бог прячущийся открывает нам Себя. Скрытый становится открытым.
О такой личной встрече, которая произошла в его жизни, рассказывает и Блез Паскаль. Лето от Рождества Христова 1654. Понедельник, 23 ноября. День святого Климента, папы и мученика. И дальше запись: «Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова, а не философов и ученых. Бог Иисуса Христа. Уверенность, уверенность, чувство, радость, мир. Бог Иисуса Христа». Мы не знаем, что произошло в тот вечер 23 ноября 1654 года, в понедельник. Мы знаем, что в этот момент Блез Паскаль пережил какой-то удивительный личный опыт прикосновения к истине Божьего присутствия в мире. Что-то почувствовал, что-то пережил, пережил до такой степени остро, что потом записал прочитанные мною слова на клочке бумаги и зашил во внутренний карман своего сюртука для того, чтобы затем носить у сердца эту бумажку в течение всей своей жизни. Найдена была она там, во внутреннем кармане его костюма, только после смерти мыслителя. Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова – не Бог философов и ученых! Это не тот Бог, Который открывается, когда мы пытаемся что-то понять. Это Тот, Кто входит в нашу жизнь, входит неожиданно, входит, ее изменяя и переделывая, входит, обнажая Свое невидимое, но всеопаляющее присутствие. Как некогда открылся Бог Моисею, как некогда открылся Бог Илье-пророку, так являет Он Себя и ныне нам, таким разным, таким непохожим друг на друга, святым и грешным, праведникам и злодеям; Бог является – и делает нас другими, является – и дает возможность нам родиться снова.
Но даже когда происходит эта встреча, мы не всегда сразу узнаём Его. И Христа мы тоже узнаём далеко не всегда сразу, когда Он оказывается нашим спутником, как было это с двумя учениками на дороге в Эммаус. Иисус шел с ними часа два, наверное, по дороге, а они даже отдаленно подумать не могли, что это Он. И только затем, когда дорога эта осталась позади, узнали своего Учителя в преломлении хлеба, узнали своего Учителя в таинстве Евхаристии, а Он в тот момент, когда они Его узнали, стал невидим для их глаз. В тот самый момент, когда, казалось бы, должно было начаться настоящее их общение с Ним, Он исчез. Как понять нам этот евангельский рассказ? Наверное, и в нашей жизни тоже бывает именно так: Иисус идет вместе с нами, мы Его не узнаём и не замечаем. Вдруг в какой-то момент встреча наша происходит, но Он оказывается невидимым. И в другом месте, в самом конце Евангелия от Матфея, рассказывается о том, что когда ученики пришли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус, то одни поклонились Учителю, а другие усомнились. Человеческое сомнение естественно: не было бы тех, кто «усомнился», не было бы и чуда веры, чуда парадоксального и непонятного, как всякое чудо, но преображающего нашу жизнь.
Размышляя над истинностью христианской веры, над истинностью Евангелия, Блез Паскаль восклицает: «Наша религия и мудра, и безумна. Мудра потому, что она самая сведущая и самая обоснованная путем чудес, пророчеств и т. д. Безумна потому, что совсем не этим всем руководствуются верующие. Хотя этого достаточно для осуждения неверующих, но не то заставляет верить верующих. Верить их заставляет крест», – восклицает Паскаль и дальше поминает слова апостола: «Да не упразднится Крест Христов (1 Кор 1: 17)». Верить нас заставляет Крест, то есть прикосновение к бесконечной человеческой боли, к той боли, которую испытал Иисус на Кресте. И апостол Фома, он тоже ведь поверил в тот момент, когда увидел язвы на руках Воскресшего. Не что-то, а именно язвы Христовы сделали его верующим, апостолом, пламенным проповедником Христова Воскресения. И нас с вами тоже делает верующими наше личное прикосновение к Его боли. Если мы этого прикосновения пока не пережили, значит, встреча со Христом в нашей жизни еще впереди, еще только ждет нас эта встреча.
Паскаль был человеком, остро пережившим опыт личной встречи со Христом в своей жизни. Паскаль постоянно подчеркивал, что именно личный опыт его собственного сердца сделал его христианином, причем не потому, что он был, как все люди его времени, крещен во младенчестве, и не потому, что он, как все люди его времени, участвовал в церковных богослужениях. Нет, он стал христианином потому, что сердце его горело любовью к Иисусу, потому, что он хотел быть учеником Распятого, учеником во всём.
Мы с вами живем, казалось бы, в совсем другую эпоху, в эпоху, которая очень не похожа на XVI век, но, если вдуматься, мы постоянно становимся перед теми же самыми проблемами, перед которыми некогда встал Блез Паскаль. Те же самые сомнения нас посещают, те же самые доводы и аргументы иногда отвращают нас от веры, иногда, наоборот, у нас появляется желание использовать какие-то другие доводы, чтобы доказать себе и друг другу (в первую очередь, конечно, себе) истину нашей веры. Но давайте помнить, что истинность нашей веры доказывается не доводами, а сердцем, что истинность Евангелия обнаруживается не путем сличения евангельского текста с историческими свидетельствами эпохи, а в личной нашей встрече со Христом, во встрече, которая происходит непременно в жизни каждого и каждой, во встрече, которая преображает нашу жизнь и дает нам новые силы и новые возможности, во встрече, которую одни из нас переживают в детстве, другие – уже повзрослев, третьи – в старости, иной раз даже на пороге смерти, накануне ухода из этого мира, из этой жизни. Но все мы встречу эту переживаем. И для всех она становится главным событием жизни.
Поэтому давайте не только сейчас, в удивительные пасхальные дни, но всегда беречь друг друга и беречь тот опыт сердца, который у нас есть, не расставаться с этим опытом, как не расставался Паскаль с запиской о том, чтó он пережил. Давайте не расставаться с Евангелием. Не как с книгой, потому что, конечно же, можно носить Евангелие всегда с собой, в сумке, в кармане, но при этом не чувствовать Христова присутствия рядом. Не расставаться с Евангелием, которое в какой-то момент оказывается написанным «на плотяных скрижалях сердца» – нашего с вами сердца. Вот о чем будем молиться: чтобы именно так написалось Евангелие в нашей жизни – на плотяных скрижалях сердца. Будем стараться чувствовать присутствие того Спутника, Который сопровождает нас на дороге жизни, Который беседует с нами и отвечает на наши вопросы, Того не узнанного сначала апостолами их Спутника на дороге, имя Которому Иисус.
Стендаль: «Прогулки по Риму»4 июня 1998 года
Начну наш сегодняшний разговор с цитаты: «В шестой раз въезжаю я в вечный город, и всё же душа моя глубоко взволнована. У людей претенциозных с незапамятных времен установился обычай волноваться при въезде в Рим, и мне почти стыдно за то, чтó я только что написал». Так в 1827 году Стендаль начал свою книгу «Прогулки по Риму».
«Взволнованные куполом Святого Петра, вздымавшимся на горизонте, мы боялись, что приедем в Рим только к ночи, но, наконец, когда солнце уже заходило за собором, почтальоны придержали лошадей на Via Condotti и предложили нам остановиться поблизости от Piazza di Spagna».
Итак, Стендаль и его друзья уже в Риме. «Сидя за столом, на котором я пишу, – говорит писатель, – я вижу три четверти Рима, а прямо передо мной на другой стороне города величественно возвышается купол Святого Петра. Вечером, на закате я вижу солнце сквозь окна этого купола, а полчаса спустя он, этот изумительный купол, вырисовывается на чистом фоне оранжевых сумерек, и над ним в вышине неба загорается звезда. Ничто на земле не может сравниться с этим зрелищем. Душа растрогана и восхищена, тихое блаженство переполняет ее. Но мне кажется, для того, чтобы быть на высоте этих переживаний, нужно в течение долгого времени любить и знать Рим».
Стендаль – писатель и, как бы мы сказали теперь, искусствовед, действительно и знал Рим, и любил, и много в нем жил. В этом смысле француз Стендаль мало чем отличается от Иванова или Гоголя, которые тоже жили в Риме подолгу и любили его. Я имею в виду Александра Иванова, потому что в Риме жил не только этот великий художник XIX века, автор «Явления Христа народу», в Риме жил и его однофамилец Вячеслав Иванов, который тоже оставил нам во множестве своих стихов и прозаических набросков разные описания Рима. В Риме жил и епископ Порфирий Успенский, который тоже оставил нам целую книгу, посвященную «древним православным святыням Рима», как он говорил, т. е. тем святыням Рима, чья история восходит к первому тысячелетию и связана с неразделенной Церковью, которую часто называют православной, и, наверное, справедливо. Во всяком случае, в те времена церковь Византийская (Константинопольская) находилась в полном общении с церковью Рима, и поэтому вполне можно говорить о едином христианском Риме первого тысячелетия.