И Федор Сологуб, и Валерий Брюсов, и Иннокентий Анненский, и Илья Эренбург, и Борис Пастернак, и Георгий Шенгели, и Александр Ревич, и многие, многие другие переводили эти стихи. И получались у них в результате прекрасные стихотворения, как, например, у Бориса Пастернака:
И в сердце растрава,
И дождик с утра.
Откуда бы, право,
Такая хандра?
О дождик желанный,
Твой шорох – предлог
Душе бесталанной
Всплакнуть под шумок.
Откуда ж кручина
И сердца вдовство?
Хандра без причины
И ни от чего.
Хандра ниоткуда,
Но та и хандра,
Когда не от худа
И не от добра.
Прекрасные стихи, но всё-таки это не то. Это не то, что по-французски. Это не перевод, это какая-то вариация на тему. Это свое собственное стихотворение написал Пастернак, используя мысли и метрику верленовского. И брюсовское:
Небо над городом плачет,
Плачет и сердце мое.
Что оно, что оно значит,
Это унынье мое?
Это тоже прекрасные стихи, но тоже не перевод. Повторяю, что практически все поэты рубежа XIX и XX веков и в большинстве своем поэты-переводчики нашего времени работали над Верленом, а настоящий его перевод пока еще не получился, несмотря на потрясающую простоту… Здесь нет ничего сложного ни в смысле грамматики, ни в смысле слов. Если вы неполный год учите французский, вы уже можете брать Верлена. Начнете его читать – и в общем всё поймете, и почувствуете и глубину, и красоту, и тонкость, и это особенное просторечие, создающее между читателем и поэтом, между читателем и стихами атмосферу абсолютной доверительности. Всё это так. А перевести эти стихи абсолютно невозможно.
Поэты говорят подобно пророкам. У поэтов есть свой опыт Бога. И вот этот свой, очень личный, очень не укладывающийся в рамки конфессиональности и в рамки французского католицизма второй половины XIX века опыт Бога оставил нам в своих стихах Поль Верлен. Поэт, которому все подражали, которого все переводили. Поэт, которого повторить невозможно. Не в силу ли его абсолютно личных отношений с Тем, славе Которого он открылся в июньское утро в бельгийской тюрьме, упав на колени перед маленьким распятием и зарыдав, как ребенок?
Я с юности помню другой перевод: «Тихо плачет сердце, точно дождик мелкий». И конец: «И ни зла, ни боли, только плачет сердце, плачет оттого ли, что ни зла, ни боли». Это чей перевод?
Я помню этот перевод, но не могу сказать, чей он. «Тихо плачет сердце, точно дождик мелкий». Нет, честно говоря, не соображу… Во всяком случае, это не Сологуб. У Сологуба – «в слезах моя душа». И Пастернака я читал – «и в сердце растрава, и дождик с утра». И у Шенгели – «весь день льет, словно сердце слёзы»… Нет, не знаю, честно говоря. Но попытаюсь найти.
Отец Георгий, мы Вас с удовольствием слушаем, но неужели Вы не чувствуете времени, набата не чувствуете? Ведь среди нас эстетов очень мало, мы в основном образованцы. Сейчас Робеспьера, Марата надо читать нам, Апокалипсис…
Да нет, с какой стати? Ни Робеспьера, ни Марата я вам читать не буду, с этого начнем. А во-вторых, мне кажется, что мы с вами говорим на все темы и не боимся никаких проблем. А Поль Верлен – это человек, который своими стихами очень хорошо помогает нам заглянуть в наше собственное сердце. Знаете, есть книги, которые напоминают зеркало. Начинаешь их читать – и понимаешь, что всматриваешься в самого себя и видишь в себе то, чего прежде не видел. Было время, когда я носил книгу его стихов – к счастью, тогда на улице Качалова, неподалеку от храма Большого Вознесения (другое название этой улицы – Малая Никитская) в магазине букинистических книг продавалось много французской литературы. И вот там за три рубля я купил книгу стихов Поля Верлена, в матерчатом переплете, которую очень долго таскал с собой и зачитал чуть ли не до дыр. Мне кажется, что всё-таки Верлен – это именно такой поэт, которого сегодня очень важно нам читать, потому что он помогает понять читателю самого себя.
Верлен сам вышел на свободу, нас выпустил, написав это, или нас с собой в тюрьму затащил?
Верлен сидел в тюрьме за хулиганство, за убийство, которого он, к счастью, не совершил. Но такой был это человек. Я не пытаюсь из него сделать святого. Я подчеркиваю, что был он и пьяницей, и дебоширом, и человеком во многом аморальным. Но ведь и мы с вами не ангелы Божии. Ведь и мы с вами тоже далеки от идеала. Так вот, этот человек, просидев положенные ему два года, вышел из тюрьмы. А что касается его стихов, мне кажется, что они нас выводят на совсем другой уровень свободы, чем та свобода, которая открывается за дверями тюрьмы. На значительно более высокий, важный и необходимый уровень свободы выводят нас стихи Поля Верлена.
В тюрьме сидел и другой великий французский поэт, Гийом Аполлинер, по очень экзотическому поводу: его обвиняли в краже «Джоконды» из Лувра. Так что в тюрьме многие сидели. А уж в нашей стране многие сидели в тюрьме без всякого повода.
Да, спасибо Вам, совершенно верно. Кто только не сидел в тюрьме за тысячелетия человеческой истории… Другое дело, что та тюрьма, в которой сидел Верлен, отличалась от российских тюрем и XX, и XIX века. Библиотека там была такой, какой, я думаю, позавидует сегодня иной университет в провинции или педагогический институт. Как видите, там был не только весь Шекспир по-английски, но и разные к нему комментарии, включая самые ценные. И святые отцы на языке оригинала, и весь Вергилий по-латыни, и вся французская классика, и много что еще. Я вам читал эти фрагменты, где Верлен перечисляет те книги, которые он читал не где-нибудь, а в тюрьме.
Меня вовсе не беспокоит то, что Верлен сидел в тюрьме. Я о другом спрашиваю: о символике. Это всё очень напоминает Высоцкого, который, правда, слава Богу, в тюрьме не сидел…
Спасибо Вам. Это очень хорошее замечание, действительно по-настоящему интересное и серьезное. Высоцкий сумел сказать в своих, в общем, не похожих на стихи его старших современников песнях очень многое из того, что высказали бы люди его времени, если бы могли. Это же самое сделал Верлен. Он заговорил от имени тех своих современников, которые не обладали этой возможностью. И может быть, именно поэтому его стихи зачастую воспринимаются как зеркало души, как зеркало, в которое может посмотреться каждый из нас.
Верлен пришел к католичеству, пришел ко Христу и к религии. Но та плеяда поэтов, которую он породил, никуда не пришла, она так и осталась без Христа и без религии. Не является ли его приход ко Христу его индивидуальной, личной заслугой?
Приход ко Христу каждого человека – это что-то абсолютно личное. И мы можем помочь другим, но мы не можем привести других ко Христу насильно. Мы не можем привести ко Христу за собой всех вместе. Нет. Для каждого из нас это абсолютно личная встреча, это абсолютно личное чудо. Что же касается Вашего замечания о том, что поэты, которые пришли в литературу после Верлена и благодаря Верлену остались безбожниками, Вы абсолютно неправы. Потому что, если говорить о французской литературе, то вслед за Верленом в поэзию пришел Поль Клодель, великий христианский поэт XX века, и Шарль Пеги, и многие другие, в частности Франсис Жамм – об этом поэте мы тоже как-то с вами говорили. Если же говорить о русской литературе XX века, то среди поэтов, которые начинали как символисты, были и верующие, и неверующие. Были люди, которые переживали глубочайшие духовные кризисы и в результате потрясающим образом приходили ко Христу, и были люди, у которых при жизни этот путь не завершился. Но, во всяком случае, делать такие обобщения, как сейчас попытались сделать Вы, всё-таки мне представляется некорректным.
Напоминаю вам, что наша сегодняшняя беседа посвящена творчеству Поля Верлена, одного из самых необычных, непохожих на других французских поэтов XIX века. Поль Верлен вошел в историю литературы своими стихами, написанными не совсем по правилам искусства; стихами, в которых столько нарушенного ритма, странных простонародных выражений; стихами, в которых так удивительно присутствует атмосфера просторечия и полной доверительности; стихами, в которых действительно присутствует Бог. И надо сказать, что у меня в руках новое издание стихотворений Поля Верлена, осуществленное в Москве в 1998 году издательством «РИПОЛ классик». Надо сказать, что стихи молитвенного содержания, которые есть у Верлена, даже здесь почти начисто отсутствуют просто по той причине, что они не переводились. И если бы издатель захотел их включить в свой текст, то ему бы пришлось печатать их по-французски или срочно искать переводчика, который бы сделал этот перевод. Но перевести Верлена – это ведь не статью перевести из научного журнала или газеты. Иной раз работа над одним лишь стихотворением затягивается у поэта-переводчика на годы.
Перевод «Хандры», о котором спрашивал слушатель, – это перевод Бенедикта Лившица.
Спасибо. Теперь и я вспомнил даже ту книжечку Бенедикта Лившица, в которой я читал этот перевод. Вообще, замечательным переводчиком был Лившиц, к сожалению, так рано и не по своей воле ушедшим из жизни, так мало сделавшим, но, конечно же, блестящим. Спасибо Вам за это замечание.
Я пытаюсь сейчас сделать свой вариант «Осенней песни», и получается так: «Немолчный стон осенних виол мне монотонностью сердце извел». Как Вы думаете, стоит продолжать?
Это у Талова что-то похожее:
Осенний дол,
Долгих виол
Стон бессонный
Ранят мне грудь
Томностью, чуть
Монотонной.
Я собирался сегодня немножко почитать переводы и этого стихотворения. Но, вы знаете, я посмотрел переводы, которые есть здесь: и Брюсова, и Шенгели, и Талова, и Ревича. Надо сказать, при том что каждый из переводчиков действительно блестящий и в каждом переводе есть удивительные находки, но всё-таки это стихотворение до сих пор не переведено. Поэтому продолжайте. Мне кажется, что Верлена можно переводить всю жизнь, переводить годами.