Интересовались ли Бабингтон или Барроу тем, что называют «экзотическим знанием» — алхимией и подобными вещами?
Барроу был очень хорошим математиком и обладал острым умом. Он был глубоко религиозным человеком. Позже он стал капелланом короля Карла II. Он не занимался алхимическими опытами, если вы это имеете в виду, но в его библиотеке было несколько книг на эту тему. Я думаю, что Бабингтон был более склонен к мистицизму. Причем они оба не боялись читать и хранить труды, которые многие официальные лица сочли бы опасными.
Например?
Обе библиотеки содержали серьезные толкования трудов Коперника, включая по крайней мере один том, автором которого был главный еретик Джордано Бруно, а также одну или две книги с комментариями о древнеегипетских оккультных знаниях.
То есть можно сказать, что Бабингтон и Барроу повлияли на пробуждение в вас интереса к алхимии, а потом и к проведению алхимических опытов?
Да, это было их влияние. Они не говорили открыто о предметах, которые общество запрещало как противоречащие общепринятым убеждениям или выступающие наперекор традиционной теологии. Кроме того, они оба имели духовный сан, поскольку таково было условие получения статуса члена колледжа. Несомненно одно: они оба дорожили миром знаний и разума и свободно обращались к новым, а иногда к нетрадиционным философским взглядам. Они, конечно, повлияли на то, что я стал мыслить свободнее и приобрел более широкие взгляды.
Ожесточенная вражда
Ньютон был человеком, сосредоточенным на себе и считавшим, что он превосходит любого другого интеллектуала своего времени. Он был твердо убежден, что Господь избрал его, чтобы наделить самым выдающимся умом среди всех смертных и вообще стать чуть ли не выразителем воли Господней, человеком, который поведет человечество к ясному пониманию того, как функционирует Вселенная. Это убеждение, а также его неприязнь к большинству людей, подозрительный характер и агрессивное стремление быть первым в научных достижениях послужили причиной нескольких драматических конфликтов с его современниками.
Сэр Исаак, вы приобрели репутацию человека, постоянно вступающего в споры с другими учеными. Как думаете, имели ли стычки общую причину, и если да, то не могли бы вы рассказать о ней?
Разумеется, была общая причина для всех споров и ссор в моей карьере: я был прав, а набитые дураки, которые выступали против меня, неправы! Что тут еще можно сказать?
Вы правда считаете, что это так? Ведь Роберт Гук был великим экспериментатором. Готфрид Лейбниц был первоклассным математиком. И Джон Флэмстид, королевский астроном, с которым у вас также была ожесточенная стычка, был очень талантливым ученым.
Вы действительно так думаете? Что ж, осмелюсь сказать, что все они обладали некоторыми способностями, но в конечном итоге во всех наших спорах я оказывался прав, а они неправы. Давайте взглянем на всех них по очереди. Роберт Гук — да меня тошнит от одного его имени. Он был известный экспериментатор, но совершенно не понимал моих работ. Он был куратором экспериментов в Лондонском королевском обществе, когда я представил там свою первую работу об исследованиях в области оптики, и что вы думаете — он даже не удосужился внимательно прочитать ее, прежде чем отвергнуть без лишних размышлений. Это положило начало моей вражде с Гуком. Не я начал эту битву, но именно я закончил ее.
Но разве Гук не извинился за то, что слишком мало времени уделил вашей работе и разве он потом не старался загладить свою вину?
Он принес мне официальные извинения, но никогда не любил меня, а я больше никогда не доверял ему.
И много лет после этого вы не посещали заседания Лондонского королевского общества.
Именно так.
А это правда, что ваше знаменитое высказывание «Я видел дальше других только потому, что стоял на плечах гигантов», было прямой издевкой над Гуком, который был горбуном маленького роста?
Не вижу причины отрицать это. Я написал это в письме к Гуку, чтобы посильнее задеть его. Он был мерзкий хвастун. Он не создал ни одной стоящей работы, постоянно хвастался тем, что может сделать, только ничего так и не сделал. Прекрасный пример — претензии Гука на закон всемирного тяготения. В начале 1684 года он сказал Кристоферу Рену и Эдмунду Галлею, моим коллегам в Лондонском королевском обществе, что разработал закон, описывающий поведение тел под влиянием тяготения. Рен и Галлей хотели увидеть, что я написал об этом предмете, но Гук убедил их подождать и сначала дать ему шанс. Через два месяца Гук так ничего и не смог представить. Наконец после долгого ожидания Рен и Галлей потеряли терпение, и Галлей приехал ко мне в Кембридж. Я показал ему то, что написал об этом явлении в работе, которая позже переросла в мои «Математические начала». Оказалось, что Гук не имел никакого понятия о законе тяготения и просто хвастался. Мне трудно уважать таких субъектов. Затем он вообще попытался уничтожить меня. Не терплю таких людей.
А что у вас было с Готфридом Лейбницем? Ваша вражда с ним длилась сорок лет, и вы так ненавидели его, что продолжали очернять его в личных документах даже после его смерти.
Опять же не вижу причины отрицать это. Лейбниц был просто-напросто вором. Он украл мои исчисления и математический анализ и пытался представить дело так, будто он первый их придумал.
Вы уверены? А может, вы создали одно и то же независимо друг от друга?
Ничего подобного. Я был первым, кто создал исчисления. Лейбниц украл их, когда посетил Лондон в 1673 году. У меня был предварительный текст на эту тему, который я доверил издателю Джону Коллинзу. Он был либо обманут и поэтому показал этот материал Лейбницу, либо же вступил с ним в сговор.
А не домысел ли это? Нет никаких доказательств, что Лейбниц видел ваш предварительный текст.
Верьте чему хотите, молодой человек. А я знаю, чему верить. Математический анализ мог быть представлен этому миру при посредстве мозга только одного смертного. И этот смертный — я. Господь не тратит свою энергию, передавая такие сокровища больше чем одному человеку — какой в этом смысл? Нет, Лейбниц украл мое открытие и будет гореть в аду за это.
Кажется, у вас был еще третий конфликт? Долгий спор, который вы вели с Джоном Флэмстидом? Расскажите, в чем там было дело?
С удовольствием. В 1694 году я заканчивал работу над вторым изданием «Математических начал» и обратился к Флэмстиду по поводу некоторых астрономических данных. Он был в это время королевским астрономом и руководителем Гринвичской обсерватории. Сначала он тянул с ответом, а потом нарочно дал мне негодные данные. Когда я высказал ему все, что думаю по этому поводу, он вообще стал препятствовать мне в работе. Я был вынужден обратиться к супругу королевы, принцу Джорджу, и попросить вмешаться. Это очень прискорбно, но вина за это лежит исключительно на королевском астрономе Флэмстиде.
Другая вера
Исаак Ньютон был глубоко верующим человеком. Он был воспитан в строгой протестантской вере, но в двадцать с небольшим лет сошел с пути протестантизма и принял арианство. Сторонники этой религии отказываются принять предписанную традиционной религией идею Святой Троицы, утверждают, что Христос был создан Богом, и отрицают единосущность Бога-Сына с Богом-Отцом. В Англии XVII века арианство считалось ересью и было вне закона. Так что Ньютону пришлось держать свою веру, как и некоторые другие аспекты своей жизни, в секрете.
Когда вы приняли арианство и что привело вас к нему?
В 1668 году я заинтересовался раннехристанской церковью, особенно догматом о Святой Троице. Я изучал не только Библию, но и писания Отцов Церкви. Я проследил историю этого догмата вплоть до епископа Афанасия, жившего в IV веке. Я быстро понял, что до Афанасия не было того догмата Троицы, который мы знаем сейчас. Современник Афанасия, другой епископ по имени Арий, утверждал, что члены Святой Троицы не единосущны. Он верил, что Христос не равен Богу-Отцу, который имеет превосходство над Сыном. В 325 году н. э. был созван Никейский собор, на котором было решено, что Церковь официально встает на сторону Афанасия и отвергает взгляды Ария. Учение Ария было осуждено как еретическое. Так Афанасий восторжествовал над Арием, внедрив в христианство фальшивый догмат Троицы.
То есть вы полагаете, что все происки раннехристианской церкви по этому вопросу были просто заговором?
Верно. Я также утверждаю, что для того, чтобы окончательно поддержать Афанасия, Отцы Церкви нарочно переделали текст Библии, изменив некоторые важные места в ней. Позвольте привести вам пример. В Первом послании Иоанна Богослова, глава 5, стих 7, говорится: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино». Этих слов не было в Библии до Никейского собора. Очевидно, Отцы Церкви предпочли изуродовать Священное Писание, но не принять учение Ария.
Простыми словами — каково ваше отношение к догмату о Святой Троице?
Простыми? Пожалуйста: только Отец является Всевышним. Сын — это отдельное существо, отличное от Отца по своей сущности и природе. Христос не является подлинно Богом, но есть так называемые Слово и Премудрость Божия, ставшие плотью, — божественный не сам по себе, а только постольку, поскольку Отец наделяет Сына божественной сущностью.
Такие взгляды считались опасными, не так ли?