Звучит настолько зловеще, что сказать просто нечего. Мы и молчим какое-то время. Но тема игры серьезно нагружена страстями, она тянет за собой, и он снова рассказывает:
– Не, вспомнил – я 400 тысяч несколько раз выиграл. Это развлечение – просто чистый адреналин. Говорят про некоторых людей, что у них игровая зависимость. Да у любого найдется зависимость – просто надо попробовать! Когда человек не пьет и не курит, что он знает о водке и куреве? Если ты не пробовал наркотики, то ты не понимаешь наркоманов. Не пил – не поймешь, почему алкоголь. Когда ты не играешь, не понимаешь, почему люди играют. Я считаю, что в любом из пагубных пристрастий надо переступить определенный порог, после которого ты становишься от этого зависим.
– Именно – нужно переступить, ты говоришь? Может, как раз не нужно?
– Нужно! Переступить, чтоб понять. Человек должен попить хотя бы месяц. Или месяц поиграть. Человек, который месяц курит, он будет и дальше курить. Если человек месяц употребляет наркотики – он будет употреблять и дальше. Будет желать этого. Понимаешь? Любого человека можно подсадить на все! На все, что угодно! В моем случае это мультимедийка: я много что пробовал, что-то мне идет, что-то не идет. У меня был большой выбор…
– Наркотики пробовал?
– Наркотики не пошли вообще. Не понравились. Я курю – но могу не курить. Пить – выпиваю, могу не выпивать. Но больше пью, чем не пью, – замечает он самокритично, а может, просто вспомнил, с кем разговаривает. – Играть? Вот сейчас денег нет и я не играю. Деньги будут – может, и поиграю.
Дальше он развивает целую теорию игры, при том что Homo ludens пресловутого Хейзинги он явно не читал, а то б не удержался от соблазна сослаться, было б чем подкрепить свои экзотические выводы, и гонит от себя. Это просто самородок!
– Есть разные формы игры. Я нашел скачки, нашел казино, нашел карты, нашел – ну там, не знаю – спортпрогноз, ставки на футбол. Ставки на бирже – это просто другие формы. Они очень похожи друг на друга. Я очень далеко ушел в этом направлении. Многие люди делали состояния на всем этом! Сорос играл и в казино, и на бирже, и на скачках – где угодно.
– То есть ты очень близок к Соросу. По накалу желания разбогатеть игрой.
– Желание заработать за маленькие деньги большие есть у всех. Если раньше я играл для удовольствия, то сейчас метаморфоза другая (!). И у меня получалось! В чем беда бизнесменов…
– Каких бизнесменов?
– Таких, как я. Так вот беда такая: если раньше я играл для удовольствия, то есть выиграл, проиграл, и это было нормально, то щас хочется выиграть – и не получается! Это, наверно, болезнь. Определенного рода.
– Болезнь эта называется лудомания. (Как известно, Всемирная организация здравоохранения внесла ее в список психиатрических заболеваний.)
– Да. Надо только правильно выстроить эту свою игровую зависимость, поставить ее в рамки бизнеса, чтобы это приносило деньги, выстроить это системно, структурно – а это можно сделать! Ведь у Сороса получилось! Сорос свою игровую зависимость перенес на биржу, выстроил под это дело структуру и так далее!
– Вы с Соросом очень похожи – просто ему немного чаще везет, чем тебе.
– Насколько мы с ним похожи, насколько не похожи, любит ли он выпить, нравятся ли ему красивые девушки – неизвестно. Я даже примерно его биографию не знаю. Я могу только сказать, что человек, который играет на бирже, игрозависимый, по-любому.
– То есть у него болезнь – и у тебя болезнь.
– Не совсем болезнь… Вот если ты потерял все, все проиграл – это уже болезнь.
– Но ты ж не все еще проиграл, – говорю я, оглядывая Вовин дачный участок, приличный на нем домик и бассейн с античными статуями по берегам.
– Не все. Значит, я считаю, что я не игрозависимый. Пока человек все не проиграл – он просто страдает игроманией. А если проиграл все, то это уже пиздец.
– Ну так ты страдаешь игроманией или нет? Или ты пиздецом страдаешь? Что-то я ни хера не могу понять из твоих объяснений.
– Слушай, ты слишком глубоко копаешь.
– Ну ладно, давай мелко копать. Скажи, а не жалко тебе денег проигранных?
– Жалко. Денег нет, но должны много! Мне должны многие…
– Как Березовский говаривал: «Деньги были, деньги будут – просто сейчас нет».
– Хорошо сказано.
– Вова, а когда ты осознал, что поднялся на вершину? Когда тебе впервые показалось, что все сбылось? (К примеру Михаил Фридман, когда заработал в кооперативе 80 тысяч рублей, подумал, что денег хватит и ему, и его семье на всю жизнь.)
– Я могу сказать! Я точно помню когда: в 1991 году. Мне тогда ребята дали на рекламную кампанию 200 тысяч долларов, а она мне обошлась в 20 тысяч. Я понял, что надо срочно заняться рекламой. Я прошелся по рядам – и понял, что я на рекламном рынке самый крутой. Я печатал в «Коммерсанте» полосы о том, что я – то есть мое агентство «Премьер СВ» – охватил весь мир как спрут, что у меня 40 филиалов по всему миру. Я покупал журналистов… Журналисты – гондоны! Только этого нельзя писать, потому что я же учился на журналиста, и получится, что я тоже гондон. Сидят два гондона и разговаривают… Хотя я хорошо писал – лучше тебя, лучше Коха. (Кстати, «Ящик водки» – это не для вас название, ребята, это название для меня. Вы на себя лишнего взяли.) Я пишу лучше вас и лучше Гринберга. Так и напиши! (Пишу. – И.С.)
Я стал яхты брать в 1993 году. Мы уже тогда были богатые!
– Богатые – это что в деньгах?
– Ну было у меня миллиона два или три. Точней я не могу сказать: деньги мы держали в фирмах, а на бытовые нужды сколько нужно, столько и брали, – мы не считали денег. Лисовский в эконом-классе летал, жил в обычном номере, а я летал частными самолетами и жил в президентских апартаментах.
– Значит, в 1991-м тебе показалось, что ты на вершине. А реально – когда был самый пик? Когда ты был на высоте, когда был по-настоящему богат?
– Самый удачный был для меня 1997 год. Не, не – 1998-й. До того как кризис начался.
– В начале года, значит…
– В начале, конечно! Потому что в конце мы уже были всем должны.
– То есть счастье длилось месяца три. Только ты залез на вершину, а тут херакс – и кризис.
– Нет. Счастья не было. Счастье было раньше, когда у всех было мало денег – а у меня много! Я помню, что чувствовал тогда… Счастье – это первые большие деньги, счастье – это поехать в Будапешт в 1990 году, когда заработал тыщу долларов лишнюю или две. Что-то узнать новое, что-то вкусное съесть. Когда мы заработали первые деньги – вот это было счастье, да… Первые деньги – большое счастье. А когда ты уже все знаешь, везде уже был – это уже не счастье. Это уже по-другому называется.
– И как это называется?
– Не знаю. Но точно как-то по-другому. Все уже другое. Что-то надо делать, по-прежнему тратить деньги и еще что-то искать, чтобы получить удовольствие. В принципе сегодня для людей, которые имеют огромные деньги, получить удовольствие – большая проблема. У меня первые деньги появились в начале 90-х, у кого-то раньше, у кого-то позже. Когда я ходил в Berluti, Рома Абрамович еще ходил в «ЦЕБО», понимаешь?
– Кстати, ты мне как-то рассказывал, что у тебя Berluti по 5 тысяч евро. Так я не поленился зайти в одноименный магазин на Rue Marbeuf, пересмотрел все, так там дороже двушки и нету ботинок.
– Чё ты пиздишь?
– Я тебе говорю!
– Давай поспорим! Да я тебе сейчас покажу тапки по пятерке.
– А чё спорить? Как проверишь? Там что, ценники?
Он приносит. Ценников нету.
– Ну и?..
– Так это сшито на заказ! На заказ дороже! Это ж непросто. Раньше за два месяца шили, а теперь на это два года уходит.
– Ах на заказ… Выкрутился. Молодец. Хер проверишь.
– Это моя модель – «Жечков-Berluti». Видишь, кожа разных цветов. Я сам рисую, и мне шьют по моему рисунку. 3 тысячи 800 стоят.
– Ты еще и художник… Не простой, а лучший художник Киевского военного округа! Конечно, вкус у тебя безупречный, но тем не менее 3 тысячи 800 – это далеко не 5 тысяч.
– Так 5 тысяч – это сапоги высокие! Высокие дороже…
– Выкрутился, короче.
– «Не бывает по пятерке!» Лох ты хуев, в Макеевке и помрешь.
– Сам ты мудак, в Запорожжi (или Запарижье) и подохнешь!
Мы оба долго и радостно смеемся, страшно довольные друг другом. Я правда рад его видеть, да и он меня, кажется, тоже.
– Вова, я слышал много роскошных историй, как ты гулял со своей командой. Какие загулы вы устраивали. Сам я с тобой в таком жанре не летал, знаю тему только с чужих слов.
– Самое интересное – как мы тогда гуляли. А гуляли две компании: Олега Бойко и моя. Правда, об этом нельзя рассказывать.
– Именно потому ты и не рассказываешь, что нельзя. И потому эта тема обрастает легендами и слухами. Вот есть легенда, что ты фрахтовал яхту длинней, чем у Абрамовича, и она стояла, пришвартованная, у виллы, куда был вызван повар из «Максима». И туда считали за честь попасть люди первой величины.
– Да, по легенде, я брал самые большие и дорогие яхты, летал на частных самолетах с телевизорами и кроватями и так далее, но это ко мне не имеет отношения. Мне приписывали виллу на Cape d’Antibes, которая раньше принадлежала Сальвадору Дали, – так это неправда.
– И что якобы туда пачками вывозились лучшие проститутки Москвы – это тоже не соответствует действительности?
– Я вообще не знаю, что такое проститутки. Моя жена не проститутка. И до жены девушки не были проститутками. Я не такой.
– Ты просто экономил, проститутки же дорогие.
– Про этих проституток, про яхты, острова и вулканы, про шампанское и омаров рассказывают завистники. Я деньги тратил на друзей. Покупал им квартиры, дачи, машины. Давал денег. Я, конечно, больше давал друзьям, чем они мне, – в плане духовности. Может, это друзья гуляли – на мои деньги, – а это приписывают мне.