». — «Со мной священник, у нас есть карточки». Тогда владыка накладывает цепь, отворяет дверь и через образовавшуюся щель берет карточки. Возвращается в гостиную и предлагает преосвященному Иоанну удалиться пока в кабинет, что тот и делает.
Владыка впускает гостей и в передней говорит им: «Даже Христос спрашивал имя, а Он не имел нужды в том, Он Сам все знал». После этого владыка вводит их в гостиную и, узнав, что они хотят говорить с ним именно наедине, берет карандаш, притворяет дверь в кабинет и, прочитав карточку священника Димитрия, спрашивает: «Старообрядец?» Тот, смущенный, отвечает: «Да, я только недавно перешел в старообрядчество». Владыка спрашивает у него подробности о его годах, семействе и записывает все это на карточке, чем возбуждает следующий вопрос: «Зачем вам это надо?» На что владыка ему: «А вот я свои вопросы докончу, тогда буду отвечать на ваши».
Записав все на карточке священника, преосвященный Антоний обратился с такими же вопросами и к [товарищу председателя] и записал ответы на них на его карточке. Усадив их, спросил, зачем они к нему пожаловали. «Нам бы хотелось принять к себе епископа из никонианской церкви». Владыка сказал, что он совсем незнаком с современным старообрядчеством и не знает подробностей о всех их «согласиях». Он просит письменно изложить все дело, с которым они к нему пришли. Владыка спросил их, знают ли они епископа Михаила (Семенова), на что священник отвечал, что они по его письму и пришли к владыке. На вопрос епископа Антония, не с собой ли у него письмо, он его вынул и подал сложенным владыке, который, не развертывая письма, положил его вместе с карточками на стол и, сказав, что у него в гостях преосвященный Иоанн, которого ему неловко задерживать, позволил им зайти к нему еще раз по этому делу, о котором он подумает. Согласились на понедельник 13 июля, в 6 часов вечера.
Когда эти посетители ушли и преосвященный Иоанн уехал, владыка стал читать письмо епископа Михаила.
Москва, Девкин пер., д. Тарасова, кв. 48, свящ. Андрею Дмитриевскому.
«Глубокоуважаемый отец Андрей! Сижу на даче даже без почтовой бумаги. Простите. Указать возможных кандидатов мудрено. Я не думаю, что вы найдете. Я бы назвал только Антонина82, живущего в Сергиевой пустыни под Петербургом, Кириона83, заключенного в Санаксарскую обитель в Тамбовской губернии, или Леонида84— с Кавказа. Где он — не знаю. И Антония, живущего в Донском монастыре в Москве. Но весьма мало надеюсь на смелость первого. От последнего (Леонида. — Ред .) возможен и резко отрицательный ответ. Это человек странный, и никогда нельзя угадать, как он посмотрит на то или другое дело. Надежнее других последний, честнейший, прекраснейший и ученый человек. Его желал бы и я. Если не он, то Леонид. Еще назвать никого не могу. Предан, епископ Михаил».
Симбирск. Книжная лавка старая «Новая Книга», для епископа Михаила.
Понять из письма, что нужно старообрядцам от православного епископа, было невозможно. Нужна «смелость» этого епископа, значит, дело серьезное. Преосвященный Антоний полагал, что старообрядцы хотят вернуться к Православию, если им сделают кое-какие уступки, а так как они — депутаты очень влиятельные, то можно будет сделать великое дело для Церкви Христовой. Владыка просил нас помолиться о нем 13-го, и мы с отцом Николаем85 решили поехать к нему в этот день к ранней обедне, у которой, конечно, он будет, чтобы помолиться с ним вместе. Владыка нас заметил в церкви, прислал нам антидору и после обедни пригласил к себе пить чай. Отец Николай не мог оставаться долго, поскольку в половине 10-го был назначен вынос тела С. С. Перфильева, а я осталась. Время шло незаметно, и келейник отправился в 1-м часу за обедом.
Звонок. Владыка подходит к двери, и в ответ на его вопрос: «Кто?» — я слышу из-за двери: «Митрополит». Преосвященный возвращается в гостиную и говорит мне, что в Донской к преосвященному Иоанникию приехал митрополит и что его, владыку, предупредили, как бы он не пришел и к нему. Вскоре вернулся келейник86, а через пять минут прибежали с вестью, что митрополит идет к владыке. Он вышел к себе в кабинет, и я в ужасе ждала минуты — встретиться здесь с митрополитом одна. Слышу — шаги по лестнице, затем в передней. Слышу раздевается, ставит посох — преосвященный Антоний все не идет. Наконец шаги с обеих сторон, и владыки одновременно выходят из своих дверей и встречаются целуясь. Затем митрополит обращается в мою сторону, а преосвященный Антоний, показывая на меня: «Позвольте вам представить...» Затем епископ Антоний попросил митрополита Владимира87 садиться на диван, на что тот ответил: «Нет, даму на диван». Я, конечно, не согласилась, и митрополит прошел на диван, владыка Антоний сел в свое кресло, а я через кресло от дивана — на стул. Между владыками начался разговор. Епископ Антоний рассказал, что был в Симбирске. «Да, я знаю, вы два дня как вернулись оттуда». По чьим-то интригам под пустынь отвели другую часть земли, а старинную часть, о возвращении которой под монастырь епископ Антоний, собственно, и хлопотал, думают продать симбирским староверам. Теперь преосвященный Антоний хочет хлопотать о том, чтобы ему разрешили купить оба куска, по обеим отводным. Вот он и собирается в Петербург по делу о Соловецко-Симбирской пустыни.
Говорили о нездоровье митрополита Антония Петербургского, причем митрополит Владимир высказал уверенность, что газеты это преувеличили, как они всегда делают. И тут я сказала, что, слава Богу, владыка митрополит Владимир опять выглядит хорошо, по-московски, а из Петербурга приехал с истомленным лицом. Митрополит Владимир этому обрадовался: «Да. Значит, московский климат мне полезнее! Зато и трепни тут больше». Преосвященный Антоний: «Чего больше?» — «Трепни, треплюсь больше». — «А я думал, что за «слепни»? Да как будто их у нас здесь нет». Преосвященный делает вид, что не знает русских выражений, а ведь чистокровный русак! Митрополит Владимир продолжает разговор на эту тему, что теперь, после японской войны, появилось множество слов в русской речи, например «кое-каки».
Затем, обращаясь ко мне, спрашивает: «Ну, как себя чувствует в новом приходе отец Николай?» — «Слава Богу, прекрасно, благодарен вам». Преосвященный Антоний: «Да, ведь и Христина Сергеевна тоже хорошо себя чувствует, а ведь на Самотеке она все была больна». Митрополит: «Да, квартира ваша была очень плохая. Сколько лет вы в ней жили?» — «С войны. Да тут дело не только в квартире, о которой вы, владыко, изволили сказать отцу Николаю, что жить в ней было подвигом, но и в Самотеке». — «Ах да, Самотека... Но ведь у меня на Троицкой улице воздух очень хорош и самотекских микробов нет». «Да, владыко, и я вам уже говорила, что отец Николай написал вам с просьбой перевести его без моего ведома. Если бы я знала об этом, то остановила бы его, и, может быть, мы бы решили вопрос иначе, взяв квартиру наверху. Но теперь я верю, что этот переход совершился по воле Божией. Ведь мы думали и умереть в том приходе». — «Почему же так? Ах да, это был ваш идеалистический взгляд!» — «Да, но теперь, повторяю, отец Николай вполне верит, что через вас им управляла рука Божия, и он спокоен и радостен».
«А как его коллега, второй священник — Кудрин?» — «Пока очень с ним хорош». — «Значит, он с отцом Миловским не сошелся, может быть, по личным вопросам и из личной антипатии?» — «Не знаю, только о тяжелом характере отца Кудрина предупреждают отца Николая со всех сторон». — «Но ведь все идет хорошо?» — «Да, и надеюсь, что и впредь будет все так же хорошо, поскольку и отец Николай стал опытнее и вторично ошибок не сделает». — «Какие же ошибки?» — «Ошибки в отношениях с людьми. Он, как всякий умный человек, их не повторит». — «Ну ведь как смотреть: с идеальной точки зрения отца Николая, это были не ошибки, а как люди об этом судили — это все равно».
Митрополит Владимир стал говорить о том, что его удивило желание отца Николая перейти на приход именно тогда, когда там только что возникло основанное им братство святителя Митрофана: «Ведь мне внутреннее убеждение говорит, что капитал в него положен вами». Тут епископ Антоний нагнулся к четкам митрополита и, любуясь ими, спросил, откуда они у него, где бы ему такие купить. На это митрополит, смутившись, ответил, что не советует ему следовать в этом его примеру, потому что может развиться страсть к сребролюбию и поклонению золотому Ваалу. Четки были серебряные, с золотыми разделительными бусинами и золотым крестом.
На минуту преосвященный Антоний вышел в кабинет и вернулся оттуда с карточками старообрядцев, бывших у него, и письмом епископа Михаила (Семенова). «Вас, владыко, послал Сам Господь сегодня. Ваше посещение для меня провиденциально». И начал рассказывать о недавних посетителях, которых он ожидает и сегодня. Я незаметно притворила дверь в переднюю, около которой, в комнате Желтовского, сидел он сам с келейником митрополита Павлом. Когда епископ Антоний, рассказывая что-то, уклонился в сторону, митрополит заметил ему это, попросив быть ближе к делу. Преосвященный отвечал, что это он нарочно делает, чтобы подольше удержать у себя владыку. И затем, не спеша, стал все подробно рассказывать. Когда дошло дело до письма епископа, он передал его митрополиту, но у владыки Владимира не оказалось очков, и, хотя он и взял в руки письмо, стараясь его прочитать, я не вытерпела и предложила свои услуги. Сначала епископ Антоний воскликнул: «Ни за что», но затем велел сесть поближе к митрополиту и пониженным голосом читать. Я села в кресло рядом с диваном и прочла письмо медленно, очень тихим голосом, при самом внимательном слушании этого чтения обоими владыками. По окончании его епископ Антоний сказал, что сегодня будет продолжение. Они придут к нему в 6 часов вечера, но он им ничего не ответит, а велит изложить свое дело письменно. О дальнейшем ходе его он сообщит владыке.