2 октября 1909 г. В Донском.
Е. А. Если бы кто-нибудь обратился ко мне с вопросом, что говорит о смертной казни Священное Писание, я бы ответил, что ничего не говорит. Священное Писание говорит для каждого человека в отдельности, что он должен или не должен делать. Ты хочешь убить — Священное Писание говорит тебе: «Не убий». А политическими вопросами, общественными оно не занимается. Оно выше этого. Оно слишком мудро для этого. Действительно, каждое правительство может смотреть на дело по-своему, и непременно то или другое правительство нашло бы политический совет в Библии вредным, опасным, революционным, и самая Библия могла бы быть запрещена в государстве как революционная книга.
Владыка вспомнил свою беседу у нас в доме в воскресенье, 27 сентября, при Надежде Васильевне Арсеньевой, которая от его слов смутилась. Разговор шел тогда о святом Иоанне Златоусте. Отец Николай говорил о том, что Иоанн Златоуст — любимый им святой, его идеал. И он обратился к владыке с вопросом, как тот относится к святителю.
Е. А. Он был оратор. Я люблю святого Григория Богослова, он мне больше по душе. Святой Василий Великий педантичен: поклоны, посты. Святой Иоанн — оратор, но этим меня не возьмешь, ведь Христос-то не был оратором. Вот и прозвали святого Григория Богословом (и правильно!), а святого Иоанна только Златоустом. Вообще нужно на Христа смотреть, Ему подражать. Многих святых не поймешь. Вон святой Симеон на столп забрался спасаться. Так ведь я этого не сделаю, такой глупости.
В это время отец Николай и заметил на лице своей сестры смущение и недоумение и сказал о том владыке.
Е. А. Что же тут смущаться? Кто со Христом, тому другие идеалы не нужны.
Когда владыка уехал, Наденька сказала нам, что ее смущение от этого разъяснения исчезло, что она вполне удовлетворилась таким разъяснением. Но владыка помнил, что она смутилась, и сегодня начал сам об этом речь.
Е. А. Не помню, но я чем-то смутил Надежду Васильевну. Вы или отец Николай мне об этом тогда сказали.
Я напомнила.
Е. А. Ах да, ну конечно. Нельзя заслонять себе образ Христа каким-нибудь человеком. Вот хоть Трифон92. Нашел старца Амвросия, и только и разговора у него, что о нем. А зачем я буду пить из колодца или из мелкого ручейка, когда передо мной чудная река. Зачем я буду смотреть не на учение Самого Христа, а на Его последователей, хотя и святых людей (я преклоняюсь перед ними, чту их святость, пропускаю их вперед, благословляю их — живите с Богом), но все же заблуждавшихся, грешивших и к чистой воде Его учения добавивших свои примеси. Зачем я буду влезать в их кожу? Например, Серафим преподобный сорок или сколько-то там дней и ночей стоял на камне и молился. Где Христос указал нам на это? И делал ли это Сам Христос?
Тут я решилась сказать следующее с извинением, что смею возражать и как бы учить его. Указала, что Христос, как Бог, в безгрешном человеческом теле не имел нужды в такой молитве, а преподобный Серафим, как известно, боролся этим способом с помыслами.
Е. А. Да, вот некоторые нацепляют на себя вериги, гири, чтобы плоть истощить, страсти ее убить! Оскопляют себя. Не так они борются. Это паллиатив93. Здоровенный мужчина надевает на себя вериги и думает этим плоть смирить, как лошадь в стойло ввести. Нет, ты борись диетой. Диета так иссушит тебя, что все страсти отлетят. Это будет средство не противное природе.
26 и 27 сентября 1909 г. В Донском и у нас.
Владыка говорил о книге «Согласно ли с Евангелием учение Лютера?», которую мы с отцом Николаем собирались совместно переводить на немецкий язык.
Е. А. Прежде всего что это за заглавие? Для кого оно? Если взглянет на него православный, то скажет: «Конечно, нет, конечно, несогласно, я это знаю, я в этом уверен» — и не станет читать книги. Лютеранин же, наоборот, увидев такое заглавие, скажет: «Я знаю, что согласно, и не требую доказательств или опровержений этому» — и также читать книги не будет. Надо было составить заглавие просто: «Лютер, его жизнь и учение».
Это было бы хитрее. Всякий бы поинтересовался, не найду ли чего нового для себя в этой книге.
Затем вот что мы читаем: «Так вот эти самые индульгенции-то и испортили все дело. Не будь индульгенций, не было бы и протестантства». Лютер был умный человек и не мог примириться с фальшью индульгенций. Ведь Папа отпускал в индульгенциях грехи и умершим, если они были куплены на их имя, — ну, на этом основании Лютер стал опровергать и вообще молитвы за умерших. Также и Господь Бог — милосерд, но и правосуден. Об этом надо подумать. Если бы — только правосуден, то и спасение наше через Христа не совершилось бы.
Теперь наступил пароксизм неверия, безбожия, противления Христу. Этот пароксизм утихнет, но затем следующий уже будет сильней. Мы должны знать это и готовиться.
29 октября 1909 г. У нас.
Е. А. Нужно ли всегда говорить правду? ...всем?
Молчание.
О. Н. С некоторых пор я стал иначе об этом думать.
Е. А. Да. Как же, Сам Бог не всем Свою Правду, Свою Истину открывает, а перед иными и утаивает ее?! ...Утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам94. Так и я, должен брать здесь пример. И если я вижу перед собой премудрого и разумного в житейском смысле (мнящего себя таковым), то, извините, — я молчу, я ему моей правды не открываю — ни за что. А вот если младенец передо мной, тогда другое дело. Один питается одной мудростью, другой — другой.
11 ноября 1909 г. В Донском.
(6 августа X. С., видимо, по просьбе Леона задала владыке вопрос «об искушении». — Ред.)
Леон, выслушав прочитанное мной объяснение епископом Антонием слов: «не введи нас во искушение», объяснением удовлетворился, но сказал, что ему осталось непонятным, что надо считать искушением.
Е. А. Когда вы мне в тот раз предложили вопрос Лео об искушении, у меня сейчас же явился целый поток, рой, каскад ярких мыслей по этому поводу. Возьмем две иллюстрации.
Во-первых, искушение Евы в раю95. Она должна была, прежде чем поддаться искушению, задать себе вопрос: «Верно ли то, что ей говорит и обещает змий?» Так и мы должны при искушении ставить себе вопрос: «Верно ли это?» Ева послушалась диавола, поверила ему больше, чем своему мужу, который сам, лично, слышал заповедь от Господа. Ева ее от Бога слышала. (Да и вообще все заповеди были к нам, мужчинам, а с вас не так будет взыскиваться.) Ева была создана спустя некоторое время по сотворении Адама, спустя довольно времени. Адам уже жил в раю, пользовался всеми благами его и владел там всем, и только плоды одного дерева, стоявшего посреди рая, были запретными для него. Это было древо познания добра и зла.
Какое же тогда было зло? В людях и на земле его не было. Оно было только в диаволе. Добро в Боге, зло — в диаволе. Змий так искушает Еву, что не отрицает факта запрета со стороны Господа Бога о вкушении плодов с этого древа. Диавол, заметьте, всегда так поступает: он оставляет половину правды, а к ней прибавляет ложь. Так легче обмануть, если присутствует часть правды. И вот змий говорит Еве, что да, Бог запретил вкушать плоды с этого дерева, но вовсе не оттого, что, вкусив их, вы смертию умрете, а потому, что вы сами сделаетесь, как боги. Ева еще была так чиста, так доверчива, совсем не знала лжи, что она поверила этим словам. Удивительно, зачем она дала яблоко Адаму, а не ограничилась тем, чтобы попробовать его самой?
X. С. Вероятно, она хотела, чтобы и Адам сделался, как бог, а не она одна.
Е. А. Так она могла бы раньше попробовать, испытать, исполнится ли на ней обещанное змием, и тогда уже соблазнить или не соблазнить Адама. Адам же вообще не должен был брать этого плода — ведь он лично слышал заповедь от Бога. Он мог повторить Еве слова Божии и разъяснить ей, что змий лжет. И что бы тогда вышло? Если бы одна Ева ослушалась? Тогда вся история человечества иначе бы развернулась.
Адам и Ева не удержались, согрешили. Согрешили, как дети, не представляя себе, какое великое последствие несет за собой в мир их грех. И спрятался Адам, как ребенок, услыхав в раю шаги Бога. На Его вопрос: «Что ты сделал?» — Адам отвечает, что «жена, которую Ты мне дал, подала мне яблоко, и я его съел». Это место некоторые недальновидные комментаторы и законоучители понимают и объясняют так, что Адам упрекал Господа. Боже мой! Да как можно так думать! Не надо забывать, что Адам был чистый, как ребенок, и ответил просто, констатируя факт, что дело было так, а не иначе. (Вот тут Бог мог бы спросить: «Да ведь Я тебе давал заповедь, а не ей, отчего же ты не отказался от соблазна?» Что бы Адам на это ответил? Но в Священном Писании об этом ничего не говорится.) Дальше Господь обращается к Еве. Ева также констатирует факт, что это змий ей дал яблоко и она вкусила.
Начинается наказание за грех. Адаму, пользовавшемуся всем (кроме древа познания добра и зла) в раю без труда, повелевается отныне в поте лица своего возделывать землю, без чего она не будет больше кормить его, и он с голоду умрет, если не станет работать. Ева, поверившая словам диавола больше, чем словам мужа своего (поверившая ему больше, чем мужу), будет за это в порабощении и послушании у мужа. А самое тяжелое наказание диаволу, как главному виновнику.
Так вот видите, каким образом диавол выставил свое искушение?! Оно оказалось обманом. И теперь повторяет он то же самое, только картины другие. Так вот и скажите Лео, что не надо нам быть такими глупыми, чтобы не понимать, когда нам готовится обман, а нужно разбирать, что тут обман.
Теперь другая картина. Диавол искушает в пустыне Самого Господа Христа. Тут уж он не прибегает к обману, здесь это у него не пройдет. Он берет истину.