По благословению отца Лаврентия владыка Б. ходатайствовал за мощи черниговского святителя Феодосия. И когда он уехал, то батюшка слезно ежедневно служил акафисты святителю Феодосию с молебнами и коленопреклоненными молитвами, а с ним и многочисленный народ.
И когда привезли святые мощи, то он радостно воскликнул: «Христос Воскресе» — и сказал: «Теперь свидетель будет в нашем граде до скончания века, и град будет избавлен от глада. Если не уродит озима, то будет яровой урожай. Он великий молитвенник и заступник, кто с верою притекает к нему». И действительно мы ощущаем его святую мощь.
Одна сестра пришла к батюшке в сильном унынии и говорит, что она томится душой, что не спасется.
Батюшка ответил: «О тебе нет речи, что спасешься. И все люди, кто истинно кается и говеет, спасутся, только обители будут разные и люди будут не в одном месте».
Матушке игуменье А. нужно было поехать в Киев. Она пришла за благословением к батюшке. Но он не благословил, сказал: «Не нужно ехать», и повторил трижды. Матушка настояла на своем, поцеловала руку старца и уехала без благословения.
Когда стали подъезжать к Киеву, матушке игуменье стало ломать все кости. Приехав на квартиру, она пять дней пролежала в тяжелом состоянии в постели и еле жива вернулась домой. Каялась в своем самочинстве и рассказывала всем сестрам для назидания, чтобы ничего не делали без благословения старца.
Матушка Д. пришла к батюшке и рассказала свой сон. Ей приснилось, будто она отреклась от Евангелия. Батюшка ответил, что это бывает за какой-то грех: или поругалась, или обидела кого, может, кого не пустила переночевать.
Она ответила: «Да, батюшка, вчера я своей знакомой женщине отказала в ночлеге, так как она была не одна, а с сыном подростком». «Зачем ты так сделала?» — спросил батюшка. «Я не люблю мужчин», — ответила монахиня. «Э, нет, нет, так говорить нельзя. Душа одинакова, что мужская, что женская. И вот ты заповедь не исполнила и будешь отвечать на Страшном суде! Они приехали поговеть и не смогли спокойно помолиться», — так строго наказал старец монахине Д. Она каялась, просила прощения и ушла со слезами.
Рассказывала монахиня П.
«Однажды начальник вызвал меня к себе и спросил, пою ли я. Я ответила, что пою и светское и церковное (так батюшка учил нас говорить). Меня Бог одарил голосом. «А ты пой только наше, светское», — сказал начальник. Я ничего не ответила ему, а когда рассказала батюшке, то он благословил немедленно выезжать куда-либо.
«Ты слабая здоровьем, «переселения» не перенесешь. А скоро откроются монастыри, нужны будут певчие. Ты будешь нужным человеком. Будешь солисткой. Немедленно нужно выезжать», — строго увещевал старец.
Мне сильно не хотелось уходить от старца. И я, слезно упав в ноги, попросила благословения и святых молитв, пошла странствовать, в душе храня великие слова старца. И действительно, прошло немного времени, началось страшное время войны. Открылись церкви, монастыри. И все те слова, которые говорил батюшка, исполнились на мне, грешной. Я пела в хоре, была солисткой и сейчас пою в хоре, чем зарабатываю себе кусок насущного хлеба».
«Мы жили вдвоем с монахиней Т. при матушке игуменье, — рассказывала инокиня П., одна из близких келейниц при матушке игуменье А., — нам было очень тяжело. А тут еще начался ремонт, то уж совсем невыносимо было наше положение. Случайно вышла я во двор. Вижу, батюшку ведут сестры в церковь. И побежала за благословением, а слезы так и катятся из глаз. Батюшка остановился, благословил меня и сказал: «Еще три денечка, а там будет легче, так скажи и своей помощнице». И я так обрадовалась этим словам, и мне стало так легко, словно батюшка снял с моих плеч тяжелую для меня ношу. И действительно, через три дня нас перевели в другую келью и там стало гораздо легче жить. Так прозрел батюшка нашу скорбь и помог своими святыми молитвами».
«Во время войны, когда Чернигов был подвергнут сильному разрушению, батюшка временно проживал в селе Синявка, — рассказывала монахиня П. — На другой день по приезде благословил нас двоих в Чернигов проведать дом, походить вокруг храма, чтобы Господь сохранил, потому что нам он нужен будет и чтобы наши воины не погибли, чтобы больше их сохранилось. Мы пытались отказаться, было очень страшно. Но батюшка настоял и ободрил — ничего не бояться и идти той дорогой, которую указал, и той же возвращаться в тот самый день.
Для нас это все было почти невозможным, но мы, надеясь на милость Божию и на батюшкины молитвы святые, пошли в путь и с успехом вернулись. Батюшка был очень рад нашему послушанию и сказал, что теперь все останется в целости: и двор, и дом, и церковь. И действительно, все сохранилось, и нигде бомба не упала, где обитал батюшка. Все село, от старого до малого, бежали за благословением к старцу, и воины, и раненые. Батюшка сам подходил к раненым, крестил их раны, исцелял и ободрял их своими прозорливыми словами, что они не погибнут, что вернутся с победой домой. Что враг будет недолго, потому что он злой. И молился утром и вечером со слезами, с поднятыми вверх руками за нашу Русскую землю.
И так сбылось все. Многие воины писали письма и благодарили «дедушку» за хорошие пожелания, что они действительно остались живы по предсказанию старца, и многие из них возвращались домой глубоко верующими людьми.
Батюшка часто повторял, что идет злой враг, он будет села сжигать, женщин с малыми детьми в огонь бросать, и сильно плакал. «Это идет наш бич. Но он будет недолго: года два с половиной, — говорил батюшка, — потом люди в воскресенье не будут работать, и церкви будут и монастыри. Молитесь за нашу святую Русь. Она как роза цвела. А иностранцы ввели содомские грехи. Чревоубийственные, венерические болезни, чем осквернили ее и оскорбили», — так говорил старец, болезнуя о прошлых и грядущих событиях».
«Я приболела и не могла выйти на работу, чтоб начислить зарплату», — сказала одна благочестивая женщина батюшке. «А ты к врачам обращайся и лечись травами. Врач, если верующий, то он, как апостол. А к шептухам не ходи, это бесовское дело. От них отнимается благодать. Они к молитвам да прибавят еще слово «свое». Вот если в бочку меда да влить ложку керосина, то и не будешь есть. И с такими не дружи, — продолжал батюшка, — которые неверующие. Если поставишь бочку с керосином и сам походишь около нее, то сам пропитаешься его запахом. Так, если будешь дружить с неверующими, то согрешишь. Господь сказал: со избранным избран будеши. Держись верующих людей, то будет легче», — так увещевал батюшка своих чад.
«Заболела у моей дочери нога. Лечили мы и всякими народными средствами, а нога все хуже становилась. Обратились за медицинской помощью. Врачи сказали, что дело серьезное: загнила кость, нужно ампутировать ногу, чтобы девочке сохранить жизнь.
Я со слезами обратилась со своим горем к батюшке отцу Лаврентию. Батюшка сказал: «Да, у врачей ножи острые, а благодати нет. Не скорби, — утешал меня батюшка, — она выздоровеет. В больницу не ложитесь, а пусть здесь в монастыре с неделю поживет». И я оставила ее у одной монахини А., а сама уехала домой в село.
Ее каждый день утром и вечером носили в церковь. А батюшка после службы подходил к ней и своей благодатной рукой крестил ногу и поглаживал.
Через две недели дочь выздоровела и пошла своими ногами, оставив костыли. Я пришла к батюшке уже со слезами радости и благодарности. Не знала, чем и как отблагодарить старца. А он только улыбнулся и сказал: „Хотел бы я, чтоб она не только физически исцелилась, но и духовно...“»
Одна верующая женщина рассказывала о себе:
«Во время войны была я в больнице с ребенком. Когда немец стал отступать, то и мы разбежались кто куда. Я стояла на вокзале, прижав к груди ребенка, и плакала. Немец кричал: «Weg, weg!» Я не знала, к кому обращаться за помощью. Из людей никого не было знакомого, а к Богу — я была неверующая.
Вдруг ко мне подошла знакомая монахиня П. Она из нашего села. Я рассказала ей свое горе. Она сострадательно отнеслась ко мне и посоветовала обратиться к старцу Лаврентию. Я согласилась и последовала за ней в монастырь с ребенком на руках.
Батюшка как увидел нас, то воскликнул: «Кого ты принесла ко мне, да это Ангел, его место на небе!» Потом накормил нас. Девочке моей дал большую просфору. А меня спросил: «Ты будешь приезжать ко мне?» Я ответила, что не знаю. «Будешь, будешь», — уверенно ответил старец. Дал мне в сопровождение мою знакомую монахиню П. и отправил домой в село, указав, какой дорогой нужно идти и что нужно отвечать, если спросят: «Это я веду свою сестру». И мы благополучно добрались до своего села. Мать как увидела меня, то воскликнула: «Христос Воскресе!» Я рассказала ей, что побывала у старца отца Лаврентия. Мать моя была верующая и очень чтила батюшку. Тогда она радостно сказала: «Значит, ты будешь верующей!» О девочке я рассказала, как батюшка Ангелом ее назвал. Мать, помолчав, печально заметила: «Наша девочка, наверное, умрет, потому что батюшка ничего не говорит напрасно». И действительно, дочь моя года через три умерла. Муж был убит на фронте.
Я стала верующей и часто приезжала к батюшке.
Был такой случай: однажды я по делу приехала к батюшке, а он говорит: «Если ты будешь выходить замуж, то смотри повенчайся». А мне находились хорошие люди. «Но лучше было бы, если бы ты не выходила замуж, потому что ты и так уже блудница. А если не выйдешь и будешь жить в чистоте, ходить в церковь, молиться, то через восемнадцать лет будешь причислена к вдовам. Останется только небольшой шрам на душе. Так вот смотри, как хочешь».
Я упала в ноги старцу и слезно произнесла: «Помолитесь, батюшка, чтобы мне устоять и не выходить замуж». «Если у тебя есть желание не выходить замуж, то и не выйдешь», — сказал батюшка. И по милости Божией да по святым молитвам старца я осталась одна. Читаю свое правило и день и ночь благодарю Господа за Его милость».