ий. И отцу Лаврентию не сказала, что перехожу к Софронию и буду из его рук принимать монашество. Я перед отцом Софронием упала на колени, просила прощение за свое умалчивание и просила, чтобы он отца Лаврентия попросил быть по-прежнему моим духовником. Я все думала, как мне падать на колени и просить отца Лаврентия, после блаженной памяти отца Софрония, принять меня грешную. Когда скончался в Боге изгнанник иеросхимонах отец Софроний, то тут же сразу пришли посланные от отца Лаврентия и сказали: «Батюшка тебя зовет». Не знаю, просил ли отец Софроний отца Лаврентия или не просил за меня. Я с радостью и с трепетом — забыла, что оставляю мертвое тело иеросхимонаха Софрония, — бегу к отцу Лаврентию. Думала, как открою дверь в батюшкину келью, упаду на колени и буду умолять его принять меня обратно к себе. Но батюшка меня предварил. Я открываю дверь, а батюшка на пороге меня за руку и в келью, и говорит: «Матушка Александра, теперь ты моя духовная, похорони своего старца и духовника. Всегда и во всех нуждах приходи ко мне». (При жизни отца Софрония, после пострига, отец Лаврентий мне ничего никогда не говорил, ни единого слова, только молча благословлял.)
Потом в одно время отец Лаврентий сказал нам, что в такую-то ночь будут арестовывать, и кто не хочет попадать в тюрьму, то срочно должен уезжать в Киев. Я спросила: «Батюшка, куда я поеду и к кому?» И он помолился на иконы, подняв голову на небо и воздев руки вверх, и, скрестив руки на груди своей, сказал: «В церковь святителя Николая Набережного (только в ней одной тогда совершалось богослужение).
Читай и пой с Покровскими и Фроловскими монашками, и на хороший конец держись Покровских. Жить будешь в Покровском монастыре, прими схиму и никому об этом не говори».
Приняла матушка Александра схиму, умерла, не сказав об этом. Кто не уехал тогда в Киев, были арестованы и отбывали разные сроки тюремного заключения. Свидетельствовала матушка Александра (тайная схимница Варвара), что если бы не благословение отца Лаврентия, то и она бы попала в тюрьму и не знала бы, как ей совершить свой земной путь и достигнуть Небесного.
Когда закрыли Введенский монастырь в Киеве, впервые я приехала в город Чернигов к отцу Лаврентию и спросила: «Как мне жить?» Заплакала, что уже монастыри закрыты и я не буду монахиня. Но батюшка ответил: «Монастыри будут. Схимницей будешь в Введенском монастыре, а потом в Покровском, и послушница твоя будет во Святом граде Иерусалиме, и так же будет схимница, и совершит свой земной путь в обители Покрова Пресвятыя Богородицы».
Схимонахиня Мария
В 30-е годы XX столетия, когда меня арестовали и стращали, я, зная лично отца Лаврентия и веря в его по Бозе покровительство и заступление, молилась так: «Милостивый Господи, молитвами батюшки отца Лаврентия пощади, помилуй и спаси меня грешную». Явился наяву батюшка и сказал: «Будешь схимонахиня и постарайся быть таковой». И в тот же день меня освободили.
Схимонахиня Митрополия, г. Киев
Когда я работала проводником в поездах железных дорог, то топлива не давали: будешь уголь сама брать отапливать вагоны — тюрьма, или вода в трубах замерзнет — тоже тюрьма. И я в таком тяжелом положении — таскать уголь в вагон. Тут же появился милиционер и давай меня тащить с собой. Я проситься, я в слезы, я объясняю, что трубы в вагоне замерзнут и мне тюрьма, а он неумолим. Я по рассказам верующих в поезде много раз слыхала о Черниговском отце Лаврентии и тут же, не зная его лично, вспомнила. Сразу замолчала, а милиционер меня тащит, ногами толкает и бьет, а я про себя молюсь: «Мати Божия, отец Лаврентий и вси святии, заступитесь перед Господом Богом Милосердным за меня грешную». И он сразу тут же как окаменел, а пассажиры все на него кричать и ругать его, и он меня в тяжелом состоянии бросил. Меня подобрали пассажиры, ехавшие в моем вагоне, ввели в вагон и начали успокаивать. Сердце мое билось, дышать было тяжело, и я не могла в себя прийти. Вдруг передо мной явился неизвестный мне схимник, перекрестил меня и стал невидим. Я тут же встала вполне здоровая и спрашиваю заботившихся обо мне пассажиров: «А где сидит батюшка?» Меня спрашивают: «Какой?», и все в один голос говорят: «Никакого батюшки здесь нет». Я им ответила: «Какой сейчас был, одетый в схиму». Все сказали, что никакого батюшки нет и не было. Личность явившегося я хорошо запомнила. В 60-е годы я поехала в город Чернигов и увидела фото отца Лаврентия, и каково было мое удивление, ибо я узнала в нем явившегося мне схимника, оказавшего мне защиту и даровавшего мне исцеление Черниговского старца схиархимандрита Лаврентия, скорого помощника и заступника бедствующим людям и находящимся в опасностях.
Схимонахиня Святослава, г. Киев
Монахине, долгое время болящей продолжительной болезнью и вопросившей: «Долго ли она будет так мучиться? Скорее бы разрешиться от уз плоти», батюшка ласково ответил: «Больше потрудишься здесь — больше получишь там».
М.Н.
Мне приснился батюшка отец Лаврентий. Был бодрый, с выразительными добрыми голубыми глазами и спросил меня об Иисусовой молитве. Я ответил: «Стараюсь». Старец сказал: «Добре, добре (хорошо), будет там, кто читает Иисусову молитву».
Ин.А.
Мне схиархимандрит отец Лаврентий сказал: «Нужно бы тебе переехать в город Чернигов и помолиться в самой великой святыне — Кафедральном Преображенском соборе лет десять». Я этому не придал значения и забыл. Приехал, молился в соборе, и через десять лет его закрыли.
М. М.
Когда старцу отцу Лаврентию приносили или высылали деньги для поминовения живых и усопших, то он одну записку оставлял у себя, а другую подавал в алтарь и давал деньги на церковь. Он и других учил так же поступать. Первым долгом давать деньги на церковь, для ремонтов и содержания ее. Тайно давал милостыню бедным и нищим деньгами. Съедобные продукты батюшка делил между сестрами.
М. Илария
Мне приснился батюшка — старец отец Лаврентий и открыл мне, сказав: «Молитвы твои за родных не тщетны. Грехи родителей и родственников по ходатайству церкви прощены. Брату, ругавшемуся над святыней, не прощены». Брат ругал икону Царицы Небесныя и выбросил ее.
М. Н.
Когда закрыли Свято-Троицкий монастырь в Киеве, я пришел в город Чернигов к старцу отцу Лаврентию, побеседовал и получил наставление, как жить и молиться. Провожая меня, он сказал: «Будешь жить в Ионовском монастыре, а старец Иона — святой. Закроют. Будешь схимником стоять у иконы Успения Пресвятыя Богородицы в лавре. Будешь со всеми вместе изгнан». Что и сбылось верно.
Схимонах Парфений, г. Киев
Я часто бегала проситься к владыке Борису в монастырь, а сестра моя сидела дома и одно твердила: «Ты как хочешь, а я в монастырь и замуж не пойду. Буду жить одна». Наконец владыка согласился взять меня в монастырь, и я пошла к батюшке за благословением, и он говорит с улыбкой: «А сестра что думает?» Я ответила: «Батюшка, она сказала: „И монашкой не буду, и замуж не пойду“». Батюшка сказал: «Э, не так! Надо избрать Небесного или земного жениха, а так жить нельзя». Пришла домой и рассказала все сестре, она тут же на ноги встала, слезы градом полились и в одну душу кричит: «Веди меня к батюшке, я так же хочу быть монашкой и с тобой вместе пойду в монастырь». Я ей сказала: «В другой раз». Но она настояла: «Сейчас же и в эту же минуту». И мы пошли к отцу Лаврентию, и он нас обеих благословил поступить в монастырь. Такова молитва сильна старца.
Сх. М.
Певчая подошла к батюшке отцу Лаврентию. Он благословил и говорит: «Учи, учи ноты, и когда будешь жить в Москве, или в Одессе, или в Петрограде, то артисткой будешь». Случилось, она жила в Москве, артисткой не была, но пела в таком церковном хоре, в котором были все артисты, певцы из хора Свешникова и солисты Большого театра Москвы, поэтому молящиеся и ее считали артисткой. В театрах и гражданских сценах она никогда не пела и участия не принимала. И жизнь ее сложилась по батюшкиным словам. По милости Божией она всегда была благочестива и не скрывала, что она монахиня.
Батюшку вели по двору в церковь. Монахиня Фотина подвела меня к отцу Лаврентию с просьбой благословить меня петь и читать в Ильинскую церковь (она была подписная к монастырю) на клирос. Батюшка снял клобук, стал молиться и смотреть на небо, и потом благословил меня. Я же не знала славянского языка и никогда не читала книг на славянском языке. После благословения батюшки, в тот же день, монахиня Фотина дала читать, и я стала читать по-славянски так же, как по-русски. Все понятно. Молящиеся люди заговорили: «Как приятно слушать, и Бог нам послал Ангелов». Такое было внятное и молитвенное чтение.
Я. Я.
Часто я водила батюшку. Однажды шли мы в церковь. Дорожка была высыпана битым камнем, и батюшка споткнулся о неровности. Я подумала, если бы была у меня сила, я бы взяла батюшку на руки, принесла бы в церковь и снесла бы на хоры, чтобы не спотыкаться ему. Батюшка тут же улыбнулся и говорит: «Э, как говорится, взяла бы на руки и отнесла бы прямо на хоры, чтобы не спотыкаться, да силы нет». И много раз батюшка прозорливый отвечал мне на мысли, и не только мне, но и другим.
Вышла я во двор из кельи, монахиня П. ведет батюшку в палисадник, я быстро к батюшке, монахиня П. держала в руках расческу. Мне очень хотелось расчесать батюшку, да боюсь попросить монахиню П. Только взялась она расчесывать батюшку, а он ее посылает в келью (не помню зачем). Она отдала мне расческу, и я расчесала волосы батюшке и заплела косичку. Была счастлива, рада и довольна.
Привела я батюшку на хоры. Вела я его одна. Было рано начинать службу, и батюшка сидел и рассказывал мне: «Был я в Святом граде Иерусалиме, когда получал Патриарх благодатный огонь. Множество народа стояло с поднятыми свечами в руке и молилось вместе с Патриархом. И было так: когда сходил благодатный огонь на свечи в руках Патриарха, то в это же самое время зажигались свечи у некоторых православных христиан, усердно молящихся, и им не было надобности засвечивать свои свечи из рук Патриарха, а другие люди зажигали свои свечи от Патриарха». И батюшка радостно улыбнулся. (Схимонахиня Екатерина и монахиня Евгения говорили, что батюшка им рассказывал, что и на его свечу сошел благодатный огонь и ему не было надобности зажигать огонь из рук Патриарха. Просил об этом никому не говорить, пока он жив.) Еще батюшка говорил: «Жил я в Иерусалиме недолго и управлял патриаршим хором (это было до 1917 года, год не знаю).