К его удивлению, они подкатили к кинотеатру около дома Валерии Осиповны, где разместился боулингклуб, в котором работал Гришаня Пирогов, приглашавший его в первый день возвращения в город. Вот и сподобился.
Кастерин припарковал машину и пошел вперед. Создавалось впечатление, что он тут не впервые, — настолько уверенно он держался и шел именно туда, куда нужно. Самому Олегу бывать раньше тут не доводилось — не по деньгам ему были такие заведения, а уж сейчас тем более. Да и не приветствовалось в отряде подобное времяпрепровождение, наводящее на мысли о стороннем источнике дохода, что в их положении почти всегда по меньшей мере граничит с предательством. Те, кто подрабатывал неэкзотическими способами вроде частного извоза, подобные бессмысленные траты, как правило, не совершали.
Но сейчас Олег понимал Кастерина и его приглашение. Тот пытался хоть отчасти загладить свою вину. Ведь это по его вине, пусть и не прямой, не злонамеренной, Олега прихватили "чехи". Поэтому он не отказался от приглашения, молчаливо согласившись на большие траты, которые тот взял на себя. Отказ мог быть расценен как отказ в прощении, как затаивание злобы, чего Олег делать как раз и не хотел.
Они миновали игровой зал, только издали увидев полосы дорожек, по которым какие-то люди катали черные шары, и уселись за один из столиков в небольшом ресторане, отгороженном от остального пространства стенами-перегородками, создававшими ощущение уединенности и уюта, которых раньше, в те времена, когда тут был обычный кинотеатр, не было.
К ним подошел бойкий мальчик-официант, что тоже удивило Олега; раньше в таком качестве он видел только лиц противоположного пола. Кастерин быстро, едва заглядывая в книжку, меню, сделал заказ, и не прошло и двух минут, за которые Олег даже сигареты не успел выкурить, как перед ними стала появляться закуска, графинчики с водкой и соком, тарелки с салатами и бутылка минералки.
— Давай за тебя выпьем, — предложил Кастерин, разливая водку по рюмкам. — За твое возвращение. Я тебе хочу правду сказать. Рад, что вся та история закончилась. Искренне рад. Я все это время чувствовал себя не в своей тарелке. Все не мог, понимаешь, поверить, что тебя уже нет. Умом понимаю, а в душе никак.
— Спасибо, — неловко пробормотал Олег, не привыкший к пышным и длинным речам в свой адрес. И первым поднял рюмку, обрывая затянувшееся вступление. — Будем здоровы.
На закуски он набросился, с трудом скрывая жадность и торопливость, которые выглядели бы как невоспитанность. Прежде чем проглотить очередную порцию еды, он заставлял себя сделать пять жевательных движений, отсчитывая их про себя. Он успел здорово почистить тарелку перед собой до того, как Кастерин поднял следующий тост.
— Хочу выпить, знаешь, за что? За твоего брата. Я его сам, правда, не знал хорошо, но встречались несколько раз.
Олег удивленно на него посмотрел. О том, что они были знакомы с Виктором, он слышал впервые. Но решил не говорить этого вслух. Может, у того просто не было повода говорить об этом, а брат в свое время не счел нужным рассказывать о таком незначительном эпизоде, как знакомство с одним из его сослуживцев. Мало ли какие контакты бывают у милиционеров с разными людьми и даже между собой. Не о каждом из них можно рассказывать. Иногда бывает, что лучше следует промолчать. Да и контакт мог быть настолько незначительным, что сразу же и забылся за своей малозначительностью.
— Давай помянем, — согласился Олег.
Они снова выпили, официант принес им горячее, и он снова углубился в процесс еды, радуясь про себя, что согласился пойти. И готовить самому не надо, и еда тут вкуснее, чем он мог бы приготовить.
— Помню, были тогда разговоры про аварию. Страшное дело, — сказал Кастерин, печально помотав головой. — Каша. Ты, кстати, не интересовался, как там и что произошло?
— А чего там интересоваться? — спросил Олег, заставив себя оторваться от еды. И, чтобы не показать своего нетерпения, специально неспешно продолжил: — Было расследование, целая бригада работала. Тормозной путь, скорость, траектории, вскрытие. Да еще дождь ко всему накрапывал. Протоколы я посмотрел, конечно. Ну и все. Что я еще могу сделать? Только похоронить.
— Ну да, конечно. Но все равно. Нормальный был парень. Стоящий. И голова у него как надо работала. Это я тебе точно говорю. Он тебе про свои дела не рассказывал?
— Да так, говорил что-то. Ты сам знаешь, что на эти темы у них распространяться не принято. Наркота — штука такая. Хитрая. Агентура, допросы. Какой сыскарь про такое трепаться будет?
— Ну-у. При чем здесь "трепаться"? Вы же братья.
— Все равно, — упрямо сказал Олег, принимаясь за еду. Говорить на эту тему ему было неприятно, как будто он публично расписывался в том, что покойный Виктор ему не доверял. Ну и что, если он не все рассказывал о своей работе? А кто все рассказывает? Он тоже ему ежедневно не докладывался. Но из этого еще не следует, что он не доверял Витьке. Просто есть вещи, о которых постороннему, даже если это твой ближайший родственник, рассказывать без особой нужды не стоит. Да и не баба он, в конце концов, чтобы болтать языком направо и налево.
Заметив, видимо, его недовольство, Кастерин сменил тему.
— Слушай, тут слушок прошел… Вот блин! Слушай слушок. Прямо почти стихами чешу. Нет, давай сначала выпьем.
Он снова разлил водку и они выпили под дежурный тост "Будем!" Олег почувствовал, что начинает пьянеть. Сказывалось отвыкание от спиртного.
— Хорошо пошла. И как только ее люди пьют? — не слишком весело пошутил Кастерин. — Да, так вот такой слушок. Только ты пойми меня правильно — я тебе по дружбе это говорю.
— Чего это ты с такими длинными предисловиями? — спросил Олег, отрываясь от горячего и казавшегося необыкновенно вкусным эскалопа.
— Да нет, — смутился собеседник. — Просто разгоняюсь.
— Тогда кончай тянуть кота за хвост и выкладывай.
— Ну, короче, так. Копают под тебя серьезно. Что они там нарыли, я, понятное дело, не знаю. Но начальство начинает вибрировать.
— Какое начальство?
— Наше. Плещеев. Да и Шевченко тоже. Он попытался вякнуть, но из Москвы на него нажали и — куда деваться? Да многие! Им, надо полагать, тоже неприятные вопросы задают.
— И что дальше? — нахмурился Олег.
— Этого я не знаю. Но, кажется, есть такое мнение, чтобы предложить тебе тихо уволиться. И тогда, говорят, дело можно будет спустить на тормозах, а некоторое время спустя без шума закрыть. Ну ты же знаешь, как это у нас делается. Потом, позже, когда все уляжется и забудется, можно взять тебя снова.
Аппетит у Олега пропал, и он лишь по инерции продолжал ковырять вилкой в тарелке. Вот так. От него решили отделаться. Если он не будет не только числиться в ОМОНе, но и не будет на это претендовать, то спрос уже будет только с него, и совсем другой. Начальство при таком раскладе окажется как бы в стороне, а он станет сугубо гражданским лицом. В благодарность за взаимопонимание ему помогут отмазаться от обвинений, да еще и премию выпишут. Для них, вообще, был бы самый большой кайф, если б он написал заявление задним числом, тем, когда его духи прихватили. А еще лучше до отправки в Чечню. Но, к их неудовольствию, такое невозможно. Или все же возможно? Чудны дела твои, Господи!
Тут его рассуждения сделали скачок. Ну с начальством все понятно. Оно всегда в первую очередь собственную задницу прикрывает. Хотя Плещеев нормальный мужик — не из таких. Его парни уважают. Да и сам он к нему всегда хорошо относился. Ну да что тут теперь рассуждать? Чужая душа потемки! Но Кастерин-то чего суетится? Неужели это предложение ему поручили сделать? Кормит-поит, а сам между делом говорит, что пиши, мол, парень, рапорт и вали на все четыре стороны, не мешай другим людям нормально жить.
Он едва не взорвался, но буквально в последний момент взял себя в руки. Что изменится от того, что он возьмет его за шкирку и сунет мордой в тарелку? Не хватало еще загреметь за хулиганство в общественном месте. Правду говорят, что иногда нужно делать хорошую мину при плохой игре.
— А ты это откуда знаешь? — спросил он, упираясь в Кастерина тяжелым взглядом.
Тот зыркнул и опустил взгляд в тарелку, занявшись разделкой мяса.
— Слышал случайно. Я же сказал тебе уже. Что-то в сортир захотелось. Извини, я сейчас.
Он встал и вышел из зала. Олег проводил его взглядом. Так, сбежал. Ну, в общем, понятно. Неохота ему вертеться, как уж на сковородке. Да и кому охота? Ему приказали — он выполнил. Хорошо, что еще деликатно так намекнул. Олег подозвал официанта и попросил у него ручку и лист бумаги. Тот посмотрел стеклянным взглядом, скрывая удивление, ничего не сказал и ушел. Вернулся через минуту с требуемым. Олег, отодвинув от себя тарелку, тут же написал рапорт на имя Плещеева. Пусть подавятся! Все равно после такого, что, кроме как предательство назвать невозможно, он не может с ними работать.
— На, — протянул он листок вернувшемуся Кастерину.
— Что это? — вскинул тот брови.
— Отдашь там.
— Послушай… — Кастерин быстро пробежал глазами короткий текст. — Погоди, чего ты нервничаешь? Может быть, все еще обойдется. Это же только одни разговоры.
— Вот именно, — процедил Олег, откидываясь на спинку стула.
— Ну… — Кастерин развел руками, и в этот момент у него в кармане что-то запищало. Он отцепил от брючного ремня пейджер, посмотрел на экран и засуетился, убирая пейджер обратно, засовывая бумагу в карман и делая озабоченное лицо. — Извини, Олег, вызывают срочно. Что-то случилось, наверное. Извини. Не получилось нормально поговорить. Но ты сиди, отдыхай. Я постараюсь пораньше вырваться, но… — Он развел руками, как бы показывая, что не все в его силах. Потом достал бумажник, вынул из него несколько сотенных купюр. На взгляд Олега, тут было больше, чем следовало заплатить за ужин. Но он не стал уточнять и отказываться, строя из себя нецелованную девку. Черт с ним. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Пусть валит по своим срочным делам.