После того как он пришел в снимаемую им квартиру с упаковкой шпатлевки, то принялся заделывать щель на кухне, получая от этой неторопливой и нехитрой работы покой на душе и удовольствие, как когда-то говорилось, от общественно полезного труда. Когда руки заняты, думается хорошо. К тому моменту когда закончил с ремонтом, он придумал, как поступить с Полканом — тем гаишником, которого едва не пристрелил и наверняка бы на этом попался. И, придумав, еще раз пожалел, что у него нет напарника. Ну да что об этом жалеть! Тут ничего нельзя изменить. Это все равно что жалеть об отсутствии третьей руки или второй пары глаз. Жалеть можно, но приделать их нельзя. Недостаток того и другого можно восполнить только собственными мозгами и изворотливостью. К ночи он разработал план своих действий, а наутро пошел привязывать его к местности.
Ему потребовалось около двух с половиной часов, чтобы подготовить операцию. Во дворе за магазином он нашел то главное, что ему было нужно для выполнения его плана. Не очень новый, но казавшийся вполне надежным грузовик ГАЗ. Даже радиаторная решетка его была еще теплой. Водитель, видимо, приехал рано утром и пошел домой отдыхать. Со второй машиной, легковой, как это ни странно, оказалось сложнее. Легковушек были десятки, и, может, именно это затрудняло выбор. С навороченными иномарками он предпочитал не связываться; сигнализация или даже простой стопор на педалях или руле были для него почти непреодолимым препятствием. То есть, имея в запасе бесконечно много времени, он, может, и справился бы. Но такого времени у него не было. Очень старые автомобили тоже не подходили. Эти могли заглохнуть в любой момент. Нужна была не слишком новая, но вполне надежная машина. И в конце концов он нашел то, что искал. Старенькие «жигули» девятой модели он разглядел случайно. У него развязался шнурок на ботинке, и он остановился, чтобы завязать его. Волей случая он присел в метре от заднего бампера «девятки», присел и увидел, что торчавшая из-под него выхлопная труба новенькая, еще белая и лишь забрызгана грязью. Он посмотрел на машину внимательнее и увидел многочисленные следы заботливого отношения к ней хозяина, явно небогатого, но страстного автолюбителя, тщательно следившего за объектом своей страсти. Все царапины аккуратно закрашены, радиаторная решетка свежая, вокруг замков видны капли смазки, резина чистенькая, с глубоким протектором. Можно не сомневаться, что, заглянув под капот, можно увидеть хорошо отрегулированный карбюратор, чистый, без следов масла, двигатель и — не исключено — импортные провода. Для проверки он толкнул машину, и та не отреагировала на это ревом сигнализации. Заглянул в салон и не увидел ни на руле, ни на педалях замков и стопоров. А все остальное было вполне под силу преодолеть.
Быстро осмотревшись, он достал из внутреннего кармана куртки слесарную металлическую линейку и уже через три секунды с ее помощью открыл дверцу машины. На то, чтобы запустить двигатель, ушло еще секунд пятнадцать. Для профессионального угонщика действия его были непозволительно медленными, а если еще учесть, что угонял он машину утром, то есть почти среди бела дня, то действовал он просто самоубийственно. Но новичкам везет. Никто не схватил его за руку на месте преступления, и он беспрепятственно это место покинул, отъехав на несколько кварталов и поставив угнанную машину между другими на полупустой придомовой стоянке. Здесь ее, стоявшую на виду, найдут очень не скоро.
А потом он пошел к дороге, которую в качестве своего рабочего места облюбовал Полкан. На прежнем месте его не оказалось. Это был сбой, хотя Рыбак рассчитал, что сегодня тот должен выйти на дежурство. Испугался? Заболел? Или поменял привычное место? Может, начальство задержало? Причин могло быть сколько угодно, но факт оставался фактом — Полкан отсутствовал, и теперь нужно опять его искать.
Обескураженный Рыбак подошел к остановке троллейбуса и сел в первый же, решив из его салона осмотреть всю трассу. Проехал в один конец, вышел, сделал круг, перешел дорогу и поехал обратно, уже понимая, что делает все это только от безысходности и из упрямства. Ему просто ничего не оставалось сейчас делать. В конце концов, надежда умирает последней.
Он сидел на истертой дерматиновой подушке сиденья и смотрел в окно. На одной из остановок вошли контролеры, и он отвлекся на них, предъявляя свой билет. И чуть было не пропустил спрятавшуюся за придорожными кустами желтую легковушку. В первый момент он даже испугался, подумав, что это его перевозбудившийся мозг играет с ним злую шутку. Что ему просто мерещится. Что это бред воспаленного сознания. Но уже в следующий момент он понял, что это милицейская машина, на капоте которой укреплен прибор для измерения скорости. А рядом стоит Полкан и еще один милиционер, лица которого рассмотреть не удалось.
Так, уже легче. Но это только с одной стороны. А с другой — Полкан, изменив своей привычке, не один. Теперь нужно было или отменять задуманное, или же вносить изменения в хороший и, в общем, простой план. Убивать второго, невиновного человека не стоило.
Выйдя на остановке он, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на нетерпеливую тряскую рысь, направился к тому дому, у которого стоял облюбованный им грузовик. Подходя к нему, он осматривался по сторонам, опасаясь ненужных свидетелей, и потому не сразу заметил, что в кабине ГАЗа сидит человек в несвежей куртке защитного цвета и черной вязаной шапочке и что-то там делает, ковыряясь в приборной доске.
Это было так неожиданно, что он даже остановился. Потом, спохватившись, пошел дальше, с трудом изображая спешащего по своим делам утреннего прохожего, что получалось у него с трудом, как у плохого артиста, не потрудившегося хорошенько отрепетировать свою роль или в силу отсутствия таланта просто не умеющего этого делать.
Он шел и думал, что сегодняшний день не его. Сначала у Полкана появился напарник, своим присутствием сильно осложнивший выполнение задуманного, а теперь вот у машины, которую он намеревался угнать, чтобы использовать ее в качестве оружия, появился хозяин. По идее его, конечно, можно было бы вырубить, связать и при помощи подручных средств типа тряпок на время лишить возможности издавать звуки и видеть окружающее. Но только по идее. Потому что иметь рядом с собой постороннего, пусть даже обездвиженного человека было опасно и как минимум неразумно. Впоследствии водитель может по каким-либо признакам опознать его. То есть собственно опознать вряд ли, он постарается избежать с ним личных встреч, но вот описать — вполне. Какие-нибудь детали внешности, особенности поведения или речи, по которым его будут потом искать. Он хорошо понимал, что по отдельным чертам, отрывочным приметам найти человека сложно, почти невозможно, но тем не менее он, зная, что такой розыск будет вестись, станет ощущать себя загнанным зайцем, пугающимся собственной тени, то есть будет нервничать, совершая от этого все больше ошибок.
Отойдя от грузовика на приличное расстояние и завернув за угол дома, уйдя таким образом из зоны прямой видимости с водителем, который, кажется, не обратил на него никакого внимания, Рыбак понял, что он просто испугался и теперь пытается при помощи всяких аргументов оправдать свое бездействие. И почувствовал что-то вроде угрызений совести, отчего чуть было не повернул назад. Секунды две-три он стоял, решая, как поступить, и этим напоминая себе буриданова осла, умершего от голода между двумя копнами сена. Это состояние нерешительности в себе ему категорически не нравилось. Но короткая борьба кончилась победой разума. Ему не нужны лишние свидетели и лишние жертвы. То, что водитель оказался в кабине, больше походило на Божий Промысл, удержавший его от необдуманных и опасных действий. Хотя он и не считал себя религиозным и даже суеверным человеком, но обстоятельства объективно сложились так, и стоило им подчиниться, пересмотрев план действий.
Почти неосознанно он вышел к стоянке, на которой оставил угнанную машину. Что называется, ноги сами вынесли. Если не воспользоваться машиной сейчас, то уже вечером, а тем более завтра к ней даже приближаться будет нельзя. Да и вообще, на некоторое время нужно будет забыть про этот район. После обнаружения факта угона милиция вполне может усилить здесь свою активность, отлавливая угонщика. По большому счету вряд ли участковые или оперы будут устраивать засады и сильно суетиться — кому, как ни ему, это знать, но полностью исключить такую возможность нельзя. Например, милицейское начальство может объявить какой-нибудь месячник или даже декаду по борьбе с автоугонами или что-нибудь еще в этом роде, нарушающее привычное течение милицейских будней и заставляющее проявлять повышенную активность, которая затем проявится в виде красивых отчетов.
Решительно подойдя к «жигулям», он открыл дверцу и сел, положив руки в перчатках на рулевое колесо, обтянутое махровой накладкой. Прислушался к собственным ощущениям. Против ожидания он почти не испытывал волнения. Сердце билось ровно, и недавнего страха больше не было. Соединив вырванные из замка зажигания провода, завел двигатель и откинулся на сиденье, ожидая, когда тот прогреется. Пользуясь возможностью, оглядел салон. Тут было чистенько и как-то очень аккуратно, почти по-женски. Хозяин явно любил своего железного коня, холил его и лелеял. Заглянул в бардачок. Там лежали когда-то бывшие белыми хлопчатобумажные перчатки, потрепанная книжка инструкции по ремонту «жигулей» восьмой и девятой моделей, набор отверток в пластиковом футляре-раскладушке, тряпка и еще что-то, необходимое для ухода за машиной. Хмыкнув, он закрыл бардачок и вышел из автомобиля. Открыл заднюю дверцу и заглянул в багажник; ничего особенного он там не ожидал увидеть, но ему вдруг стало интересно хоть отчасти заглянуть в чужую жизнь, глядя на вещи и оценивая их вид, угадывая характер и привычки незнакомого ему человека. В багажнике все было так же аккуратно разложено по своим местам, чистенько, и выдавало почти хрестоматийный педантизм хозяина.
Уже собираясь захлопнуть дверцу, он вдруг обратил внимание на стопочку замызганой одежды на железном ящике для инструмента. Он потянул ее на себя и развернул. Хэбэ