Вскоре он немного приспособился к преодолению горы. Намечал маршрут, изучал его и только тогда двигался. Несколько раз пришлось возвращаться, обходить опасные участки и делать длинные петли-обходы. Вскоре он почувствовал жажду. Сначала легкую — просто не хватало слюны во рту, а потом все сильнее и сильнее, так что она превратилась в навязчивую мысль. Над ним, на вершине горы, видна была снеговая шапка. Олег все чаще смотрел на нее. Там можно было утолить жажду. Он уже почти было решился двигаться вверх, к снегу, когда наткнулся на небольшой быстрый ручеек, текущий со снежника. Упав около него он долго и жадно пил ледяную воду. Умылся, обтер вспотевшую грудь и шею, обмыл горевшую ссадину на бедре. Несколько минут лежал, пытаясь восстановить силы. На глазок прикинув пройденное расстояние, понял, что до вечера гору ему не обогнуть. Просто не успеет.
Еще несколько часов он шел по камням, карабкался и старался не смотреть вниз. Начало смеркаться, а он даже половины пути не сделал, только поднялся выше и устал. О том, чтобы ночевать на голых камнях, страшно было подумать. Несколько раз ему пришла коварная мысль спуститься вниз, к подножию. Измученное сознание подсказывало простой, казалось, выход. Бегом, вприпрыжку вниз, быстрее потревоженных камней, и уже через полчаса он внизу, почти у родного леса, у реки, где худо-бедно можно отдохнуть и подкрепиться. А утром с новыми силами на гору. Или отыщется другой выход из положения, можно уйти тропинками куда-то в сторону, а там есть еще один перевал. Или какой-то транспорт подвернется. Может, лошадь какая. Умом он понимал, что идея эта дурацкая, но измученный организм требовал выхода из ситуации, и Олег, поддавшись искушению, выбрал камень размером с футбольный мяч и бросил его вниз. Тот покатился, потом подпрыгнул, ударившись о здоровенный валун, на секунду пропал с глаз, потом вынырнул, только теперь уже в сопровождении еще нескольких, поменьше, а потом началось. Уже не понять, где тот, первый. Сотни камней летели вниз, прыгали, скользили и увлекали за собой еще сотни и сотни, поднимая шлейф пыли, сметая низкие кустики и перепрыгивая естественные провалы. Олег стоял и смотрел на это зрелище, не в силах отвести взгляд. Ноги неожиданно стали дрожать, и он вынужден был сесть. Теперь ему даже представить было страшно, что когда-то ему придется спускаться вниз. Только вверх или, в крайнем случае, параллельно земле.
Продолжить движение он смог минут через десять, но для этого ему пришлось сделать над собой значительное усилие. Зад его, казалось, неимоверно потяжелел и никак не хотел отрываться от неровного, с косыми острыми ребрами камня.
Ему повезло, когда солнце готовилось скрыться за соседней горой. Огибая очередную скалу, он увидел лежбище. Сначала он даже глазам своим не поверил и остановился. Перед ним было сооружение из веток и мха. В измученном сознании сказочным огоньком вспыхнуло воспоминание о снежном человеке, о йети, рассказами о котором время от времени разражаются печатные издания. Эдакая двух- или трехметровая горилла, питающаяся чуть ли не младенцами. Рука инстинктивно потянулась к автомату. И только спустя секунды он понял, что это гнездо. Судя по внушительным размерам — принадлежит орлу. Вокруг валяются косточки, на камнях полусмытые потеки помета. Он опасливо огляделся, выискивая глазами хозяина или хозяев. И лишь спустя несколько минут понял, что гнездо необитаемо. Олег понятия не имел, улетают ли орлы на зиму. Может быть, хозяева скоро вернутся. Но в последние месяцы тут никто не жил. Потоптавшись рядом, он с облегчением опустился в самый центр сооружения. Как бы ни велико оно было, размеры его явно не были рассчитаны на его габариты. Но зато он лежал не на голых камнях. И вообще, тут было обжитое место. Перележав первую усталость, он встал и с полчаса обустраивал себе ночевку, мысленно принося извинение предыдущим жильцам за нанесенный ущерб и утешая себя тем, что они при желании могут все восстановить. Около сооруженного им жестковатого ложа он выстроил стенку из камней, которая должна защитить его от ветра. Снял ботинки и, с удовольствием шевеля уставшими пальцами, принялся за вскрытие банки с тушенкой.
Сначала он решил, что может ее вскрыть автоматным шомполом. Во всяком случае, для того чтобы высосать мясной сок, такой способ вполне подходит. А потом вспомнил. Когда-то давно он не то читал, не то по телевизору видел, что консервную банку можно откупорить, если ее верхнюю кольцевую кромку стереть о камень. Уж чего-чего, а этого добра вокруг было в избытке.
На поиски подходящего инструмента много времени не ушло. Пошаркав банкой минуты три по ровному каменному сколу, он едва успел среагировать, чтобы содержимое банки не выпало.
Устроив себе славный ужин — с тушенкой и галетами, он улегся спать, прижимая к себе ставший чуть ли не родным чужой автомат. Впрочем, при разговоре о трофеях понятия "свой — чужой" стираются, превращаясь в свою противоположность.
Если бы еще недавно кто-нибудь сказал ему, что можно если не совсем выспаться, то вполне сносно поспать в птичьем гнезде, пусть даже и в орлином, то он посмотрел бы на такого, как на записного вруна. Но он проспал до рассвета, хотя утром казалось, что он больше ворочался, чем спал, — и от жесткого, неровного ложа, и от холода. Утром у него было большое желание запалить из веток костер, но он подавил его в себе, полагая, что и без того причинил немало хлопот орлиному семейству.
Доел тушенку, пользуясь остатками галет как ложкой и закуской одновременно, размялся, восстанавливая кровообращение, и неожиданно почувствовал себя довольно бодро. Во всяком случае, ему хотелось действовать, и даже невиданная до этого высота под ногами уже не внушала вчерашнего ужаса. Он потерял страх перед ней. Остались почтение и осторожность. Правду говорят, что человек — такая скотина, которая привыкает ко всему.
Больше половины дня он шел, прежде чем увидел перевал. С первого взгляда он показался почти таким же далеким, как луна. Над ним плыли клочья облаков, то заслоняя его от взгляда, то накрывая его тенями, так что толком рассмотреть, что там творится, никак не удавалось.
Спуск оказался намного тяжелее, чем восхождение, хотя Олег уже кое-чему научился и понял, что по прямой — от подошвы горы к вершине или наоборот — ходить нельзя. Все зигзагами, змейкой, как бы имитируя ходьбу по горизонтали, а не по лестнице. Передние мышцы бедер заныли, потом заломили, кажется, даже кости ниже колен. Ко всему остановились часы покойного Мамеда — Олег просто забыл из завести. Спохватившись, он завел механизм и установил время примерно. Просто для того, чтобы было, по чему отмечать временные интервалы и в конце каждого часа движения устраивать себе десятиминутный отдых.
Было около двух часов. Олег уже успел хорошо рассмотреть перевал и разглядел, где и как обустроился бородатый. Тот сидел за грядой валунов и в бинокль смотрел вниз, на расположившегося у озерца горбуна. И иногда куда-то в сторону. Олег не сразу понял куда, а поняв, обмер. Чуть дальше и заметно ниже был еще один перевал. Но не такой, как этот, пеше- или гужеходный. Там была заметная широкая дорога, и по ней, наверное, без особого труда могла проехать автомашина. И там он сумел разглядеть двоих. Расстояние до них было большим, и навряд ли они и бородач могли видеть друг друга. Только он, забравшийся на орлиную высоту, видел одновременно как оба перевала, так и две группы боевиков, которые наверняка общались между собой при помощи раций, что с лихвой заменяло им визуальный контакт. А дальше, за обоими перевалами, видна была покрытая лесом долина и крыши населенного пункта. На дороге перед ним угадывалась коробочка танка с тростинкой дула, направленного в сторону перевалов. Наши!
Олег уже высмотрел путь в обход перевала, по которому он может дойти до поселка. По прямой это было всего несколько километров — пять или семь, точнее сказать было сложно. Но в горах, как он понял, прямых дорог не бывает. Смело умножай на пять, а то и на все десять. То есть двое, а то и трое суток пути. Но главное, что уже сегодня он может спуститься вниз и провести ночь если не с комфортом, то в относительном тепле, а может быть, и костер удастся развести.
И, решив отправиться по этому новому маршруту, он посмотрел туда, где остался горбун. Прощальный взгляд. Олег не представлял, какие силы или уговоры могут заставить его вернуться в эти места вновь. И увидел цепочку людей, подходивших к озерцу. Как раз туда, где расположился безобидный на первый взгляд горбун.
Первое, что он подумал, это подмога. Или просто отряд боевиков, идущий по своим делам. Встречаться с ними не было никакого желания, и он даже спрятался за камень — зачем ему такие зрители? А чуть позже понял, что ошибся. К озерцу быстро приближалась группа Бизона. Они даже не шли, они бежали. Бежали ходкой волчьей рысью, плотной группой, выстроившейся в цепь, обученные крепкие парни, спецы, только что выполнившие свое непростое и, наверное, очень важное задание, все семеро — те, кто накормил и снарядил его для дороги к своим. И со всей своей выучкой, со своим победным настроением бежали прямо в засаду. Он посмотрел на склон. Стоит им подняться по нему десяток метров, как бородатый запросто их расстреляет. А горбун поддержит!
Олег колебался не больше секунды. Эти парни стоят того, чтобы ради них рискнуть. В конце концов, из него еще не все выбили за время плена, а оружие в руках не для того, чтобы разорять птичьи гнезда, пусть даже и орлиные.
Он прикинул расстояние. Парни Бизона двигались быстро. При таком темпе движения до воды они доберутся минут за десять. Может быть, за пятнадцать. Около нее могут задержаться, но в любом случае еще через пять-десять минут они будут на склоне. Скорее всего, бородач даст им возможность подняться повыше. Там и прятаться негде, и стрельба поприцельнее. Это еще минут пятнадцать, может, чуть больше. Итого у него есть от получаса до примерно сорока пяти минут. А до перевала ему не дойти и за два часа. Если только добежать или докатиться, как вчерашний камень. С того места, где он находился, перевал был почти прямо под ним, разве что несколько в сторону.