Кэри буравила меня своими зелеными глазами.
— Мог бы сначала и спросить.
Я скользнул пальцами по ее поясу, она втянула живот.
— Мы услышали, как заскрипело кресло, — объяснил Зейн.
— Когда ты пошевелилась.
Я внимательно осмотрел бюро, кипы бумаг: похоже, она ничего не тронула.
— Когда я чихнула, — сказала Кэри за моей спиной. — Ладно, может, и раньше. Кресло-то старое. А старые вещи скрипят — пора бы это усвоить, Зейн.
— Но не просто же так они скрипят.
— Ну валяйте, стреляйте. Уж нельзя человеку и поерзать. Вздрогнуть перед тем, как чихнуть… это же непроизвольная нервная реакция, единственное, что может с этим сравниться…
— Здесь мы закончили.
Я подтолкнул шаркающую Кэри к двери, следуя за ней вместе с Зейном и ни капельки не умнее, чем до того, как она чихнула.
Всего один день нам пришлось прожить вместе в настоящем доме. Мы занялись стиркой. Второй раз позавтракали сэндвичами с тунцом. По очереди дремали и стояли на часах. Зейн казался вездесущим. Хейли восхитило, что у нашего хозяина нет компьютера. «Какой бы ему был от этого прок?» — сказала она, кивая в сторону двери гаража, за которой Эрик с Расселом грохотали железом, а мертвец по-прежнему стоял на коленях, уткнувшись лбом в канистру из-под масла.
Даже когда это не входило в мои обязанности, я, ощущая легкую дрожь, старался держаться поближе к Кэри.
Обедала наша «семья» за кухонным столом. Пользовались ножами и металлическими вилками и ложками. Тарелками, которые можно было разбить. Пили из настоящих — стеклянных, а не безопасных пластиковых — стаканов. Эрик приготовил нам размороженные куриные ножки, белый рис, который Рассел упрямо желал есть с кетчупом, плюс консервированная кукуруза и вишневый пирог из морозильника. Дюжина запасных свечей мигала в темной кухне, омывая шестерых сотрапезников мягким белесым светом.
— Этот свет могут заметить с улицы, — предупредила Кэри, опуская вилку, которую держала в своих скованных и связанных руках. — Люди поймут, что здесь кто-то есть.
— Люди обычно считают, что все идет как положено, — отозвался я. — Встань вечером на улице своего родного города. Посмотри, в каких окнах горит свет, а в каких нет. Тогда поймешь, что тебе никогда не догадаться, что там происходит.
— Дома полны мертвецов, даже если горит свет, — подтвердил Рассел.
— Это нечестно, — произнесла Хейли. — Но ведь есть и дома, полные живых людей, которых никто не замечает.
— Стариков, — сказал Эрик.
— Подростков, — продолжила Кэри.
Мы удивленно посмотрели на нее. Она казалась как никогда молодой.
Кэри вспыхнула.
— Знаю, подростки привыкли везде шуметь, но это потому, что они стараются не чувствовать себя такими брошенными. А некоторые ребята просто из себя выходят, пытаясь превратить обычную жизнь во что-то… что-то такое…
— Что-то необыкновенное, — подхватил Зейн.
Кэри сделала вид, что сосредоточенно жует рис и сказать больше ничего не может.
— Так вот, значит, о чем ты думаешь, — улыбнулся Рассел.
— А почему бы и нет? — спросила Кэри. — Я нормальный человек.
Пятеро из сидевших за столом напряглись.
Рассел перегнулся через стол, наклонился к Кэри, несмотря на мой взгляд, повелевавший: не мешай ей быть собой, дай нам хоть раз мирно пообедать.
— Итак, — сказал он, — поскольку ты такая уж нормальная и знаток того, что происходит в чужих домах… Может, скажешь, что происходит в домах таких людей, как мы? Не слишком молодых, но и не слишком старых.
Кэри пронзила всех своим изумрудным взглядом:
— Такие люди, как мы, в своих домах не живут.
Металлические вилки и настоящие ножи звякнули о тарелки.
Остатки куриных ножек вдруг показались остывшими.
Позднее, когда дело уже шло к полуночи, Хейли вздохнула:
— Все, что мне нужно, — это быть счастливой.
Все шестеро, собравшись в путь, стояли, уставившись на телефон на верху бюро.
— Раньше работал, — сказал Эрик.
— Но теперь у Кайла Руссо пять дней на то, чтобы все подчистить, — напомнил я. — Найти прикрытие.
— А может, он считает, что любой шаг приближает его разоблачение, что безопаснее всего не рисковать, пустить все на самотек, дать природе взять свое. Пусть Блондинка остается здесь, а ее банда стрелков сделает работу за него. В конце концов, мы всего лишь кучка маньяков.
— Бешеных псов, — поправил Эрик.
— Да уж, — согласился Рассел. — Похоже, в этом мы ему даже помогли.
Хейли сняла трубку. Набрала номер, составленный по отдельным цифрам из коричневых матриц сестры Смерть, пока Рассел встал на часы у окна в темной гостиной.
Ее соединили. В ответ она услышала автоматический голос. Хейли нажала одну кнопку. Прослушала другой список. Ткнула вторую. Прислушалась.
— Терпеть не могу ждать, пока какая-то машина говорит мне, что делать, — прошептал Зейн.
Хейли нажала еще одну кнопку… вернее, кнопку, которую ее попросили нажать.
— Позвони на коммутатор, если входящий номер еще не сдох, — сказал Эрик.
Кэри наблюдала за нами.
Хейли, тыча пальцем, набрала десятизначный номер сотового телефона сестры Смерть.
— Вот теперь нам жарко придется, — сказал Эрик.
— Я и так никогда не мерз, — прозвучал как бы со стороны мой голос.
— Нажмите «ноль», чтобы поговорить с телефонисткой, — пробормотала Хейли. — Как раз вовремя.
Наши сердца отстукивали время, которое, как мы смело полагали, не потрачено зря.
— Да, привет, я звоню из дома моего отца, это за пределами города, — сказала Хейли, понимая, что «ее город» не Бомбей, или Белфаст, или еще какой-нибудь населенный пункт, где американская компания сотовых телефонов поместила свой счетно-аналитический центр. — Мне надо сообщить вам его адрес, чтобы вы могли послать двойной счет сюда, а я — оплатить его вовремя.
Хейли продиктовала адрес покойника, который должен был подтвердить удостоверение входящего.
— Итак, мы посылаем два счета. Давайте сверим наши адреса.
Зейн закрепил подставку, чтобы Хейли, которая держала телефон, было удобнее записывать.
— О'кей, или, как говорится, мерси.
Повесив трубку, она сказала нам:
— Она так смеялась, что это либо великая актриса, либо она и понятия не имеет ни о каких «следах» или «ловушках».
— Едем, — сказал я, — все равно едем. Это вина автоматики, а не телефонистки. Они могли сообщить местонахождение семьдесят секунд назад.
— Нет, — ответила Хейли, когда мы быстро шли к гаражу. — Если вспомнить то, чему меня учили, сестра Смерть или кто-то еще приобрел для своей миссии телефон на имя компании, чтобы скрыть свою личность… а теперь у нас есть адрес.
— «Берлоу-сервис инн.», — прочитал Зейн. — Уитон, штат Мэриленд.
— Пригород Вашингтона, — сказал я, когда мы выходили из кабинета. — Недалеко от кольцевой дороги.
Рассел бегом нагнал нас. Уходя, он выключил весь свет.
— Ну и что, что сестра, которая, как вы говорите, — решила высказаться Кэри, — убила доктора, зарегистрировала свой мобильник на компанию? Тут может быть тысяча разных причин.
— Но только одну следует учесть, — ответил я, открывая дверь, ведущую из дома в гараж. — А именно, что мы на верном пути.
— Теперь мы будем знать, когда доберемся туда, — сказал Зейн.
— Везет тебе, — произнес Рассел, подталкивая Кэри к дверям гаража. — Ты с нами в одной лодке.
Пещера гаража сияла огнями. Мы закрыли за собой дверь в дом. Уставились на уткнувшегося в канистру мертвеца.
— Забыла, как его зовут, — сказала Хейли.
— А я и знать не желаю, — откликнулся Рассел.
— Нет, — сказал Зейн. — Надо помнить.
— Гарри Мартин, — сказал я. — Его звали Гарри Мартин.
— Мерси, — произнес Эрик, обращаясь к трупу.
— Уже смердеть начинает, — сказала Кэри.
Наш угнанный «БМВ» стоял на козлах в пяти футах над бетонным полом. Капот зиял, колеса были сложены одно на другое в углу, а две передние дверцы с выбитыми стеклами занимали место вытащенного переднего сиденья. Номера угнанного автомобиля были приколочены к стене среди других распятых стальных табличек.
— Да, отчеты у копов получатся объемные, — сказал я. — Вот только ответ найти будет не просто.
Нигде в доме копы не обнаружат документы владельца «БМВ», ожидающего ремонта. Точно так же как и водительские права Гарри Мартина, уютно покоившиеся в бумажнике Зейна. Фото на правах напоминало Зейна только потому, что изображало седого мужчину: стариковская внешность могла оказаться вполне достаточным подтверждением идентичности. На Зейне была такая же ветровка, как на старике, запечатленном на фотографии в правах. Куртка скрывала кобуру, в которую был засунут пистолет с полной обоймой, раньше хранившийся в бронежилете. И наконец, в доме Гарри Мартина не осталось ни одного документа, подтверждавшего, что он когда-либо являлся владельцем «кадиллака» выпуска 1959 года.
«Кэдди» глянцево поблескивал в огнях гаража. Длинный и белый. Блестящий и яркий. Сложенные задние крылья с красными хвостовыми огнями. Четыре безупречные черные покрышки и полный бак бензина. Багажник был забит нашими манатками и вещами, добытыми по дороге.
Трое человек расположились на заднем сиденье, рассчитанном на четырех: Зейн сидел возле задней дверцы, прямо за водителем, дальше шла свидетельница Кэри, по-прежнему с путами на ногах и руками в наручниках, сложенными на коленях. «От меня далеко не уйдешь», — сказал ей Зейн. Пожалуй, она догадывалась, что он пудрит ей мозги, вынуждая не сосредоточиваться на нем одном, а сознавать опасность, исходящую от всех нас. Она ничего не ответила. Эрик сел у второй задней дверцы.
В данном случае обошлось без голосования: вел машину я. Хейли сидела рядом, с картой Гарри Мартина на коленях. Над лобовым стеклом и зеркалом заднего вида она пленкой приклеила белую матрицу, на которой черными буквами было выведено: «Кайл Руссо».
— На случай, если начнем забывать, зачем едем, — сказала она.
«Ой-ой-ой, — подумал я. — Неужто ты тоже подплываешь?»