Триш тем временем продолжала трепаться по мобильнику:
— Забудь, говорю тебе, просто за-будь.
— По крайней мере, я все еще менеджер, — сказал Бордовый Свитер.
— Это точно.
— Забавная штука: теперь то же самое происходит с мексиканцами, которые получили эти места. Фабрика переезжает в Китай.
Невозмутимая улыбка, разгладившая морщинки на черной коже, означала, что он вкладывает в слово «забавный» какой-то дополнительный смысл.
— По крайней мере, не пришлось зря тратить время на испанский.
Я рассмеялся его шутке. Кивнул в знак того, что пора уходить, затем, делая вид, что задним числом мне в голову пришла одна мысль, сказал:
— Я тут подыскиваю пару комнат для офиса… У вашего босса нет лишних помещений?
И взмахом руки указал на потолок.
Негр отрицательно покачал головой:
— Второго этажа здесь нет.
— Так я и думал, — кивнул я. — Пока.
И вышел через дверь в стеклянной стене.
44
— Провалились! С треском! — сказал Зейн, когда мы прислонились к борту фургона на стоянке перед «Почтой для вас!».
Фургон скрывал нас от глаз Бордового Свитера. Триш вряд ли заметила бы нас, даже если б мы голышом прижались к витрине.
— Что происходит? — произнес голос в кармане пиджака.
Действительно, что происходит?
Солнечное тепло ласкает наши лица, несмотря на весеннюю прохладу. Спина чувствует прикосновение стали. Мы стоим, прислонившись к фургону водопроводчика. Запахи асфальта и автомобильные выхлопы. Нервы на пределе. Сердце стучит, и с каждым ударом очередная машина, со свистом рассекая воздух, проносится мимо нас, без всякого выражения глядящих на Джорджия-авеню, эту великую американскую магистраль.
За тремя полосами дороги, ведущими на север, за разделяющей бетонной полосой шириной в шаг, за тремя полосами, ведущими на юг, находится приземистый двухэтажный супермаркет с плоской крышей, от него словно расползаются в разные стороны примыкающие друг к другу серые бетонные лавочки. Еврейский магазинчик «Все на свете». «Лавка чудес». Магазин бывшей в употреблении и новой униформы, в витрине которого манекены с накрашенными ртами позируют в роли медсестер. Вьетнамский ресторанчик с наглухо задернутыми грязными красными занавесками позади газетного лотка. Красные драконы украшают окно следующей лавочки вместе с названием стиля кун-фу, о котором я никогда не слышал. Китайский бакалейный магазин ломится от товаров — так, что кажется, в нем сейчас вылетят стекла. Магазин с мутными окнами, на которых красуется баннер, гласящий: «ВИДЕО ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ ДВД МАГНИТОФОНЫ»; над затененной стеклянной дверью — голубая неоновая вывеска: «КОЙОТЫ».
Что происходит?
Очередная машина, со свистом проносящаяся мимо.
Что, если наша операция закончена? Что, если нам теперь нечего делать, некуда податься?
…со свистом проносящаяся мимо.
Попались. Готовьте пять гробов. А Кэри?..
…со свистом проносящаяся мимо.
Я тяжело опустился на обочину дороги.
…со свистом проносящаяся мимо.
— Виктор! Вик! Только не вырубайся…
Солнечный свет яркий легкий… прохлада.
— Зейн, а что, если это был не просто ящик сестры Смерть? — Я кивнул в сторону магазина, торговавшего одеждой для медсестер. — Возможно, она нашла это место, посещая магазин, но так или иначе оно идеально подходит для проведения операции. Метро в пятнадцати минутах ходьбы, до кольцевой ехать пятнадцать минут. Это почтовое отделение никак не связано с ее домом или ее прикрытием — работой в больнице Уолтера Рида. Это — «спокойная зона»: незаметная для случайно проходящих мимо зевак, с легким и быстрым доступом куда угодно. Кодовый замок, поэтому нет необходимости в ключе. Могли быть и другие действующие вне закона цэрэушники вроде нее, которые и сейчас пользуются этим ящиком. Если мы схватим одного из них, он выведет нас на Кайла Руссо.
— Вижу, ты и вправду запал на это место, приятель.
— Это единственный способ чего-то добиться, — пожал плечами я. — Кроме того, нам терять нечего.
— Это точно.
— Тогда займемся делом, — сказал я, кивком указывая на «Почту для вас!» и доставая из кармана пиджака свой сотовый. — Тебя они еще не видели. Можешь заняться Триш.
45
— Я весь коричневый! — сказал Рассел полчаса спустя, когда все мы шестеро стояли возле белого «кэдди», который, как большое неповоротливое судно, возвышался в заднем ряду просторной стоянки рядом с метро.
— Так и было задумано.
Хейли удержалась, чтобы не ухмыльнуться.
— Коричневая рубашка, коричневые брюки и эта стильная коричневая бейсболка.
— Это не бейсболка! — ответил Рассел. — Если бы на мне действительно была бейсболка, я, по крайней мере, выглядел бы как какой-нибудь долдон из колледжа, а не бомж-чудила.
Рассел передал Зейну горсть монет, помятые долларовые бумажки и рецепт из «Бывшей в употреблении…». Зейн добавил сдачу от покупки, которую сам сделал на «Почте для вас!», к наличным Рассела и передал деньги Эрику, который был одним из внешней команды. Если дела пойдут совсем дерьмово, эти деньги могут помочь «аутсайдеру» вовремя смыться.
Зейн отобрал дюжину медных пенни из сложенной лодочкой ладошки Эрика…
Потом швырнул монеты на пустынную забетонированную стоянку.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась Кэри.
— Знаешь, в чем тут фокус? — спросил Зейн. — Если найдешь пенни, тебе повезет; фундаменталисты, а их меньшинство, верят, что если пенни лежит решкой вниз, то его не стоит брать, потому что это дурной знак. Лично я не очень-то в это верю.
— А во что же ты веришь?
— В удачу. Называй это самоуверенностью или завышенной оценкой возможностей — как угодно, — но если ты думаешь, что тебе повезет, то у тебя больше шансов, что тебе повезет.
Кэри заморгала.
— Но зачем бросаться пенни?
— Мне повезло, — пожал плечами Зейн. — Пусть теперь повезет другим.
— Ты сидел в психушке, — сказала Кэри, — твои родители умерли, твои единственные друзья — обдолбанные придурки, ты никогда не сможешь любить — и еще говоришь, что тебе повезло?
— То, что я девственник, еще не значит, что я никогда не любил.
— Вот черт! Прости, Зейн! Они дали нам твое досье… прости, что я такое брякнула.
— Слушай, — ответил ей Зейн, — мне повезло уже хотя бы потому, что я здесь и ты можешь сделать мне больно.
Транспорт, со свистом рассекая воздух, мчался по Джорджия-авеню.
Кэри покачала своей светловолосой головкой.
— Ничего удивительного, что тебя упекли.
— А теперь я — пенни, который ты подобрала, — улыбнулся Зейн.
— Мы готовы, — сказал я.
— Если это не сработает…
— Мы будем на подхвате. — Хейли звякнула ключами от белого «кэдди».
Через пять минут Зейн, Кэри и я, широко шагая, но не переходя на бег, подошли к «взрослому» магазину видеокассет и журналов с голубой неоновой вывеской «КОЙОТЫ» в двухэтажном бетонном супермаркете на Джорджия-авеню. Я дернул тонированную стеклянную дверь, чем вызвал раздраженную реакцию электронного звонка.
Высокие полки слева были забиты коробками с цветными видеокассетами, которые рядами тянулись до стены, заставленной другими коробками с мертвенно-бледными фотографиями людей в цирковых позах. В задней части магазина потрепанная зеленая занавеска скрывала дверной проем между полками с фильмами. Кассеты стояли и справа, за кассой. С потолка свисал цветной телевизор. На экране голая блондинка с покрытыми лаком волосами и грудями величиной с арбуз срывала белую рубашку с мускулистого панка, у которого по спине извивалась татуировка в виде змеи. Дверь, щелкнув, захлопнулась за нами. Звонок перестал трезвонить. Мы окунулись в атмосферу трубных звуков телевизора, ощутили под ногами жесткий ковер, повеяло сосновым запахом дезинфицирующего средства и канцерогенным смогом.
Бледный чудик, примостившийся за стоявшей на возвышении кассой, щелкнул своей «Зиппо», прикуривая сигарету. Его голова и лицо в равной степени обросли трехдневной щетиной.
Кэри первой заметила единственного клиента — мужчину в костюме и галстуке, который как зачарованный застыл перед одной из полок. Она подошла к нему сзади, сложила трубочкой губы и подула: легкая струя воздуха взъерошила его волосы.
Клиент, вздрогнув, обернулся, увидел настоящую женщину, глаза у него полезли на лоб.
Кэри помахала своим удостоверением.
— У меня и наручники есть.
Клиент в галстуке закрыл лицо ладонью, пошатываясь, прошел мимо нас к входной двери, открыл ее, приведя в действие звонок, и исчез.
— Ну давай выкладывай, — сказал я кассиру.
Дым его сигареты волнистой струйкой поднимался к потолку. Я помахал удостоверением самого молодого стрелка из группы Кэри, и кассир приглушил звук.
— Федеральное подразделение. — Зейн продемонстрировал удостоверение мужчины, которого оглушил мусорным бачком.
На удостоверениях значилось «ФБР», и они были настоящие, даже если люди, которые носили их вместе с удостоверениями двух других федеральных агентств, и врали.
Врали, как мы, но кассир купился, заморгал своими вылупленными на нас глазами, особенно убедительным показался ему пистолет в кобуре у меня на поясе, который я мельком ему продемонстрировал.
— Я уже выложил, — сказал кассир. — Клиенты все больше местные, но мы не внакладе.
— С нашей командой на очки не рассчитывай, — предупредил Зейн. — Мы, видишь ли, из другой лиги. Придется попотеть.
Кассир сделал затяжку на полсигареты.
— Или?
— Или нам придется подключить другие команды, — сказал я, — IRS. Группу по борьбе с детской порнографией. Специалистов по борьбе с отмыванием денег. Группу розыска пропавших без вести с их компьютерами, которые кого хочешь из-под земли достанут. Оголодавших рэкетиров, потерявших из-за нас почти весь бюджет.
— Хотя большую часть, — сообщила Кэри, добивая его, — мы проделаем собственными руками.
— Я просто работаю, и все.
— А нас это не колышет, — сказал Зейн. — Попался — отвечай.