«Дальше», — потребовал любитель игры в нарды.
Я продолжил — и последовательно выбрасывал четверки, тройки, двойки и единицы.
Интерес к моим манипуляциям резко усилился.
«А с тремя костями можешь?» — спросил меня нардист.
Я кивнул. Он сбегал в дом и принес еще один кубик.
«Сколько?» — спросил я.
«Три шестерки», — хрипло произнес он.
Выпало три шестерки.
«Как ты это делаешь?» — смотря на меня во все глаза, прошептал он.
«Я могу изменить условия эксперимента, — заявил я. — Точно скажу, сколько очков выбросит любой из вас».
Нардист схватил кости.
«Девять», — сообщил я.
Выпало пять, три и единица.
Все остолбенело уставились на меня:
«Научи! — заорал нардист. — Все отдам: „Са-рьяна“ отдам, „Мерседес“ отдам, жену отдам!»
«Этому не научишь, — спокойно сказал я, — пошли купаться». Я уже жалел о сделанном.
После купания разговор о паранормальных способностях был продолжен. «Как же все-таки это получается?» — допытывались присутствующие.
«Ловкость рук и никакого мошенничества», — отшучивался я.
«Но какая же ловкость рук! — горячился нардист. — Я еще понимаю, когда кости бросаешь ты сам. Но как ты можешь угадывать очки, когда кости бросаю я?»
«А ты и с картами можешь такое проделывать?» — спросил другой член компании, заядлый преферансист.
Я скромно кивнул. Тот стремглав помчался за картами и, вернувшись, сдал колоду для преферанса.
«Что в прикупе?»
«Червонный туз и трефовый король».
Все пораженно молчали, когда открыли карты.
«Так можно миллионером стать», — тихо заметил преферансист.
«Привык жить на одну зарплату», — отшутился я.
«Н-да! — сказал завистливо кто-то. — Не понимаю, зачем некоторые зарывают талант в землю…»
На этом разговор кончился, но долго еще в тот день ловил я на себе удийленные и завистливые взгляды.
А еще через два дня меня вызвали в одно очень важное присутственное место, и я понял, что мое глупое бахвальство будет иметь последствия, и, как оказалось, далеко идущие.
Дело было под вечер, как видно, после государственных трудов там решили развлечься.
Когда я преодолел многочисленные посты охраны и нашел нужный мне кабинет, меня уже ждали.
«Здравствуй, — сказал мне сановный старец, — много о тебе слышал и о твоих способностях тоже. Как там Павел Митрофанович поживает? (Тесть к тому времени уже был на пенсии.) Хороший мужик, свой! Ну, а ты? Покажи, что это за фокусы?»
Референт услужливо подвинул стаканчик с игральными костями.
Я чувствовал себя последним дураком, но что оставалось делать?
«Выброси три шестерки, — потребовал старик. Я исполнил. — А три единицы?» И это было исполнено.
«Здорово! — удивленно закивал старец головой. — А вот, например, в домино? Если бы мы с тобой в домино играть сели, знал бы ты, какие у меня кости?»
Я молча кивнул.
«Но ведь это нечестно», — обиделся старец.
«Поэтому в домино и не играю, — сообщил я, — да и в остальные азартные игры тоже».
«Благородно, — одобрил мои слова старец, — другой бы на твоем месте… — Он не договорил, как бы поступил на моем месте другой, и вяло махнул рукой: — Ну что ж, иди… Как соберемся в домино играть, я тебя приглашу, будешь мне подсказывать, конечно, с разрешения товарищей».
Едва я покинул кабинет, как меня окликнули в коридоре.
«Сюда, на минутку», — человек в штатском с военной выправкой указал мне на нужную дверь.
«Вот и попал в лабиринт», — с тоской подумал я. За дверью этого кабинета меня ждал товарищ, чья внешность была хорошо известна работникам всех правоохранительных органов.
«Итак, Владимир Сергеевич, — спокойно сказал он, — расскажите-ка мне о ваших способностях».
Ничего особенного не утаивая, поведал я ему свою историю, начиная с детских лет.
«Удивительно, — заметил он в конце рассказа, — откровенно говоря, в мистику я не верю, однако… „Есть многое на свете, друг Горацио“, не правда ли? А скажите, в вашей работе сыщика помогал ваш дар?»
«Случалось», — ответил я.
«Поделитесь…»
Я вспомнил убийство студентки, еще несколько подобных историй. Об убийстве нумизмата я решил не рассказывать.
«Очень интересно! — воскликнул мой собеседник. — Очень! Вы не возражаете, если мы изредка будем использовать ваши способности на благо нашего государства?»
Я, естественно, не возражал.
«Однако хочу предупредить, — добавил я, — я не могу читать мысли. Так же, как, например, книгу. Проецировать свою волю на чужой разум тоже не всегда удается. Кроме того, случается, что дар как бы отключается и мои способности на время исчезают. У всего есть предел».
«Ну конечно, — откликнулся мой собеседник, — я все понимаю. И тем не менее ваша помощь нам будет неоценима».
И началось…
Примерно через неделю меня вызвали к товарищу, который «все понимал», назову его для краткости Андреевым. «Есть для вас работенка, — с ходу сообщил он. — Tyf приезжают товарищи из одной дружественной страны. Хотелось бы узнать их истинные, так сказать, намерения. Друзья друзьями, но все же… Как говорится, доверяй, но проверяй. Мы вас включим в протокол, скажем, как представителя Министерства иностранных дел. Ничего, сойдет…»
Итак, встречаемся с дружественными товарищами, и оказывается, что они неплохо настроены к нашей стране, и главное, что их мучает, так это как бы поделикатнее попросить денег.
Всю эту информацию я передаю Андрееву. Он очень доволен.
Началась для меня светская жизнь: рауты, приемы в иностранных посольствах, встречи с главами государств… На работе мне откровенно завидуют, а впрочем, я там почти не бываю.
Сначала мне все это нравилось, потом стало надоедать. Мысли у большинства практически одинаковые: как бы побольше урвать и как бы поменьше дать. Многие вообще не думают о государственных делах, а все больше о посторонних вещах: бабах, разных цацках, семейных проблемах. Была такая категория, которая мечтала только об орденах. Все мысли были поглощены одним: дадут ли мне здесь орден или не дадут? Эти были наиболее преданы социалистической системе.
Случались, правда, и проколы. Раз приехала делегация одной азиатской страны. Я, как всегда, на боевом посту: ловлю обрывки чужих мыслей, но, чувствую, не получается. Словно барьер на пути стоит. Поначалу я думал, что это у меня что-то разладилось. Сосредоточился, чувствую, не во мне дело. Действительно поставил кто-то барьер. Я начал прощупывать: кто же из присутствующих? И вдруг неожиданно получаю страшный удар. Как будто в центр мозга вонзилась раскаленная игла. Я даже пошатнулся. Все это напоминало мой поединок с Корытовым. И тут я вычислил своего противника. Метрах в пяти от меня среди охраны стоял высокий худой азиат в строгом костюме. На меня он даже не смотрел. Иглу к тому времени уже вытащили, но вместо нее пришла короткая и обидная команда: «Пошел вон!»
Я отошел к стене, вроде повинуясь, сосредоточился и нанес удар. Он, видимо, ждал, потому что я понял: цели не достиг. Сейчас, думаю, он шарахнет! Собрал все силы, и началась борьба. Все это напоминало народную забаву, когда, меряются силой рук. Кто чью на стол раньше положит. Вот так и мы… Сколько продолжалось единоборство, сказать трудно — время в этот момент растягивается, как резина, — но, думаю, не больше минуты. Наконец, чувствую, начал его пересиливать. Охранник потом рассказывал: «Смотрю на тебя и ничего не понимаю, стоишь бледный, как смерть, пот по лицу льется… А зрачки — во весь глаз! Ну, думаю, сердечный приступ! А потом обратил внимание: с ихним, стоящим напротив, то же самое делается».
Переборол я его и будто стометровку пробежал в полную силу: голова гудит, сердце готово вырваться из груди. Глянул на него. Он делает мне глубокий поклон: мол, проиграл, сдаюсь!
Тогда я подхожу, беру его за руку и вывожу из зала. Благородство решил проявить. Пожали мы друг другу руки и разошлись.
Потом Андреев требовал у меня отчета: что, мол, да как? Даже приказал изложить все произошедшее письменно.
Через несколько дней после столкновения с азиатом я снова встретился с Корытовым. Произошло это вроде бы случайно, на улице. Я говорил, что внешность у него была неприметной, однако я сразу узнал его. Корытов взглядом поманил меня на скамейку (встреча произошла возле моего дома). Он сразу приступил к делу, будто мы расстались вчера.
«Итак, возвращаюсь к своему предложению, — тихо сказал он, — времени у вас было достаточно, чтобы подумать. Может быть, в прошлый раз вы не совсем поняли наши цели. Главное для нас — совершенствование общества, человеческого сообщества в целом. Мы вовсе не злодеи, какими, должно быть, показались вам. На равновесии добра и зла держится мир. Это знали еще древние, и подтверждают этот тезис тогдашние религии: манихейство, зороастризм. Мы только их наследники. Да и что это за глупое название — сатанисты? Обычно нас называют палладистами».
«Для меня вы служители темных сил, как бы вас ни называли», — ответил я.
«Понятие „темные силы“ можно понимать по-разному, — откликнулся он, — те, кому вы служите сегодня, тоже не ангелы, однако вы беспрекословно исполняете все их приказания и при этом имеете крохи. А у нас…» — он не договорил.
Некоторое время Корытов молчал, потом продолжил:
«Роль, которую уготовили вам, на мой взгляд, постыдна. Прослушивать чужие мысли! И это при ваших-то способностях… Все равно если бы профессора заставили обучать школьников начальных классов. А самое главное, не унижает ли вас работа на эти полутрупы?»
«Может быть, в том, о чем вы говорите, и есть доля правды, — сказал я, — но слугой двух господ я не буду».
«Воля ваша, — спокойно сказал Корытов, — не пришлось бы жалеть», — он встал и, не прощаясь, ушел.
Неприятности начались почти сразу же. Причем и на работе, и дома. Не стоит их перечислять, но несколько слов сказать все-таки нужно. На отношение к себе людей, которые меня окружали в тот период, я до поры до времени не обращал внимания. Но скоро заметил: сторонятся меня люди. Сначала руководство, а потом и простые смертные. В их головы я не лез, но ощущал, что большинство меня смертельно боится. Так же случайно узнал и свою кличку. Звали меня между собой Психопат. Такое отношение меня обижало. Да и надоело кантоваться среди высоких особ. Пошел к Андрееву, говор