— Благозвучие ни при чем. Когда я родился, отец уже был Виктором. Значит, я сын Виктора, а не Бориса. Вот и все.
— Ну а фамилия Фертушный? Она вам не нравится?
— Дело не в том, нравится она мне или нет. Зачем мне менять фамилию, когда я уже сорок три года Феро? А, Василий Денисович?
Луи впервые заметил мелькнувшее во взгляде министра подобострастие. Все понятно. Министр внутренних дел Василий Денисович Пегов, как и все его окружение, упакован. И отлично знает, что будет упакован еще больше.
Министр поднял обе руки:
— Леонид Викторович, я предупредил, я спрашиваю просто из любопытства. — Помолчал. — Думаю, я не имею права вас больше задерживать. Вы еще не окрепли, да и дел у вас наверняка много. Впрочем, как и у меня.
— Верно, Василий Денисович. Спасибо, что лично вручили мне паспорт.
— Всегда рад. — Министр встал. — Если позволите, я провожу вас.
— Спасибо.
Напоследок обменявшись с министром рукопожатием у двери, Луи вышел в приемную. Сидевшие в креслах Рудольф и Стрекалов при его появлении встали. Рудольф спросил:
— Все в порядке?
— Да. Паспорт у меня.
Стрекалов вывел их на улицу, они сели в машину. Рудольф обернулся:
— Теперь куда?
— К Дому журналиста.
Снова развернувшись на Якиманке, Рудольф миновал оба Каменных моста и Волхонку и остановил машину недалеко от Дома журналиста.
Из «Плимута» они вышли вчетвером. Володя и его напарник, оставив одного охранника в машине, двигались чуть сзади.
Подойдя к старинному особняку, спрятавшемуся в глубине заросшего деревьями и кустарником палисадника, все четверо остановились. Осмотрев здание, Рудольф сказал:
— Ничего игрушка.
— Неплохая, — согласился Луи. Теперь это странное здание рядом с Домом журналиста станет его резиденцией.
Дом журналиста всегда ему нравился. Отныне он сможет захаживать по соседству в его ресторан.
Глава 10
Седов нажал кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу же. За ней, одетый в просторный серый пуловер, стоял Гущин.
— Заходи. — Пропустил его в квартиру, взял за плечи. — Ну что? Как ты?
Встретив настороженный взгляд, Седов улыбнулся:
— Виктор Александрович, все нормально.
— Не провал?
— Никакого провала. Есть трудности, но у кого их не бывает?
— Трудности… — Гущин отпустил его плечи. — Ладно, проходи.
Они прошли в комнату. Гущин сел за стол.
— Рассказывай. Что там, какие у тебя трудности.
Седов коротко рассказал о стычке с талышами и о требовании Куманькова.
Гущин некоторое время занимался изучением линий жизни, творчества и здоровья на собственной левой руке. Наконец, положив руку ладонью на стол, поморщился:
— Я немного не рассчитал с паспортом. В смысле, не подумал, что Куманьков потребует за него так много.
— Я сам этого не ожидал.
— А Куманьков потребовал так много, потому что поверил, будто смерть Лукмаса и Будникова — фальшак. И деньги у тебя есть. Навел же Куманькова на эту мысль Шлепа, которого Куманьков вызвал к себе сразу же после твоей стычки с талышами. Шлепа «раскололся». А потом рассказал обо всем Хрулеву, который и занимается сейчас всем этим. Уже третий день.
— Он нашел что-нибудь?
— Сказал только по телефону, что эту группу в Москве знают. Он вот-вот должен подъехать. — Гущин рассеянно подвигал мышку выключенного компьютера. — Из твоего рассказа я понял, что Комарик и Куманьков вели себя так, будто что-то знали про этих талышей?
— Комарик, хоть и содрал с них деньги, держался с ними очень осторожно. Ну а Куманьков… Мне показалось, он умышленно не обратил на этих талышей никакого внимания. Они, без сомнения, завязаны. Заня тоже наверняка имеет с ними какой-то скрытый контакт.
— Возможно, эти талыши как-то связаны с Тофиком Бакинцем?
— Возможно.
— И тот предупредил о них Заню. А Заня мог сказать о них тем, кому счел нужным. Тем же Комарику и Куманькову.
В прихожей раздались три звонка, два коротких, один длинный. Гущин встал:
— Хрулев. Пойду открою.
Войдя в комнату вместе с Гущиным, капитан округлил глаза:
— Юра, ты ли это? Не встреть я тебя здесь, не узнал бы ни за какие коврижки.
— Не похож?
— Подожди… — Хрулев сделал вид, что вглядывается. — Да нет, отдаленное сходство есть. — Пожав ему руку, сел. — Рад видеть. Как вообще дела?
— Вообще ничего, а у тебя?
— У меня тоже. Ближе к делу. Виктор Александрович, я наконец могу рассказать вам хоть что-то.
— Жду с нетерпением.
— Но сначала — демонстрация экспонатов. — Достав из кармана куртки конверт, Хрулев вытащил из него четыре фотографии. Разложил на столе жестом фокусника, посмотрел на Седова: — Юра, твои?
Седов не сразу, но узнал четверых, подошедших к нему на рынке. Изучив фотографии внимательней, кивнул:
— Да, это та самая четверка.
— Тогда имею честь представить. По очереди, слева направо: Вагиф Саидов по кличке Сулик, Мамед Абдуразаков, кличка Мамо, Зейнулла Алиев, он же Зорик, и вот, последний, Таллят Ибрагимов, кличка Слон. Коммандос, прошли в свое время школу отрядов «СОБР» российского спецназа. Почти сразу после окончания учебного отряда дезертировали, чтобы тут же влиться в состав так называемой «Объединенной армии народов Кавказа». Воевали в Абхазии, начудили там изрядно. Уличены в мародерстве, в Грузии объявлены военными преступниками. Сейчас ушли из политики, став обыкновенной преступной группой. Последнее время постоянно трутся в Москве.
— К какой группировке они примыкают? — спросил Гущин.
— Ни к какой. Но, думаю, как талыши очень даже могут принимать заказы у Тофика Бакинца.
Гущин по очереди просмотрел все четыре фотографии.
— Насколько я знаю, талыши — народность на Кавказе. Да?
— Правильно, Виктор Александрович. Но с одной поправкой: очень маленькая народность на Кавказе, их всего несколько десятков тысяч человек. Живут на крайнем юге Азербайджана, в Талышских горах, в основном в трех районах: Астарском, Лерикском и Ярдымлинском. Я там работал некоторое время, кое-что знаю. К сегодняшнему дню почти половина талышей записана в документы азербайджанцами, поскольку азербайджанцы усиленно подвергали их искусственной ассимиляции. Вообще с азербайджанцами у талышей очень сложные отношения.
— Не скажи ты мне… — Гущин взял одну из фотографий. — Не скажи ты мне, что это талыши, я бы подумал, это азербайджанцы.
— Внешне у них много общего с азербайджанцами, но это два разных народа. И, главное, два разных языка.
Собрав фотографии в одну стопку, Гущин сказал:
— Ладно, добры молодцы, давайте думать.
— Давайте, — согласился Хрулев.
— Если бы вы были Тофиком Бакинцем и вам нужно было бы бесследно убрать Балмакова — подрядили бы вы этих ребят?
Некоторое время оба сидели молча. Наконец Хрулев сказал:
— Я бы точно подрядил.
— А ты, Юра?
Заметив, что Седов молчит, Хрулев сказал:
— Плечо небось болит?
— Плечо прошло, мякоть заживает быстро. Но ребята в самом деле лихие. Я еле выкрутился. Кстати, ты быстро вычислил эту четверку.
— Старался.
— Компьютер?
— Компьютер был тоже, но в основном я вычислил их через свои ресторанные знакомства. Стал спрашивать о четырех талышах, выяснил, что неких четырех талышей часто видели в «Баку» и «Ленкорани». Принялся наводить справки, один знакомый халдей обмолвился, дескать, он слышал, что да, есть такие, и он знает, что они якобы прошли подготовку в спецназе ФСБ. Я запросил файлы из военкоматов. Остальное, ты прав, была уже чисто компьютерная работа.
— Возможно, я бы их и подрядил, — сказал Седов. — На всякий случай запиши номера двух трейлеров. Очень может быть, что это те самые трейлеры, которые в день исчезновения Балмакова почти сразу же уехали с рынка. Один из этих трейлеров охранники называют «талышским», и он связан с этой четверкой.
— Диктуй. — Хрулев записал номера в блокнот. — Все, заметано. Буду выяснять.
Гущин отодвинул снимки.
— Вот что, Женя, я вроде тебя оторвал от дела?
— Намек понял. — Хрулев встал. — Я могу снова возвращаться к делу?
— Да. Спасибо, что быстро приехал.
— Я всегда быстро приезжаю. Всем общий привет.
— Счастливо, — сказал Седов.
Дождавшись, пока за Хрулевым захлопнется дверь, Гущин сказал:
— Подожди. У меня чай заваренный на кухне, под матрешкой. Принесу тебе и себе. Выпьешь?
— От чая я никогда не отказываюсь, вы знаете.
Гущин ушел на кухню и вскоре вернулся с двумя стаканами чая. Поставил один стакан перед Седовым, мягко положил ладонь на его руку:
— Юра, я все понимаю. Понимаю, что эти сорок тысяч нужны, что они идеально закрепят твою легенду. Но, Юра, мы с тобой сейчас должны думать не об этих сорока тысячах. Меня как раз эти сорок тысяч волнуют меньше всего. Первый этап пройден. Ты внедрен в систему, ты уже вошел в нее. Разрабатывать тех, кто мог убрать Балмакова, можно без тебя. Поэтому на Бутырском рынке тебе больше делать нечего.
Гущин прав, подумал Седов. Он и сам считал, что его миссия на Бутырском рынке себя исчерпала. Отхлебнув из своего стакана, сказал:
— Но сорок тысяч отдавать все равно придется.
— Придется. Всю сумму мне начальство, конечно, не даст, но какую-то часть я выбить смогу. Отдашь Зане эту часть, остальное пообещаешь отдать потом. И уйдешь с Бутырского рынка.
— Уйду — и что дальше?
Гущин посмотрел искоса:
— Займись Луи Феро. Сейчас, после покушения, он озабочен собственной безопасностью. Это делает его уязвимым. — Гущин помолчал. — Что ты скажешь насчет того, чтобы открыть частное охранное агентство?
— Частное охранное агентство?
— Как тебе идея?
— Идея отличная. Но для того, чтобы открыть такое охранное агентство, нужны деньги.
— Ты достанешь.
— Каким образом?
— Возьмешь ссуду в банке. Миллион долларов.
— Боюсь, Виктор Александрович, мне, Алексею Федорову по кличке Федя, такую ссуду не даст ни один банк в мире.