Весь день после этого бойцы отсиживались в лесочке, перемежая отдых с наблюдением за дорогой и охраной лагеря. А поздно вечером «романтики с большой дороги» с блокнотом, полным данных о германских перевозках к фронту и обратно, двинулись домой. Попутно разорив пару обозных двуколок, застрявших на дороге из-за поломки и подвернувшихся под горячую руку. Отогнав выпряженных лошадей и взяв пару ящиков с патронами, остальное облили керосином из фляги, найденной в одной из повозок, и снова чиркнули спичкой… Геростраты!
Сразу по прибытии группы вся рота выстроилась на плацу перед казармой, глядя завистливыми глазами на героев дня с трофейными маузерами, висящими на гордо расправленных плечах. А уж когда после командирской благодарственной речи появилась Ганна с подносом в руках и торжественно поднесла каждому вернувшемуся погранцу чарочку водки, предусмотрительно приготовленной заранее, во взглядах остальных можно было прочесть почти непреодолимое желание немедленно бежать к немцам за трофеями. До самого вечера казарма бурлила от разговоров, шуток, расспросов и прочего радостного шума. А у меня назавтра появилась новая головная боль – выбрать кандидатов в следующий рейд из огромного количества желающих и постараться никого не обидеть. Потому что унтеры тоже одновременно попросились «прогуляться», и было достаточно сложно выбрать кого-то одного. В конце концов решили вопрос с помощью двух спичек. А чуть позже Остапец поведал мне причину их соперничества. Оказалось, что они, во-первых, – земляки, из одного местечка, а, во-вторых, оба сватались к одной селянке, которая не нашла ничего лучшего, как на вопрос отца «Кого выберешь?» ответить: «Кто лучше отвоюет, за того и пойду!»… Мне сразу вспомнился фильм «Александр Невский», когда Василий Буслаев и Гаврила Олексич оказались в такой же ситуации. Иногда женскую логику понять не только трудно, но и невозможно… И в XIII веке, и в XX…
Отец Александр после окончания воскресной службы остался побеседовать с несколькими бойцами, а мы с капитаном Бойко ждали его в канцелярии. Вот ведь, до этого ни разу так не волновался, когда рассказывал о себе. Наверное, потому, что собеседники были другие – Валерий Антонович, Анатоль, доктор… А тут – особа духовного звания. Что-то такое непонятное простым смертным. Хотя в своем будущем успел насмотреться на новых русских бизнесменов от религии. Но то – там, а я теперь – здесь. Вот и маюсь, будто школьник, которого застали за исправлением оценок в дневнике.
Батюшка наконец-то появился, но разговор начинается все же не так, как я рассчитывал.
– Порадовали меня ваши солдаты, Денис Анатольевич. Оживленные, разговорчивые… В других местах куда как похуже настроение будет. Озлобились воины православные, ожесточились сердцем. Да кабы злоба их против врага была направлена… Трудно стало с ними иной раз даже разговаривать. Или вовсе не слушают, или вопросы разные ехидные да насмешливые задают. Мол, ты, поп, к Богу поближе будешь, спроси, когда землю раздавать будут? А мне и ответить им нечего. Всего-то я вам, господа офицеры, рассказать не вправе, – тайна исповеди, сами понимаете. Но мне солдат один даже германскую листовку принес. И спрашивает: правда ли то, что там написано? Вот, посмотрите сами…
Читаю текст, отпечатанный на небольшом оранжевом листочке. И слегка охреневаю! Потому, как там чуть ли не слово в слово отпечатана программа небезызвестной «группы товарищей» по превращению войны империалистической в войну гражданскую:
«Солдаты! Православные!
Правительство, которое всегда и всюду обманывало вас, оно обмануло вас и теперь. В угоду Англии, которая подкупила правительство, царь погнал вас на войну против Германии и Австрии.
Чтобы не дать вам необходимых внутренних реформ и, главным образом, чтобы не наделить крестьян землею, царь и правительство затеяли эту войну.
Как во время Японской войны, так и теперь в России происходит истребление народа.
В то время когда вы сражаетесь, в городах козаки бьют рабочих, в селах стражники избивают крестьян! Опять тысячи невинных ссылают в Сибирь!
Вспомните 1905 год!»
– Отец Александр, а вы уверены, что это – германская листовка? Уж больно грамотно напечатано. Такое ощущение, что писал ее человек, чей родной язык – русский.
– Тот воин, что мне ее отдал, врать не станет. Их германцы с аэропланов разбрасывают над нашими окопами.
– Валерий Антонович, помните наш разговор насчет агитации? Вот тому явное доказательство. Или, все же, соврал солдат, или господа социал-демократы работают «на заказ». Ну, не бывает таких совпадений!
– Денис Анатольевич, я с вами согласен, но сейчас все-таки нужно поговорить о другом…
Ну, что ж, начнем наши «откровения от Дениса»…
– Отче, вы как-то сказали, что я смогу поговорить и исповедаться, когда буду к этому готов. Похоже, этот момент наступил. Только исповедь моя будет довольно необычной. И чтобы вы не подумали, что я сошел с ума, пусть капитан Бойко поприсутствует здесь, поскольку мне верит…
Все рассказанное отец Александр воспринял с удивлением, но достаточно спокойно. По окончании «исповеди» сотворил короткую молитву, прикрыв глаза, и осенил себя крестом. Затем, помолчав немного, сказал, что пути Господни неисповедимы, и Он знает, что делает. Заинтересовало его другое:
– Скажите мне, Денис Анатольевич, какова была судьба Церкви в вашей истории?
– Деталей, отче, я не знаю, но в общих чертах рассказать могу. Во время Февральской революции Церковь отказалась от царя, поддержала Временное правительство в обмен на невмешательство в свои дела и тут же ввела патриаршество, отмененное Петром Первым. После октября, когда к власти пришли большевики, патриарх Тихон призвал всех верующих поддерживать белогвардейцев. Вроде как даже монашеские подразделения где-то воевали, наплевав на все каноны и правила. Большевики не остались в долгу, массовые расстрелы священников, размещение складов, овощехранилищ и клубов в храмах, конфискация церковных ценностей – это далеко не полный список. Забегая вперед, скажу, что в тридцать первом году взорвали даже Храм Христа-Спасителя, который якобы мешал перепланировке Москвы. После окончания Гражданской войны Советская власть провоцировала и поддерживала расколы среди священников, оставшихся в России, с целью уничтожить религию как явление, а потом, когда это не получилось, тайная полиция ГПУ подмяла их под себя и даже руководила кадровыми перестановками. А в эмиграции образовалась Заграничная Русская Православная Церковь для тех, кто успел уехать.
– А что было потом? Гонения продолжались?
– В тридцатых годах, с перерывом в один год, священники подвергались массовым репрессиям, и только тяжелейшая война с Германией остановила этот процесс. Во время войны Церковь, как могла, помогала стране. На собранные деньги строились колонны броневиков, эскадрильи аэропланов, во всех приходах шла агитация за борьбу с германцами. Во время обороны Москвы даже аэроплан с иконой Казанской Божьей матери вокруг города летал, творя обережный круг.
– Германцы дошли до Первопрестольной?! Как такое стало возможно?
– Да. Тому есть много причин, и это – тема отдельного разговора… После Победы новых репрессий не последовало. Власти делали вид, что не замечают Церкви, хотя управление ею осталось в их руках. Ну, а после развала Советского Союза быть религиозным стало модно, и все кинулись в храмы. К тому же сами священники этому способствовали, переведя служение Господу на коммерческие рельсы. Освящали бандюкам машины, квартиры, дачи, даже публичные дома, – только плати. На Украине возникла своя Украинская Православная Церковь Киевского Патриархата, которая провозгласила себя наследницей Константинопольской.
– То, что вы рассказываете – страшно! Если служители Божьи стали вершить такие дела, значит этим… большевикам, почти удалось уничтожить Церковь! От нее осталась только внешняя оболочка, а внутри – ничего. Внешняя благообразность и одновременная внутренняя гниль – это же заклейменное Евангелием фарисейство. Теперь понятно и ваше поведение, и отношение к Церкви. Я, признаться, считал вас, Денис Анатольевич, атеистом, человеком, которому при рождении была дана частичка благодати Божьей, но он от нее отказался по каким-то причинам. А получается, что вы ее и не знали совсем.
– Ну, «Отче наш» я знаю и креститься умею…
– Вы, сын мой, сейчас тоже говорите о внешнем. А главное – не это. Главное – это сама вера и образ жизни. Внешний образ изменится по мере прихода к истокам, но не наоборот. Истоки как раз от внешнего подражания не обретаются. Борода до пупа ничего не прибавит к невежеству и ничего не отнимет от хамства и самолюбия. Скорее – наоборот. А сейчас для вас самое важное – в вере назидаться и в ней же укрепляться. Все же остальное добавится и приложится… Если позволите, я буду помогать в учении воинов грамоте, а заодно и с вами, Денис Анатольевич, буду беседовать и, если получится, наставлять на путь истинный…
Глава 11
В течение следующих двух недель рота училась и потихоньку втягивалась в боевую работу. Каждые два-три дня опытные группы из казаков с новичками-стажерами уходили в немецкий тыл поразведывать и поиздеваться над знаменитым немецким орднунгом. И им это вполне удавалось. За это время бойцы записали в актив роты уничтожение обоза с фуражом и походной хлебопекарни, не считая мелких пакостей типа снятия часовых, ликвидации патрулей и минирования германских блиндажей германскими же гранатами. Принцип срабатывания запала от рывка в свободном падении, отработанный на полковнике из Ставки, оказался достаточно эффективным. Гансы, наверное, в полосе фронта верст на двадцать теперь не выбегают по тревоге из своих норок, а тихонечко приоткрывают дверь, глядя, не свалится ли что-нибудь смертельно опасное сверху. Почти все мои бойцы уже вооружены трофейными маузерами, которые добыли в немецких окопах. И все они прошли через неписаный обряд принятия в боевое братство, когда по возвращении новеньким перед строем торжественно подносили чар