Идем двумя отрядами. Дольский со своим эскадроном ушел вперед, прихватив четыре «тачанки». А мы плотно набиваемся в вагончики и пользуемся любезностью немецкой паровозной бригады, с энтузиазмом согласившейся подвезти нас в попутном направлении. На место сбора прибываем уже в легких сумерках. Еще раз проговариваем с Анатолем порядок действий, сверяем часы и расходимся. Штурмовики идут в обход, чтобы удобнее было добраться до базарной площади с романтическим названием «Meer platz», тот бишь «Морская площадка», где расположены все места скопления гансов – офицерское казино, «солдатский дом» и лазарет, устроенный в церкви Святого Илии Пророка. Там же в прилегающих домах расположилась комендантская рота, охранявшая штаб и все остальные достижения германской цивилизации.
Ну, а мы движемся к усадьбе каких-то польских, или литовских князей, в которой расположился штаб генерала Гутьера. Особняк окружен парком, отделяющим жилище благородных людей от местечкового колорита. И с тыльной стороны через эти заросли, опутанные колючей проволокой, сейчас пробирается разведка, проделывая для нас коридоры. Смотрю на часы, до времени «Ч» остается еще полчаса. Время тянется долго и нудно, как и всегда перед атакой. Оп!.. В сумерках мигает фонарик, один проход есть!.. Ждем второго сигнала… Ну, что они там, заснули? Не мычат, ни телятся!.. Ага, сподобились! Есть сигнал! Па-ашли, родимые!..
Часовых с нашей стороны двое, гуляют вдоль дома, встречаясь на середине и снова расходясь по углам. И особо по сторонам не смотрят, надеясь, скорее всего, на проволочные заграждения. Ну, гуляйте, мальчики, гуляйте пока… На циферблате до начала акции остается пять минут, ждем-с… Особняк небольшой, одноэтажный. Предпоследние два окна слева со слов интендантов – личные покои генерала. Там сейчас темно, зато в остальных горят лампы, немного разгоняя наступающие сумерки возле стены. Ну, это и понятно, герры официры работают в поте лица… Осталось две минуты… Гансы сходятся в очередной раз, останавливаются и начинают болтать о чем-то. Да вы что, забыли, что часовому запрещается есть, пить, курить, ну и так далее, в том числе разговаривать? А ну-ка, быстро на маршрут!.. Вот так, молодцы!.. Тридцать секунд!.. Немец с моей стороны доходит до поворота, дважды ухает сова, но часовой не успевает этому удивиться. Из-за дерева на него бросается белое привидение и валит с ног, зажимая руками рот, тут же второй призрак прыгает сверху, делая короткое движение рукой сверху вниз. В отсвете окон тускло мелькает клинок. Слева раздается условный чирик, значит, второй часовой тоже умер.
Крадемся вдоль торца здания, здесь – тоже часовые. Двое бродят так же, как и их неудачливые товарищи вдоль стен, и еще один торчит в будке на въезде. «Наш» немец только начинает разворачиваться, как из-за угла вытягиваются две белых, невидимых в потемках руки и дергают его к себе. Шорох, тихий бряк, хрип, тишина… Два раза негромко чирикает какая-то пичуга, сообщая о том, что охраны больше нет. Ну, теперь идем в гости!..
Возле парадного входа одна «пятерка» занимает позицию, контролируя въезд и разворотный круг, еще две уносятся к каменному флигелю, где обитают остальные караульные вместе с начкаром. А мы заходим внутрь. Боец, идущий впереди, открывает тихонько скрипнувшую дверь, затем приседает, а я прижимаю палец к губам, призывая к молчанию дежурящего на входе унтер-офицера. Немец от изумления и неожиданности выпучивает глаза, брошенный нож входит в горло, а его хозяин бросается вперед и помогает бывшему унтеру тихо опуститься на пол. По бокам его уже страхуют двое. Коридор пуст. Мои белые «призраки» растекаются по сторонам, блокируя все двери. Мне – налево. Там – большой зал-столовая, превращенный в место обитания оперативных работников и направленцев. Рядом, в соседней комнате находится узел связи.
Короткий свист, двери в комнаты распахиваются, чуть ли не слетая с петель от ударов сапогами и прикладами. Первая двойка расходится в стороны, держа ничего не понимающих штабных под прицелами люгеров, быстро заскакиваю следом. По всему этажу звучит громкое и приветливое «Хэнде хох!» и «Нихт бевеген!» (не шевелиться). В зале восемь человек, но меня пока интересует только один, в генеральском мундире, холеный, статный, с высокомерным выражением на лице. Которое уже меняется на гневно-недоуменное.
– Гутен таг, майне хэррен! – Стараюсь вежливо разрядить обстановку. – Счастлив сообщить вам, что штаб захвачен подразделением Российской Императорской Армии, и с этого момента вы все считаетесь военнопленными. Поэтому не советую совершать опрометчивые поступки, о которых впоследствии будете сожалеть. Мои солдаты очень злые и кровожадные. Еще раз прошу поднять руки и не шевелиться.
Обтекая меня с двух сторон, в комнату влетают еще четверо «привидений» и начинают собирать пистолеты. Генерал, сверля меня очень нехорошим взглядом, наконец, справляется со своим онемением:
– Что это значит?!! Кто вы такие?!!
– Господин генерал, я уже объявил все, что вам нужно знать на данный момент. Вы вместе со своим штабом взяты в плен подразделением Российской армии.
– Русские?!.. Но откуда?!..
– Вообще-то мы сейчас находимся на территории Российской Империи, очень временно оккупированной, не скажу, что доблестными войсками кайзера. По идее вопрос «Что вы здесь делаете?» должны задавать мы, а не вы…
Один из офицеров внезапно хватается за кобуру, мой головорез перехватывает его руку, короткое движение с разворотом по дуге вниз, дикий вопль, в воздухе мелькают начищенные немецкие сапоги, их хозяин, разнеся по пути стул на несколько запчастей, оказывается на полу с рукой на болевом удержании. К нему подскакивает еще один диверс, пинком разворачивает тушку и достает из кобуры пистолет. После чего бедолагу отпускают и дают возможность прийти в себя. Остальные предпочитают не сопротивляться.
– Господа, я же вас просил! Не заставляйте нас прибегать к связыванию и другим неприятным и болезненным процедурам. – Подхожу к генералу, глядя прямо в глаза, протягиваю руку. Немец медленно достает из кобуры блестящий «генеральский» Маузер 1910. – Господа, прошу вас соблюдать спокойствие и порядок. А вас, господин генерал, прошу проследовать в личные покои для конфиденциального разговора.
В коридоре сразу же встречаю Митяева, обходящего по очереди все помещения.
– Михалыч, караулку взяли? – Тот утвердительно кивает в ответ. – Организуй охрану внутри и снаружи, а я пойду, пообщаюсь с человеком.
– Уже сделано, Командир. Телефоны и телеграфы в целости, как ты и просил.
– Добро. От Дольского ничего не слышно?
– Была короткая стрельба, сейчас все тихо.
В генеральских апартаментах сажаю хозяина на кровать, сам беру стул и сажусь напротив.
– Я еще раз задаю вопрос! – М-дя, генерал, он и в Африке генерал, привык орать и командовать. – Кто вы такие?! И что вам здесь нужно?!
– Ну, вы же тоже не представились. Хотя, это – лишнее. Я и так знаю, что имею честь разговаривать с генералом Оскаром фон Гутьером, командующим XXI корпусом.
– Да, я – Оскар фон Гутьер, и я ношу форму своей армии, а на вас – неизвестно что. И вы до сих пор не назвались!
– Ваша армия тоже использует маскировочные накидки. – Расстегиваюсь, чтобы показать наличие погон. – Что касается лично меня, – штабс-капитан Гуров, к вашим услугам!
Лойтнант Гурофф?! – Немец меняется в лице.
– По-вашему, – уже гауптман. Но к делу это не относится.
– Вы – тот самый Гурофф, который занимался диверсиями и грабежами в тылу нашей армии летом прошлого года? – Фон Гутьер никак не успокаивается. – За вашу голову назначена награда в сто тысяч марок.
– Спасибо за высокую оценку, но я бы на вашем месте не стал называть моих солдат бандитами. Некомбатантов мы не трогали. А что касается грабежей… Не подскажете, господин генерал, что за мешочек с драгоценностями вез майор Тольбах вместе с донесением в штаб армии? Нашли клад, или теперь это называется дипломатичным словом «контрибуция»?
Ой, а чтой-то ганс побледнел и замолчал? Не иначе, я прав оказался…
– Хорошо, что вы от меня хотите, гауптман Гурофф?
– Сущий пустяк… Отдайте корпусу приказ о капитуляции.
– Это невозможно!!!..
– Ну, почему же? Нужно пройти к телефонам и сказать в трубку несколько слов.
– Я не буду этого делать! – Фон Гутьер язвительно улыбается. – Тем более, что помимо устного распоряжения я должен составить приказ и отправить его в дивизии!.. Нет!!!..
– Генерал, я пойду даже на то, чтобы разрешить вашим фельдегерям отправиться с приказом по адресатам.
– Нет! Я этого не сделаю!.. Вы воюете не по правилам! Ваши действия противоречат Конвенциям! Вы – просто горстка бандитов, которых скоро раздавят, как клопов!
– Вы надеетесь на подкрепления? Их перехватят наши по линии Константиново – Лынтупы. – Врать, конечно, нехорошо, но иногда не остается другого выхода. – Даже если они прорвутся, я очень хочу посмотреть, как Баварская кавалерийская дивизия (спасибо интендантам за инфу!) попробует атаковать Кобыльники по снежной целине под огнем станковых пулеметов. Утром здесь уже будет казачий полк. А мы пойдем дальше вдоль фронта, уничтожая ваши склады и базы снабжения. Когда ваши солдаты в окопах расстреляют все патроны и сгрызут последнюю галету, они сами сдадутся. А если нет, я заставлю их считать пойманную крысу самой большой удачей в жизни. Но многих после этого придется похоронить, – умерших от ран, голода и мороза.
– Это бесчеловечно! Так поступать могут только подлые и гнусные бандиты!
Эх, как понесло немца! Пора притормаживать.
– Генерал!!! Вы уже несколько раз назвали меня бандитом! Я – дворянин! Надеюсь, вы – тоже благородного происхождения! Вам влепить пощечину, или так примете вызов на дуэль?!.. Возьмите любого своего офицера в секунданты, и – прямо здесь и сейчас! Выбор оружия – за мной!.. А, может быть, мои, как вы говорите, «бандиты» сделают с вашими сестрами милосердия то же, что германские солдаты делают с НАШИМИ девушками?! Лазарет, насколько я знаю, находится в НАШЕЙ, православной церкви! Кроватей там хватит, а чтобы раненые не мешали, мы их выкинем на мороз! Так же, как поступают солдаты кайзера с НАШИМИ пленными!.. Хотите, я принесу плетку, которую мы отобрали у германского фельдфебеля и покажу, как можно изуродовать человека с ее помощью?!!.. Что ж вы молчите? Нечего ответить, а, господин генерал?!!..