Выдвинулись, когда солнце только начало клониться к западу. Десять километров. Два часа прогулочным шагом. Пятьдесят шесть минут согласно НФП в режиме марш-броска. И бесконечно-долгое ожидание всевозможных пакостей и заподлянок во время движения. Пока, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, все идет нормально. За два часа преодолели около шести-семи километров. Головной дозор пока не поднимает тревоги, казаки Волгина неторопливо трусят в сотне метров за машиной, мои орлы, что не поместились в кузове, едут на трофейных конях. Где-то тут должен быть неглубокий овраг, тянущийся почти до наших позиций. Разведка сейчас усиленно его ищет. Доберемся до него, считай, уже пришли…
Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога, поведай ему о своих планах. От кромки леса слева от нас отделяется с полдесятка всадников, скачущих наперерез. Наших тут быть не может по определению, – значит, гансы! Прибавляем скорости, насколько это возможно, казаки Волгина разворачиваются в сторону противника, быстро набирают скорость. Те шарахаются обратно к лесу, на ходу сдергивая карабины. Раздаются первые выстрелы. Мои казаки рассредотачиваются полукругом сзади автомобиля, прикрывая собой самое ценное – кузов с пленным и ранеными. От леса в нашу сторону скачет уже около сотни кавалеристов. Волгинские казаки пытаются отстреливаться на ходу, но их слишком мало для отпора. Машина, воя мотором, прыгает на кочках, качается из стороны в сторону. Раненым в кузове сейчас ох как хреново, но вариантов нет. Единственная надежда на обезбаливающее. Там, в кузове, его – целая фляжка. Расстояние пока велико для прицельного огня, побережем патроны. Впереди появляется разведка, машут фуражками, привлекая внимание. Подскакивают к мчащейся машине, орут на скаку: «Там овраг! Чутка влево!». Доворачиваю руль, давлю на газ изо всех сил. Часть немцев скачет наперерез, оставляя против волгинских казаков заслон. Машина влетает в низину, мои втягиваются следом, оглядываясь на немцев. Впереди видны чахлые кустики, проскакиваем мимо них, проезжаем еще метров пятьдесят… и мотор глохнет! ТВОЮ МАТЬ!!! Выскакиваю из кабины, ору «Все здоровые – из машины!». Собирается вся моя группа – часть пешком, часть – верхами. Оглядываюсь назад, на спуске в ложбину появились всадники в фуражках, значит – Волгинские.
– Михалыч, бери троих верховых, твоя задача – доставить пленного и ящик с документами к нашим.
– Командир, я со своими останусь…
– Вахмистр! Выполнять!!! – Повышаю голос, потом уже тише, – Михалыч, да пойми ж ты, я должен быть уверен, что немец с ящиком попадет к нашим во что бы то ни стало… А мы их здесь задержим и помотаем.
И совсем тихо:
– Ганку с собой забери…
Митяев пристально смотрит на меня секунд пять, потом козыряет, что случается крайне редко, поворачивается к группе:
– Антон, Михайло, Юрко! Грузим германца, ящик и девку. Уходим верхами. Живо!
Связанного оберст-лейтенанта, как барана, перекинули через седло на заводную лошадь. Ничего, переживет их немецкое благородие. Другой казак прихватывает ремнями ящик с бумагами позади себя. Третий, не слезая с коня, подхватывает тоненько пискнувшую Ганну в седло. Федор сунулся было вперед, но встретил мой взгляд и отступил.
– Так, братцы, толкаем машину, пока возможность есть. На руках мы раненых не унесем.
Казаки без слов упираются в кузов, подлетает Волгин со своими, кричит:
– Германцы уже недалече!
Тем временем трое его казаков разматывают веревки, притороченные к седлам. Затягивают петли на передке автомобиля, ставят своих коней буксировать спереди. Три коня и десяток казаков – хорошая тягловая сила. А мы сейчас займемся другим.
– Андрей, Федор, Семен, ко мне!.. Андрей, ты с мадсеном – на ту сторону, Семен, – туда же, вторым номером. Федор, ты тащишь максим наверх. Будешь со мной. Смотрите за оврагом и поверх его. Все, разбежались!
На бегу кричу Волгину:
– Мы будем прикрывать сверху оврага! Иван Георгиевич, уводите остальных! Метров через триста поставьте свой пулемет, только чтоб нас не перестреляли!..
Хватаю коробки с лентами, бегу догонять Федора. Этот здоровенный лосяра навьючил пулемет на шею и прет бульдозером наверх. Даром, что в железяке с полста килограммов. С другой стороны Андрей с Семеном уже выбрались и нашли себе укромное местечко. Ну, теперь и мы – за кустики, и ждать гостей. Минуты через три появляются первые кентавры «made in Reich». Идут, как волки по следу. Насторожено и неотвратимо. Если их командир – не дурак, то пошлет по обоим скатам дозоры. А если дурак, – тем хуже для него. С нашей стороны достаточно плотный кустарник, так что дозор будет двигаться громко и не быстро.
Гансовский командир оказался умным. На другой стороне грохнул выстрел, следом – три короткие очереди. Андрейка с Семеном начали. Доворачиваю ствол в сторону кустов, они тут же раздвигаются, жму на гашетку, – ганс с конем рушится вниз со склона. Рядом Федор прикладывается к винтовке. Выстрел, лошадь потащила обратно повисшего седока. Андрейка перетащил мадсен ближе к скату, экономными очередями отпугивает основную часть немцев. Жаль, что я не могу сделать то же, – станкач, он и есть станкач. Трое самых храбрых ганса карабкаются по склону к Андрейке задавить огневую точку. А вот тут и мы поможем! Короткие очереди, две тушки катятся вниз. Третьего, на секунду высунувшись, снимает Семен.
К нам, вроде, никто не лезет. Осторожно выглядываю, смотрю вниз. Немцы отступили за кусты и спешиваются. Пора и нам исчезнуть. Свищу на ту сторону «Отход», ныряем с Федором в кусты, утаскиваем пулемет. Метров через сто находим новую удачную позицию, занимаем ее. Дыхание со свистом вырывается из легких, пот льет ручьями. Неподалеку раздается «чирик», – Андрейка с Семеном тоже нашли себе местечко, обозначают себя. Машу рукой в ответ, обустраиваемся на новом месте. Минут пять-семь мы отыграли. Из оврага со стороны немцев взлетают две красные ракеты. Наверное, подмогу вызывают. Скоро начнется «вторая часть Марлезонского балета». В тишине проходит несколько минут, вдруг краем глаза замечаю движение справа в кустах. Гансы! Тихо подобрались, хотят обойти! До них – рукой подать, метров десять всего. Хорошо, что мы в лохматках. Показываю Федору, мол, оставайся с пулеметом, сам тихонько ползу к «гостям». Их – трое, напряженно осматриваются по сторонам. А мы заползем сбоку. Люгер – в руке… Семь метров… Пять…Еще чуть-чуть… На той стороне слышатся выстрелы, немцы смотрят туда. Три выстрела, перебежка, еще три для контроля… Все…
Интересно, где сейчас моя «конно-механизированная группа»? И где Михалыч?.. Хотя в том, что он доберется, – сомнений нет. Больше тревожит обоз с ранеными. Надеюсь, Волгин сможет дотащить их до своих…
Как видно, Наполеон был прав, рассуждая о том, что «Бог всегда на стороне больших батальонов». Сзади загудела земля. Обернувшись, вижу конную лаву. Около сотни всадников, разогнав коней, несется к лощине. Да, действительно, атака кавалерии – зрелище не для слабонервных! Мимо проносятся несколько наиболее отчаянных, вырвавшихся вперед. Поднимаюсь с земли, машу рукой, чтобы заметили. Рядом встает Федор.
Передовой дозор, хищно подобравшись в седлах, начинает гарцевать в отдалении. Карабины – в руках, глаза внимательно ощупывают местность. Берем пулемет, спускаемся вниз к подъехавшему офицеру – коренастому драгуну с лихо закрученными усами а-ля Буденный. Рядом появляются Андрейка и Семен. Четыре человека, два пулемета. Убитых – ноль, раненых – ноль. Всегда бы так!
Драгун спрыгивает со своего коня, идет навстречу. Подхожу, представляюсь:
– Подпоручик Гуров, штаб 2-й армии.
– 19-го Архангелогородского драгунского полка поручик Потанин. Ну, здравствуйте, подпоручик. Мы – за Вами. Остальных уже подобрали.
Оборачивается к своим, командует:
– Коней сюда!
Нам подводят пятерку заводных. Быстро вьючим максим на лошадь. Андрейка взлетает в седло, – соскучился казак по ветру! Федор с Семеном тоже в седлах. Неловко следую их примеру, – у меня же опыта наездника – два месяца. Пехота-с! Драгуны втихаря перемигиваются и усмехаются. Трогаемся с места, двигаемся шагом, потом переходим на тихую рысь. В смысле, мы, пехтура, едем рысью, драгуны же носятся вокруг, поглядывая на нас и ехидно скалясь. Только Андрей не может удержаться, уносится вперед поиграть в догонялки с каким-то унтером. Непорядок, конечно, ну да пусть отведет душу. Драгунский командир едет рядом, пряча усмешку, потом и он не выдерживает:
– Ну, что, подпоручик, не растрясло?..
Через полчаса нас благополучно доставили в расположение эскадрона. Слезаю с лошади и шагаю к виднеющемуся возле коновязи почти уже родному трофейному «пепелацу». Вижу двух казаков в кузове, охраняющих все наши сокровища, – от пленного до тюка с трофеями. Рядом расположилась вся группа. Кто валяется на траве, кто травит байки с приютившими нас кавалеристами. Отходняк-с, однако. Увидев нас, появляется Михалыч, улыбается:
– С прибытием, командир! Раненых уже забрали, остальные все на месте. Что дальше делать будем?
– Домой ехать будем, только вот автомобиль заведем…
Нас прерывает подбежавший молодой солдат:
– Вашбродь! Вас их благородие господин ротмистр к себе приглашают! Чаю испить!
Снимаю лохматку, привожу себя в порядок, и иду к командирской палатке, возле которой уже дымит самовар. И откуда только взяли? С собой, что ли таскают?
Знакомлюсь с ротмистром Уваровым, штабс-капитан Волгин тоже здесь, возле костерка. Денщики организовывают что-то типа пикника на траве, мы же пока перекуриваем и присматриваемся друг к другу.
– Не расскажете, Денис… Анатольевич, что за важный такой пленный у Вас в автомобиле, что казаки к нему на выстрел не подпускают?
– А Иван Георгиевич Вам ничего не рассказал, Владимир Сергеевич?
– Нет. Молчит-с и улыбается. Наш разъезд прискакал, говорят. – там казаки автомобиль толкают, штабс-капитан, который с ними, – легкий поклон в сторону Волгина, – просит помочь. Мол, германцы преследуют. Я полуэскадрон в седла поднял, – и Вам на выручку отправил.