– Давай, проси! – потребовал Аюб. – Ползи ко мне на коленях и проси. Хорошо попросишь, может, и прощу.
Родион ответил ему презрением:
– А мне твое прощение не нужно. И на коленях я ползать не буду. Не дождешься.
– Не говори «гоп», пока не перепрыгнул. Так говорят у вас, у русских?
– Какая разница, как и что говорят? Застрели, как человека прошу.
– Ну что ж, – Аюб убрал камеру, вытащил пистолет, передернул затвор, направил на Родиона. – По заявкам трудящихся.
Только стрелять он не торопился. Подходил ближе, ближе. Пока ствол не уперся в голову.
– Молись своему богу!
Родион еще раньше приготовился умереть. И сейчас просто ждал, когда «чех» нажмет на спуск. Он держался достойно. Но изнури его колотил озноб, по спине ручьями бежал холодный пот. Страх перед страшной болью заморозил в жилах кровь.
– Или все-таки тебе рано умирать? – спросил Аюб. – Может, все-таки сапоги мне своим языком вылижешь?
– Га-ад! – заорал Родион.
И схватил Аюба за ногу. Теперь он точно выстрелит… Но тот убрал пистолет. Попытался вырваться из захвата. Не получилось. Родион потянул его на себя, лишил равновесия. «Чех» с грохотом рухнул на пол.
Но это было лишь начало. Три других чечена скопом набросились на Родиона.
Били его смертным боем. Даже когда он потерял сознание, удары градом сыпались на его истерзанное тело.
Очнулся Родион в этой же комнате. Все те же ненавистные лица. Только на этот раз в качестве жертвы Леньчик. Один держал его за руки – так чтобы он стоял на коленях. Второй бил его по голове сзади – чтобы выбить из него дух сопротивления. Леньчик на автопилоте. Но при этом брыкался, пытаясь вырваться. Третий «чех» снимал его на видеокамеру и злорадно смеялся.
Вдруг камера выпала из его рук. А за мгновение до того в голове у него вдруг образовалась сквозная фонтанирующая дыра. «Чех» замертво рухнул на пол. В дверях комнаты возникло лицо Кирьяна. В каждой руке у него ствол с глушителем. Родион видел, как завалился набок второй «чех», как рухнул на Леньчика с поднятой рукой третий.
Четвертым должен был умереть Аюб. Но Родион успел остановить Кирьяна.
– Сергеич! Что они с тобой сделали? – шалея, спросил Паша.
Он тоже был здесь.
Боец Кирьяна приставил ствол к голове Аюба. К чести «чеха», тот не стал падать перед ним на колени и слезно молить о смерти. Он стоял молча с закрытыми глазами – ждал смерти. Но Чижик не стрелял – ждал команды.
– А где эта сучка? – у самого себя спросил Родион.
Каждый шаг давался с огромным трудом. Но он все же дошел до комнаты лже-Танюшки. Девка сидела, забившись в дальний угол. И смотрела на него затравленным взглядом.
Кирьян стрелял в чеченов из волыны с глушителем – не было необходимости как можно скорее уходить из квартиры, чтобы не попасть в лапы к ментам. На улице в машине боец Кирьяна – если что, он подаст сигнал об опасности. Можно не торопиться.
– Ну, что скажешь, тварь? – как помоями, облил ее презрительным взглядом Родион.
– Почему тварь? – не понял Кирьян. – А это не она разве нам звонила?
– Стоп! – озадачился Родион. – Как вы узнали мой адрес?
– Так она ж звонила! Сказала, что беда с тобой. Назвала адрес. И дверь нам она открыла…
Хоть стой, хоть падай – хоть в кипяток, хоть в ледяную воду.
– Ты звонила? – изумленно спросил Родион.
– Я.
– Зачем?
– Я не из Таджикистана бежала. Я из Грозного. Там у меня мать, брат. Аюб сказал, что их всех зарежет, если я ему помогать не буду. Мне деваться было некуда…
Танюшка или, вернее, Карина закрыла лицо ладошками и заплакала.
– Потом слезы лить будешь, – поторопил ее Кирьян. – Говори…
– Я согласилась, – всхлипывая, продолжила она. – Аюб сказал, что вы свиньи и ублюдки. А вы хорошие. Я не хотела ему помогать. Но я боялась за маму, за Ромку. Аюб мог их убить. Я нарочно сказала, что ненавижу вас. Чтобы Аюб поверил. Чтобы не смотрел за мной. А я знала номер телефона, куда ты звонил. За мной никто не смотрел, я смогла позвонить. Я не хотела, чтобы вас убили…
Карина снова заплакала. На этот раз никто ей не мешал.
– Да-а, дела, – покачал головой Родион.
Он уже не злился на это несчастное существо, на эту жертву обстоятельств. Хотя из-за нее сам стал такой жертвой. Он бы просто мог не дожить до того момента, как появились Паша и Кирьян со своими бойцами.
Родион вернулся в комнату, где ждал своей смерти Аюб.
– Что смотришь, шакал? – ядовито зашипел на него «чех». – Твоя взяла! Застрели! Только не смотри так!
– Застрелить? Тебя?! – как бы удивился Родион. – А кто прощение у меня просить будет?
Аюб аж позеленел со злости.
– Я? Буду просить у тебя прощения, пес?! Да за кого ты меня держишь?
– За того, кто ты есть…
– Я уважаемый человек! Был таким, таким и останусь! И прощения просить у тебя не буду! Хоть на части режь, не буду! Тьфу!
А ведь не будет просить прощения. Хоть на мелкие куски его поруби, не будет…
– Не надо тебе моего прощения, не надо, – жестко усмехнулся Родион. – Умрешь непрощенным. А может, и не умрешь…
Он велел всем выйти из комнаты, остался с Аюбом один на один.
– Поговорим? – мрачно спросил Родион.
– О чем мне с тобой говорить?
– О деле, о чем же еще. О рынке, который ты хочешь у меня забрать. Хочешь – забирай. Если сможешь…
Аюб понял, к чему клонит Родион. Не испугался и ринулся в атаку. Силы в нем хоть отбавляй. Но Родион оказался сильней.
«Чеха» он встретил кулаком в голову. От души приложился. Чисто уличный удар – Аюб не смог его выдержать. Родион схватил его за грудки, поднял с пола, тряхнул и снова ударил. Самостоятельно Аюб подняться уже не мог.
– Все по-честному, – с насмешкой сказал Родион. – Раз на раз. Моя взяла, поэтому рынок мой. Ты сейчас так и скажешь. Вот сюда…
Родион взял видеокамеру, показал Аюбу.
– Скажешь, извини, Родион, ошибочка вышла. Не нужен мне твой рынок.
– А если не скажу? – сверлил его ненавидящим взглядом чечен.
– Тогда умрешь. Не здесь. Где-нибудь в другом месте. И не узнает родная, где могилка твоя. А братья твои решат, что ты замочил своих пацанов и куда-то слинял. Искать тебя будут. И проклинать. Что замолчал? Не нравится? Есть другой вариант. Ты делаешь все, как я скажу. Тогда тебя будут немного убивать. Совсем немного. В плечо раним или в ногу. И оставим здесь. Братья твои решат, что ты храбро защищался. Честь и хвала тебе будет. Разве это плохо, Аюб?
– А пленка?
– Какая пленка?
– Которая в камере… Это компромат.
– Смотри, какой грамотный! Пленку я себе оставлю. Это будет гарантия, что ты больше не дернешься в мою сторону. Если дернешься, пленка твоим братьям уйдет. Будет большой рамс, Аюб. Ты что-то совсем загрустил. Не надо грустить. Я не заставляю тебя на коленях передо мной ползать. Просто скажи, извини, Космач, неувязочка вышла. И все.
– Ладно, твоя взяла…
Аюб подчинился. Попросил у Родиона прощения, поклялся оставить его в покое. Клятва неверному не имела никакой силы. Извинения выбиты из-под палки. Все это можно было похерить. Но само то, что Аюб унижался перед Родионом, опускало его в глазах гордых сородичей до уровня канализации. А это для него хуже смерти. Так что ситуация патовая. Нет у него выхода, кроме как оставить Родиона в покое.
– Да, и еще одна просьба, – сказал на прощание Родион. – Про Карину забудь. И родных ее не трогай, ладно? И про нас забудь. Нет нас. Нет рынка…
– Все будет нормально, – буркнул Аюб.
Родион очень хотел на это надеяться. Не нужна ему война, не нужна.
Глава 12
Женя был сама галантность. Вежливый, предупредительный, не домогается. Только Ладу обмануть он не мог. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, какую игру он ведет. Он только делает вид, что не волнует она его как женщина. Для того чтобы заинтриговать ее, подзадорить. Тогда она сама будет искать близости. Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Что-то из этой оперы. Только как-то не очень тянуло ее к этому красавчику.
Женя был актером. Вернее, безработным актером. Хотя и с видом на блестящее будущее. Каждое утро он куда-то уходил, возвращался к обеду – всегда немного грустный. Хотя позавчера он пришел в бодром расположении духа. А вчера в радужном настроении. Его все-таки утвердили на главную роль в новом фильме Аллы Суриковой.
Сегодня же он вернулся домой мрачный как туча. Сел в кресло, взял пульт, но телевизор не включил. Забылся. Слишком глубоко погрузился в безрадостные мысли.
– Ужинать будешь? – спросила Лада.
Ей нравилось жить у него. Пусть и нет между ними ничего, но все-таки приятно, когда рядом с тобой мужчина. И далеко не самый худший представитель сильной половины человечества.
Денег за жилье он с нее не брал. Она же в постель к нему не ложилась. Но был другой способ отблагодарить его. Лада следила за чистотой и порядком в квартире, покупала продукты, готовила завтраки, обеды и ужины.
Ответил он не сразу. Не так просто оказалось выбраться из себя.
– Обедать? Обедать буду. Водочки бы.
– Ты же не пьешь водку, – удивилась она.
– Сейчас бы выпил.
– Что-то случилось?
– Случилось, – обреченно кивнул он. – Меня сняли с роли… Ты даже не представляешь, какое это для меня горе!
Он вскочил с кресла, с трагическим видом вознес руки кверху и закружил по комнате. Затем вдруг остановился, вперил взгляд в люстру.
– Да, это как раз то, что мне нужно!
До Лады дошел смысл сказанного.
– Что ты собираешься делать? – спросила она.
– Ничего. Ровным счетом ничего. Мне нечего больше делать в этом мире. Зачем мне все, если мир отказался от меня…
– Та-ак, – протянула она. – А ну пошли!
Решительно схватила его за руку и потянула на кухню. Усадила за стол. Вытащила из холодильника бутылку водки. Налила ему полный стакан.
– Пей!
Женя кивнул. Нерешительно взял стакан, подумал и залпом осушил до дна. При этом его чуть не стошнило. Он долго закусывал – благо было чем.