их катеров, Хайду развернул несколько тысяч собственных подвесок.”
Он снова покачал головой, на этот раз тяжело.
"Все, что могли бы сделать Котоуч и его люди, - это храбро умереть, мистер Йель. Я не сомневаюсь, что они сделали бы это немедленно... если бы это могло остановить Хайду. Они могли бы причинить ему сильный урон, но не настолько сильный, чтобы в конце концов помешать ему выполнить приказ, и ни один военачальник не мог оправдать потерю жизней своих людей, когда жертва не могла иметь никакого значения в конечном итоге.”
“Так что же нам делать?" - спросила Вице-президент Моррис через мгновение.
“Мы продолжим делать то, что уже делаем," - тяжело ответил Вангелис. “У нас есть все орбитальные шаттлы, катера, лодки и мусорные баржи в системе, которые перемещают всех, кого мы только можем, за время, столь любезно предоставленное нам Хайду. Уже была некоторая паника - вы просто не можете организовать эвакуацию в таком масштабе, не сказав людям, почему вы их эвакуируете - но пока все было управляемо. Люди коммодора Нисириоса обеспечивают вооруженные отряды для причалов основных мест жительства, чтобы предотвратить - мы надеемся - выход всего из-под контроля, и мы начинаем с основных жилых жилых местностей. Мы должны - вероятно, должны - за тридцать шесть часов доставить на планету от восьмидесяти до восьмидесяти пяти процентов жителей. Это почти сто девять миллионов человек.”
“И все равно там останется восемнадцать и семь десятых миллиона человек," - сказала Моррис.
“И еще один миллион двести тысяч в Александрийском Поясе," - добавила Роанок. “Мой Бог. Мы говорим о двадцати миллионах погибших в лучшем случае!”
Она оглядела застывшую гелиевую тишину конференц-зала, и грохот падающей булавки был бы оглушительным.
КФСЛ Кэмпердаун
Система Гипатия
“Как вы думаете, Адмирал действительно будет придерживаться своего графика?" - очень тихо спросил капитан Аденауэр, когда они с коммодором Купман работали над уточнением его наилучшей оценки количества гипатийцев, эвакуированных на поверхность планеты.
“А вы как думаете?" - через мгновение ответила Купман.
Глаза операциониста с соболиными волосами в обычных обстоятельствах были очень темно-карими. Теперь они могли бы заморозить кислород, пока она рассматривала его, и офицер разведки напомнил себе, что Дафна Купман не тот человек, с которым нужно сталкиваться. Она была умна, честолюбива, у нее были хорошие семейные связи, у нее вошло в привычку находить как можно больше захороненных тел, и ходили слухи, что она вела тщательные списки тех, кто помог ей в карьере, тех, кто навредил, и тех, кто просто очень, очень ее разозлил.
“Я не знаю, что думать," - сказала капитан, обдумав все варианты. “Я просто знаю, что все это - она указала на дисплеи, заполненные данными разведки, которые были вытянуты из системной сети, бок о бок с результатами удаленных датчиков Купман, - говорит о том, что эти люди действительно делают все возможное, чтобы эвакуировать своих людей. Я имею в виду, что до сих пор почти двадцать человек из их Системного Патруля погибли в авариях, потому что они так сильно сократили резерв безопасности. Мне просто интересно, примет ли он это во внимание.”
"Беспокоишься о том, что может выплеснуться на тебя, если оппозиционные группы дома доберутся до цифр жертв?" Купман даже не усмехалась - почти, и Аденауэр покраснел.
“Может, и так," - признал он, вызывающе вздернув подбородок. "Тем не менее, в основном... В основном, коммодор, я не хочу быть соларианским офицером, которого помнят как соучастника убийства пятнадцати или двадцати миллионов Соларианских граждан.”
Купман хотела было сказать что-то резкое, но осеклась, и в ее глазах мелькнуло что-то вроде неохотного уважения. Для штабиста Соларианского флаг-офицера требовалось больше чем немного мужества, чтобы высказать все, что можно было бы принять за критику в адрес флаг-офицера. И это было особенно верно, когда Адмирал Хайду должен был знать, что, приказано или нет, миллиарды людей, которые не были здесь и не должны были принимать решение, будут ожесточенно критиковать все, что он делал. У него была репутация безжалостного человека, выжившего в Византийской бюрократии Флота Солнечной Лиги и войнах за территорию, и он знал все о похоронах неудобных свидетелей. Это означало, что последствия для любого офицера, которого он заподозрит в нелояльности или чье мнение поможет разжечь критику, вероятно, будут... значительными.
"Уже поздновато трусить, Аденауэр," - сказала она через мгновение.
“Я не говорил, что струсил. С другой стороны, может это и так”, - признал Аденауэр. “И это не совсем похоже на то, что вы или я вызвались добровольно, когда раздавались приказы. Если уж на то пошло, я знаю, что гипатийцы проголосовали за отделение, что, я полагаю, означает, что они больше не являются гражданами Солнечной Лиги. Это просто... просто беспокоит меня, мэм.”
"Ну, - Купман вернула свое внимание к данным на дисплее между ними, - я думаю, если честно, меня это тоже беспокоит, и я одна из тех, кто разработал план операции." - Она покачала головой.
“Но что именно он собирается делать, когда истечет срок..?”
Она пожала плечами.
Поселение Зеленый Лист
Планетарная орбита Гипатии
и
Шаттл Патруля Системы Гипатия Астерия
Система Гипатия
"Ну же, Петра! Кассандра Цоляо постаралась скрыть нетерпение - и страх - в своем голосе. "Нам надо идти, милая!”
"Но я не могу найти Михалиса!" - со слезами на глазах запротестовала пятилетняя Петра. "Мы не можем уехать без Михалиса!”
"С ним все будет в порядке, дорогая," - пообещала Кассандра.
Она ненавидела лгать дочери. Это была одна из тех вещей, которые они с Себастьяносом никогда не делали. Но сегодня она не колебалась. Она также не сказала Петре, что причина, по которой она не смогла найти кота, заключалась в том, что Кассандра заперла его в переноске в кладовке ниже по коридору от их квартиры.
Господи, как же она ненавидела это делать! Она тоже любила этого кота, но у нее не было выбора. Приказы об эвакуации были жесткими, бескомпромиссными и драконовскими. Никаких домашних животных - даже попугая - на эвакуационных судах. Никакой ручной клади, кроме одной сумки, достаточно маленькой, чтобы поместиться на коленях ее владельца. Ни семейных сокровищ, ни фамильных реликвий, ничего такого, что не поместилось бы в эту единственную сумку.
Но она никогда не смогла бы объяснить это Петре, поэтому почесала Михалиса под подбородком, поцеловала его между ушами в последний раз, а потом вытерла слезы обеими руками, оставив его уютно мурлыкать в знакомой тесноте переноски, и вернулась к дочери, которую никогда не смогла бы убедить оставить его здесь.
Прости меня, Майки, подумала она. Мне очень жаль. Но я знаю, что ты тоже любишь Петру, а я должна вытащить ее отсюда.
"Ты уверена, что с ним все будет в порядке, мама?" - настаивала Петра, и Кассандра заставила себя улыбнуться.
"Конечно, дорогая. Знаешь что, нам действительно пора бежать, но почему бы тебе не сбегать на кухню и не проверить, есть ли вода в его миске?”
"Хорошая мысль, мамочка!" Петра просияла и поспешила на кухню, а мать закрыла глаза ладонями и постаралась не заплакать.
"Контроль Зеленого Листа, это...”
Лейтенант Полетт Килгор, Патруль Системы Гипатия, чувствовала, что ее измученный разум совершенно пуст. Она нажала большим пальцем на кнопку отключения звука на своем джойстике и уставилась на дисплей, проклиная себя, когда поняла, что не ввела номер рейса в бортовой компьютер, когда начала выполнять текущий рейс. Затем она встряхнулась и обернулась, чтобы посмотреть через плечо на своего бортинженера - они так отчаянно нуждались в людях, что у нее не было второго пилота - сержанта Джона Дебнэма.
"Господи, какой у нас теперь номер, Джон? Только не говори мне, что ты его тоже не записывал," - взмолилась она.
"Один-семь-девять-папа-папа-эхо-шесть," - ответил Дебнэм, не отрываясь от своей панели.
“Спасибо, спасибо!”
Бородатый сержант только кивнул, по-прежнему не поднимая глаз, и Килгор убрала палец с кнопки отключения звука.
"Извините за сбой связи, Зеленый Лист," - сказала она. “Пришлось кое-что сделать. Это один-семь-девять-папа-папа-эхо-шесть. Запрашиваю подход к отсеку девятнадцать-браво.”
"Один-семь-девять, Контроль Зеленого Листа," - ответил голос еще более усталый, чем у нее. "Отсек девятнадцать-браво - отмена. Повторяю, отсек девятнадцать-браво - отбой. Вам разрешен подход к отсеку восемнадцать-браво. Повторяю, восемнадцать - один-восемь-браво. Подтвердите прием.”
"Контроль, один-семь-девять подтверждает перемещение к отсеку восемнадцать - повторяю, один-восемь-браво.”
"Совершенно верно, один-семь-девять. Маяк наведения - девять-девять-ноль-альфа. Вы ... седьмые в очереди на посадку.”
"Девять-девять-ноль-альфа, и мы - номер семь," - ответила Килгор.
"Подтверждаю, один-семь-девять. С Богом.”
"Спасибо, Контроль Зеленого Листа." - Килгор начала было отключать связь, но остановилась. Очередь шаттлов в семь единиц в нынешних условиях предполагало какую-то серьезную неразбериху в то время, когда никто не мог себе позволить такую неразбериху.
"Контроль, могу я спросить, почему нас перенаправили?" - спросила она.
На несколько секунд воцарилась тишина. Затем она услышала, как кто-то вздохнул на другом конце провода.
"Произошел... инцидент, один-семь-девять. У меня нет подробностей, но там был какой-то взрыв. Погибли два шаттла и по меньшей мере триста гражданских. Сегодня мы не получим обратно девятнадцать-браво.”
На этот раз сержант Дебнэм оторвал взгляд от дисплеев, его темные глаза встретились с голубыми глазами пилота.
"Спасибо, Контроль," - тихо сказала Килгор. “И... удачи вам тоже.”
"Спасибо, один-семь-девять. А теперь тащите свою задницу к восемнадцатому-браво.”