ия и женитьба на тех, на ком скажут, чтобы потом ни разу не видеть того, на ком ты женился, – цветочки в вопросе критериев странных сект. Ленц рассказывает Грину, что знает таких, кто слышал такое, отчего у Грина мозг вытечет из ушниц.
Во время обеда Хэл Инканденца лежал на своей кровати в ярком солнечном свете из окна, сложив руки на груди, и к нему сунул голову Джим Трельч и спросил, что Хэл делает, и Хэл ответил, что фотосинтезирует, и молчал, пока Трельч не ушел.
Затем, спустя 41 вдох, на место, где была голова Трельча, сунулась голова Майкла Пемулиса.
– Ты уже обедал?
Хэл надул живот и похлопал по нему, не сводя глаз с потолка.
– Зверь настиг добычу, насытился и теперь отдыхает в тени баобаба.
– Понял.
– Присматривая за преданным прайдом.
– Понял я.
200 вдохов спустя приоткрытую дверь пошире открыл Джон («Н. Р.») Уэйн, засунул голову целиком и так стоял, с головой внутри. Он молчал, и Хэл молчал, а через некоторое время голова Уэйна плавно втянулась обратно.
Под фонарем на Фаньол-ст. за Зап. Бикон Рэнди Ленц делится чем-то крайне деликатным и личным и закидывает голову, чтобы показать Брюсу Грину, где раньше у него была носовая перегородка.
Рэнди излагает Брюсу Грину о некоторых сектах Сев. Кал. и Западного побережья, связанных с недвижимостью. О делавэрцах, которые до сих пор верили, что порнография в виртуальной реальности – хотя уже и доказано, что она вызывает кровотечение из уголков глаз и перманентную импотенцию в реальном мире, – все еще ключ к Шранги-Ла, и верили, что где-то еще циркулирует какой-то идеальный образчик диджито-голографического порно в виде информационной дискеты, защищенной от записи, и посвящали свои сектантские жизни на вынюхивание этой дискеты с виртуальной кармасутрой, и собирались вместе в темных помещениях в районе Вилмингтона и с многозначительным видом обсуждали слухи, где же эта дискета и что представляет из себя ее содержимое, и как проходит их вынюхивание, и смотрели виртуальный мясотряс, и вытирали уголки глаз, и т. д. Или о некоем Звездообразном культе, про который Брюс Грин даже не готов услышать, высказывает мнение Ленц. Или, типа, например, о суицидальном канашковом культе канашек, которые поклонялись некоей вариации русской рулетки, по правилам которой надо прыгать перед поездами, и кто из канашек прыгнул ближе всего к поезду и при этом не картанулся, тот и победил.
Когда кажется, что Ленц жует жвачку, он на самом деле пытается одновременно говорить и скрежетать зубами.
Ленц устно вспоминает, что брюхо его отчима в синем жилете опережало своего носителя при входе в помещение на несколько секунд, вспоминает, как блестел брелок над зловещей щелочкой кармана с часами. Как мать Ленца в Фолл-Ривер нарочно употребляла для вояжей и странствий «Грейхаунд» [164], в основном чтобы побесить ее мужчима.
Ленц дискутирует на тему серьезного недостатка ретейла Бинга, когда клиенты-нищеброды долбятся к тебе в дверь в 03:00, и обнимают твои лодыжки, и выпрашивают хотя бы полграммулечки, хотя бы десятинку граммулечки, и предлагают Ленцу своих детишек, как будто Ленцу на хер сдались чьи-то долбаные детишки, и эти сцены всякий раз оставляли неизгладимый след в его душе.
Грин, тоже не понаслышке знакомый с хмурым, говорит, что кокаин его всегда как будто хватал за горло и просто не пускал, и он может понять, почему бостонские АА зовут Бинг «экспресс-лифтом в АА».
В заставленном помойками проходе между Фаньол-ст. и Брайтон-ав., Брайтон, сразу после того, как Грин почти вступает, как он практически уверен, в человеческую блевотину, Ленц логически доказывает, почему весьма вероятно, что жилец Эннет-Хауса Джоффри Д. – латентная гомосятина.
Ленц сообщает, как в прошлом ему предлагали стать моделью и актером, но что модельная и актерская профессии просто-таки кишат латентной гомосятиной, и какая же это работа, когда она идет поперек всего твоего стержня.
Ленц открыто рассуждает, что, предполажаемо, в ритмичной буйной растительности Великой Впадины к северо-востоку орудуют на манер саранчи целые стада и стаи диких зверей, якобы произошедших от домашних животных, брошенных во время переселительного перехода к онанской карте, и как команды профессиональных золологов и дилетантских охотников, отважных сталкеров и сектантов отправлялись на северовосток от КПП, разбросанных вдоль люцитовых АТЖСМЕнутых стен, и больше не возвращались, бесследно исчезая с коротких ЭМ-волн, как бы пропадали с радаров.
У Грина, оказывается, вовсе нет гипотез или точек зрения на вопросы о фауне Впадины. Он буквально говорит, что ни разу об этом не думал.
Целые новоновоанглийские секты и звездообразные подсекты, объясняет Ленц, основывают свои верования на метафизике Впадины, кольцевом синтезе, золологической фауне, облученной в стиле Б-картриджей 50-х до э. с., переудобрении, пышных лесах и периодических оазисах в предполажаемых пустынях, и чего там еще к востоку от бывшего Монпелье, Вермонт, где кольцированная река Шошайн впадает в Чарльз и расцвечивает в тот самый синий цвет, как на синих коробках «Хефти Стил-сакс», а также теориях, что хищноядные стада одичавших домашних зверюшек и гигантских насекомых не только захватили брошенные дома переселенных американцев, но и даже поддерживают их в образцовом состоянии и впечатляющем порядке, по слухам, и теории о детях размером с доисторических чудовищ, рыщущих по переудобренным квадрантам восточной Впадины, оставляя огромные кучи помета и разыскивая бросивших их родителей, которые оставили или забыли их в общей геополитической суете массовой миграции и реально быстрых сборов, или, как единогласно уверены всяческие сектанты больше из эры Раша Лимбо, произошли те дети от незаконно абортированных зародышей, которых выбрасывали в цистернах с нарушенной герменевтичностью, так что их содержимое смешалось с содержимым других цистерн, реанимировавшим нерожденные эмбрионы и подарившим им омерзительную акселератскую жизнь в стиле Б-картриджей, ныне наводняющую ужас где-то к северу от городской сети, по которой прогуливались Грин и ваш покойный. Про одно местное подпольное звездообразное ответвление поклоняющихся Бобу Хоупу растафари, последователи которого дуют огромные дюбстеры и заплетают негроидные волосы в пучки в виде мокрых сигар, как растафари, но вместо растафари эти постраста поклонялись Ребенку, и каждый Новый год цепляли тай-дай-парки и картонные снегоходы и отчаливали на север, дымя как паровозы, за стены и вентиляторы КПП Понго в бывшие области Вермонта и НьюГемпшира, в поисках Ребенка, как они его называют, будто он только Один, с утварью для сектантского ритуала, который туманно называется Умилостивить Ребенка, и каждую зиму целые отряды этих звездообразных прокуренных регги-сектантов Ребенка исчезали навсегда с радара человеческой расы, чтобы никто о них больше не слышал, не чуял, только в памяти собратьев-сектантов они оставались мучениками и/или агнцами, наверное, слишком одуревшие от оружейной мощности дюбстеров, чтобы найти дорогу домой из Впадины и замерзшие насмерть, или окруженные стадами одичавших зверей, или подстреленные насекомыми с обостренным инстинктом приватничества, или… (с побагровевшим лицом, наконец вздохнув) того хуже.
Ленц делится, что содрогается от одной мысли о бушующем Бессилии, которое бы овладело им, потерянным и дезориентированным, бродящим кругами по ослепительно белым морозным окрестностям к северу от одомашненного человечества, и ладно час – не зная даже, какой, сука, день, с превратившимся в ледяную бороду дыханием, из всех средств выживания – только трут, мозги и стержень, с одним только боевым товарищем – верным «Браунингом».
Грин высказывает мнение, что если бостонские АА – секта, которая, типа, промывает мозги, то, наверное, он довел себя до состояния, когда его мозгам не помешает славная большая стирка, – Ленц знает, что это не оригинальная точка зрения, т. к. именно это дубоголовый здоровяк Дон Гейтли и повторяет на иждидневной основе.
Избранные отрывки из индивидуальных неформальноинформационных бесед с жильцами Д. У. Гейтли, сотрудника на проживании, реабилитационный пансионат пансионатного типа для алкоголиков и наркоманов «Эннет-Хаус», Энфилд, штат Массачусетс, с перерывами, от только-только окончившегося собрания АА Бруклайнской молодежи до где-то 23:29, среда, 11 ноября ГВБВД
– Не пойму, с хрена ли тебе так интересно про футбол. И не собираюсь я показывать мускулы. Это тупняк какой-то.
– Оки-доки.
– Это неуместно, раз уж тебе нравятся умные слова.
– Но этот парень со Служения в «Делись и Молись», председатель, из группы Садбери «Полумеры нас не спасут», он излучал власть. Этот председатель, он сказал, что был ядерным аудитором. В ВПК. Который был очень тихий, как будто раздавленный, по-отечески добрый и странный. Чувствовался в нем какой-то авторитет, хотя бы и раздавленный.
– Понимаю, о чем ты. Могу Идентифицироваться.
– …при этом какой-то как будто по-отечески добрый.
– Готовый наставник. У меня такой же наставник, Джоэль, в «Белом флаге».
– Можно спросить? Твой личный папочка еще жив?
– Хз.
– А. Ой. У меня умерла мама. Кормит червей. Но мой личный папочка еще коптит воздух. Это он так говорит – «еще коптит воздух». В Кентукки.
– Но мама подкармливает червей уже давно.
– Но и что же тебя так зацепило в том мужике из «Полумер»?
– Ш – то. Ш-ш-ш-то. Не чо. Попробуй.
– Очень смешно.
– Дон, что ж, все началось, когда он заговорил о себе так, будто раньше был кем-то другим. То есть совершенно другим человеком. Он говорил, что носил костюм-четверку – где четвертой частью был он сам.
– Мужик из оллстонской группы все время это повторяет, шутку эту.
– На нем была реально хорошая плотная хлопковая рубашка с расстегнутым воротником, брюки пшеничного цвета и лоферы без носков – насчет чего хочу сказать, Дон, что я здесь уже десять лет и до сих пор не могу понять, на фига вы все надеваете замечательные туфли, а потом все портите, когда носите их без носков.