– Что абсолютно тайная и скрытая от мира проблема злоупотребления веществами, в итоге загнавшая Мадам Психоз в элитную частную клинику лечения зависимости настолько элитную, что даже ближайшие друзья М. П. не знали, где она находится, разве что где-то далеко, очень-очень далеко, – что проблема злоупотребления могла быть ничем иным, как последствием чудовищной вины, которой Мадам Психоз терзалась из-за самоубийства Автора и именно оно привело к очевидному бессознательному позыву наказать себя тем самым злоупотреблением веществами, от которого она убедила отказаться Автора, только лишь заменив наркотиками виски «Уайлд Тёки», а он, может свидетельствовать Молли Ноткин, весьма ядреный на вкус.
– Нет, что вина Мадам Психоз из-за сведения счетов с жизнью Автора никак не связана с предположительно смертельной «Бесконечной шуткой (V) или (VI)», которая, насколько Мадам Психоз могла судить по самому процессу съемок, являла собой не более чем сумятицу из депрессивных концепций, связанных воедино яркой операторской работой с объективами и новаторством в перспективе. Что нет, всепоглощающая вина была, скорее, следствием условия, подчиняясь которому, Автор прекратил употребление спиртного, которое, утверждала позже опомнившаяся от заблуждений М. П., оказалось тем единственным, что упрочивало его баланс у экзистенциальной бездны, употребление, – так что без него он оказался не в силах вынести психическое давление, которое и толкнуло его к тому, что, по словам Мадам Психоз, они с Автором иногда называли, цитата, «самоудаление».
– Что она, Молли Ноткин, вовсе не сочла невероятным, что особую подарочную бутылку спиртного бренда «Купажированное виски „Уайлд Тёки"» ограниченного выпуска в форме индейки с вишневой вельветиновой подарочной ленточкой на горлышке с бантиком под бородкой на кухонном столе подле микроволновой печи, перед которой нашли тело Автора в кошмарной позе, оставила на виду его будущая вдова – которую вполне могло привести в ярость, что Автор не находил в себе сил бросить крепкие напитки, цитата, «ради нее», но, по всей видимости, нашел силы бросить, цитата, «ради» Мадам Психоз и ее ню-появления в его последнем опусе.
– Что незаурядно привлекательная, согласно свидетельствам, Мадам Психоз получила неизлечимую травму лица в тот же День благодарения, в который ее мать покончила с собой посредством кухонного прибора, после чего она (Мадам Психоз) и осталась радикально обезображенной и травмированной, и что ее членство в организации самопомощи 13 шагов «Уния радикально обезображенных и травмированных» – ни метафора, ни уловка.
– Что невыносимые стрессы, которые привели к самоудалению Автора, надо полагать, были связаны не столько с фильмом в частности и с цифровым искусством в целом – антиконфлюэнтный подход Автора к медиуму кино Молли Ноткин сочла скорее безэмоциональным и технически-интеллектуальным, не сказать наивно постмарксистским в своем самодовольном сочетании анаморфной фрагментации и антипикарескового 331 нарративного стазиса, – и не столько с якобы порождением какого-то ангельского чудовища зрительского удовольствия – любой, у кого есть нервная система и кто знаком с корпусом работ почившего режиссера, понимал, как низко в его списке приоритетов стояли веселье и развлечение, – но сколько, гораздо вероятней, с тем фактом, что его будущая вдова впутывалась в сексуальные взаимоотношения со всем, у чего была Y-хромосома, причем, похоже, в течение многих лет, включая, вполне вероятно, сына Автора и трусливого любовника Мадам, в детстве, раз у этого мелкого подлеца, по всей видимости, столько недокатексированных проблем с мамочкой, что вся психоаналитическая Вена в гробу крутится.
– Что посему – хотя это и подвергается сомнению, если принять точку зрения прометеевской вины на суицид Автора, – будущий д-р Ноткин практически не сомневалась в том, что весь миф об идеальном-развлечении-как-Liebestod, окружающий предположительно смертельный картридж, не более чем классическая иллюстрация антиномически шизоидного следствия постиндустриального капиталистического механизма, по логике которого товар суть само-по-себепсихологически-фатальное-бегство-от-страха-смерти, как предельно подробно сформулировано в доходчивых формулировках мсье Жилем Делезом в посмертном труде «Инцест и жизнь Смерти в капиталистическом интертейнменте», который она с удовольствием одолжит силуэтам где-то за белым пламенем лампы, один из которых чем-то раздражающе стучит по коническому металлическому абажуру, если они пообещают вернуть в сохранности.
– Что – в ответ на уважительные, но резкие требования стараться отвечать на вопросы по какому-то существу и избавить присутствующих от всяческих яйцеголовых абстракций – обезображивающая травма Мадам Психоз в своей комбинации стечения обстоятельств и драматических причин словно пришла прямиком из самых кошмарных и бессюжетных протокровосмесительных фильмов-катастроф Автора, как-то: «Ночь носит сомбреро», «Набирайте «С» для Сладострастия» и «Несчастный случай меня». Что Мадам Психоз, единственный ребенок в семье, была невероятно и сердечно близка с отцом, низкокислотным химиком из лаборатории реагентов в Кентукки, который, по всей видимости, был единственным ребенком в семье и имел основанные на совместном просмотре кино теплые отношения с матерью, и, кажется, старался восстановить ту утраченную близость с Мадам Психоз, для чего почти на ежедневной основе водил ее в кино, в Кентукки, и возил по всему среднему Югу на разного рода соревнования по жонглированию жезлом для юниоров, в то время как его жена, мать Мадам Психоз, крайне набожная, но уязвленная и неврастеничная женщина с боязнью людных мест, сидела дома на семейной ферме, консервировала продукты и вела дела фермы, и т. д. Но что постепенно ситуация становилась сперва все более странной, а затем, когда Мадам Психоз достигла пубертатности, по всей видимости, и жутковатой; а именно жутковато вел себя низкокислотный отец – так, словно Мадам Психоз молодеет, а не взрослеет: брал ее в местный «Синеплекс» на все более детские фильмы, отказывался признавать появление месячных и грудей, жестко протестовал против свиданий и т. д. По всей видимости, проблему усугублял тот факт, что из переходного возраста Мадам Психоз вышла почти ненормально красивой молодой девушкой, особенно для той части Соединенных Штатов, где из-за неправильного питания и пренебрежения к стоматологии и гигиене физическая красота была чрезвычайно редким и в некотором роде неловким для окружающих состоянием, совершенно незнакомым беззубой пигалице-матери Мадам Психоз, которая ни словом не обмолвилась, пока отец Мадам Психоз запрещал все, от бюстгальтеров до мазка Папаниколау, общаясь с уже цветущей дочерью прогрессирующе нечленораздельным сюсюканьем и продолжая называть ее детским уменьшительно-ласкательным прозвищем то ли Буся, то ли Путти, когда пытался отговорить от стипендии Бостонского Университета, программа «Исследований кино и кинокартриджей» которого, как он, по всей видимости, утверждал, привлекала только, цитата, непослушных бук, бяк и бам-бамов, конец цитаты, что бы ни означали в их семье эти пейоративы.
– Что – переходя сразу к делу, к которому, как выдает нетерпеливый настрой специалистов по допросу и замена лампочки на более многоваттную, им бы очень хотелось, чтобы она уже перешла, – как это зачастую бывает, лишь оказавшись в вузе и постепенно обретя какую-то психическую дистанцию и материал для эмоциональной компаративистики, Мадам Психоз наконец начала понимать, насколько жутковатым был регресс ее реагентного папочки, и лишь когда автограф некоего сына – спортивной звезды на пробитом футбольном мяче вызвал в и-мейлах из Кентукки больше подозрений и сарказма, чем благодарности, она начала подозревать, что отсутствием социальной жизни в пубертатный период не меньше, чем ее собственной актеонизирующей подростковой прелести, она обязана навязчивой привычке папочки чинить препятствия. Что – с короткой паузой, чтобы произнести слово «актеонизирующий» по буквам, – по-настоящему дерьмо попало в межпоколенческий психовентилятор, когда Мадам Психоз пригласила этого мелкого подлеца – сына Автора домой в Кентукки на угощение в третий раз, на День благодарения в Год Геморройных Салфеток «Такс», и сцены инфантильного поведения папочки и маминых молчаливых компульсивных закатывания консервов и стряпни, не говоря уже о невероятном напряжении, возникшем после попытки Мадам Психоз вынести несколько мягких игрушек из своей комнаты, чтобы освободить место для сына Автора, – словом, ознакомление с собственным домом и папочкой через компаративный фильтр взаимоотношений с сыном Автора довело Мадам Психоз до нервного срыва, который обычно побуждает Высказать Невысказанное; и что именно во время обеда на День благодарения, в полдень 24 ноября ГГСТ, когда низкокислотный папочка принялся не только нарезать Мадам Психоз кусок праздничной индейки у нее на тарелке, но и разминать в кашицу зубчиками вилки на полезших на лоб глазах компаративного сына Автора, Мадам Психоз наконец озвучила невысказанный вопрос, почему теперь, когда она совершеннолетняя, и живет с мужчиной, и покончила с детским жонглированием, и вступает на поприще карьеры по одну, а потенциально и по обе стороны камеры, ее личный папочка, похоже, уверен, что она не в состоянии самостоятельно жевать? Описание из вторых рук Молли Ноткин последовавших эмоциональных извержений не изобилует подробностями, но ей кажется, что она может заявить со всей уверенностью, что тогда наверняка имел место типичный случай системы, некоторое время находившейся под таким огромным безмолвным давлением, что, когда система наконец взрывается, накопленное давление почти всегда приводит к полномасштабному извержению. Огромный стресс низкокислотного папочки, по всей видимости, извергся прямо там, за столом, с белым мясом взрослой дочери под зубцами, в исповеди, что он тайно, безмолвно влюблен в Мадам Психоз с самых давних пор; и что это настоящая любовь, чистая, невысказанная, боготворящая, вечная, невозможная; что он никогда ее не трогал, и не тронет, и не раздевал глазами, не столько из страха стать типичным папашей со среднего Юга, который трогает и раздевает глазами, сколько из чистоты обреченной любви к малышке, которую он сопровождал в кино с не меньшей гордостью, чем любой кавалер, ежедневно; что подавлять и маскировать чистую любовь было совсем не трудно, пока Мадам Психоз оставалась юной и асексуальной, но что с началом пубертатности и расцвета давление возросло до таких степеней, что он мог компенсировать его лишь мысленным регрессом дочери до возраста мокрых пеленок и мятого мяса, и что из-за осознания, как жутко выглядит со стороны его отрицание ее созревания – хотя ни дочь, ни мать, даже сейчас молча жующая засахаренный батат, не заостряли на этом внимание, на отрицании и жуткости, в то время как даже его любимые легавые скулили и скреблись в дверь, когда отрицание становилось особенно жутким (по опыту Молли Ноткин, животные гораздо более восприимчивы к эмоциональным аномалиям, чем люди), – давление в его внутренней лимбической системе росло до почти невыносимых килограммов на фут, и что уже более десятилетия он из последних сил держался на самом волоске, но что теперь, когда он стал свидетелем изгнания Пуськи, Мишутки и Ко из детской комнаты с балеринами на обоях ради того, чтобы освободить место для зрелого мужчины-неродственника, чья физическая энергия изливалась через щель, которую папочка лишь благодаря всей своей дрожащей воле не рассверлил в дыру, в стене ванной сразу над зеркалом, где из-за труб стена над изголовьем кровати в спальне Мадам Психоз пела и звенела, и через которую каждую ночь с первого прибытия Мадам Психоз и сына Автора на ночевку в расчищенной от мягких игрушек детской кровати, когда папочка сбегал от жены под предлогом желудка, разыгравшегося и