Хэл, парализованный и поглощенный игрой, наблюдает, как Ингерсолл качается на корточках, и перекладывает палку из руки в руку, и яростно соображает, и, наконец, логически заключает, что главная стратегическая выгода ИРЛИВСИРА – расстроить договор АМНАТа и СОВВАРа.
Хэл так и видит, как над головой Ингерсолла загорается мрачная лампочка. Пемулис втолковывает Пенну, что стоять над душой и позволять мелким говнюкам вроде Джеффри Джозефа Пенна попирать шипастыми бутсами границы правил, которые суть сама плоть и кровь Эсхатона, – две большие разницы. Чу и Питерсон рассудительно кивают друг другу, пока Киттенплан хрустит костяшками, а Потлергетс рассеянно чеканит боеголовку на струнах.
И вот Эван Ингерсолл поднимается с корточек, только чтобы снова согнуться и достать из хозведра ИРЛИВСИРа боеголовку, и Хэл как будто единственный видит, как Ингерсолл очень аккуратно выверяет вектор по тощему пальцу, со вкусом замахивается и выстреливает мяч точно в кружок лидеров-сверхкомбатантов в Западной Африке. Это не свеча. Мяч летит прямо, словно из винтовки, и с громким «тук» бьет Энн Киттенплан точно в затылок. Она разворачивается на восток, с рукой на ежике, ведет глазами и останавливает взгляд на Дамаске, ее лицо – каменная маска смерти тольтеков.
Пемулис, Пенн, Господ и все остальные застывают, безмолвные и сраженные, так что слышны только странное блестящее шуршанье снега и карканье парочки ворон, беседующих на соснах у ДР. Вентиляторы ATHSCME молчат, а над трубами «Санстренда» висят четыре облака дыма в виде шерстяных носков. Все замерло. Ни один Комбатант Эсхатона ни разу намеренно не запускал в другого Комбатанта – физического человека 5-мегатонный термоядерный аппарат. Как бы ни психовали игроки, в этом никогда не было ни капли смысла. Тратить ограниченный мегатоннаж Комбатантов на личные атаки вне карты – дорогое удовольствие. Это всегда было таким негласным, но всем понятным правилом.
Энн Киттенплан охвачена шоком и яростью, стоит, как громом пораженная, и дрожит, не спуская глаз с Ингерсолла и его дымящегося «Россиньоля». Отис П. Господ чешет шапочку.
Ингерсолл теперь неторопливо изучает миниатюрные ноготки на левой руке и между прочим замечает, что ИРЛИВСИР только что в прямом 5-мегатонном наземном взрыве уничтожил всю ракетную мощь ОВВАРа, а именно маршала авиации Энн Киттенплан, а также ракетную мощь АМНАТа, плюс артиллерию и глав государств обоих Комбатантов, так удобно устроившихся в радиусе поражения взрыва, – который, по приблизительным расчетам Ингерсолла, пролегает от Берега Слоновой Кости до Сенегала в парном коридоре корта. Если только, конечно, на этот радиус каким-то образом не влияет возможное наличие климатического снега, добавляет он с лучезарной улыбкой.
Пемулис и Киттенплан одновременно выдают линейные залпы антиингерсолловой брани, которые заглушают друг друга и спугивают ворон на деревьях.
Но Отис Господ – который, потемнев, наблюдал за произошедшим, и ввел что-то релевантное в субдиректорию метарешений TREEMASTER программы EndStat, – вдруг, ко всеобщему ужасу, снимает с шеи шнурок с ключиком цвета никеля, нагибается к маленькой запертой шкатулке Соландера [104] на нижней полке тележки, и, пока все наблюдают в ужасе, открывает шкатулку и с почти торжественной аккуратностью заменяет белую кепочку на красную кепочку, которая обозначает «Полный глобальный кризис». В наводящую страх красную кепочку ПГК доселе гейм-мастер Эсхатона облачался лишь раз, и это было больше трех лет назад, когда человеческий фактор при вводе данных в EndStat по совокупному ПРИСРАВИСу во время трехстороннего УГРАНа вызвал возгорание атмосферы Земли.
Теперь на заметенный тонкими белыми узорами ландшафт театра ядерной войны опускается холод реального мира.
Пемулис говорит Господу, что глазам своим поверить, сука, не может. Говорит Господу, как смел он облачиться в наводящую страх красную шапочку по столь очевидному случаю картотерриториальной эквивокационной херни, которую пытается протащить Ингерсолл.
Господ, склонившись над мигающим «Юситю» на тележке, отвечает, что, похоже, у них проблема.
Ингерсолл насвистывает и делает вид, что приплясывает чарльстон между Абу-Кемалем и Эс-Сувейдой, пользуясь ракеткой как тросточкой.
Хэл наконец сплевывает.
Под бешеным взглядом Пемулиса Господ прочищает горло и обращается к Ингерсоллу, неуверенно заявляя, что в ходе сегодняшних предыгровых переговоров по Стартовой ситуации было установлено, что в странушке Сьерра-Леоне размером с пятак не имеется важных стратегических целей.
Ингерсолл отвечает через Средиземное море, что цель острого стратегического интереса появилась в Сьерра-Леоне в тот же самый миг, когда в Сьерра-Леоне решили припереться главы государств и полные ракетные мощи АМНАТа и СОВВАРа. Следовательно, впредь Сьерра-Леонне является – вернее, являлась, наигранно исправляется он с улыбкой, – де-факто ПУСКом. Если президенты и премьеры возжелали покинуть защиту своих отечественных оборонных сетей и устроить элитарные, не допускающие прочих Комбатантов уютные переговоры в какой-то халабуде в горах – это их дело, но Господ был в белой кепочке, недвусмысленно позволяющей чрезмерно эксплуатируемым и недостаточно вооруженным защитникам Единой Веры преследовать свои стратегические интересы, а ИРЛИВСИР был как раз остро заинтересован в совокупных очках ПРИСРАВИСа, которые капнули на его счет благодаря распылению стратегических мощей обоих Комбатантов всего одним ударом, подобным взмаху Пылающего Меча Высших Сил.
Энн Киттенплан делает пару дрожащих шажочков к Ингерсоллу, но ее удерживает и оттаскивает Ламонт Чу.
«Сонный ТиПи» Питерсон, который даже в лучших обстоятельствах какой-то контуженный, просит у Отиса П. Господа определения слова «эквивокационный», из-за чего Хэл Инканденца уже не сдерживается и хохочет во все горло.
За забором театра Пемулис кипит от гнева – не исключено, что не без воздействия дринов – и буквально прыгает на одном месте, да так, что с каждым приземлением фуражка на голове слегка подскакивает, после совещания Трельч и Аксфорд приходят к выводу, такое они прежде видели только в мультфильмах. Пемулис воет, что Господ своей нерешительностью потворствует Ингерсоллу в его ингерсолловых попытках беспрецедентно насрать на саму квинтэссенцию Эсхатона 130. Игроки не могут быть целью. Игроки не внутри сраной игры. Игроки – часть аппарата игры. Они – часть карты. Снег падает на игроков, а не на территорию. Они часть карты, а не злоебучей территории. Стрелять можно только по территории. Не по карте. Это же одна-единственная основная граница, которая удерживает Эсхатон от того, чтобы сползти в хаос. Эсхатон, господа, это логика, аксиома, математическая справедливость, дисциплина, неподкупность и порядок. За то, что бьешь по реальным людям, очков не дают. Реальны только носки на карте. Пемулис все оглядывается через плечо на павильон и вопит «Хо-оспади!»
Сосед Ингерсолла по комнате Джей Джей Пенн пытается вставить, что на распыленной Энн Киттенплан несколько предметов одежды, которые стоят до фига ПРИСРАВИСа, и все велят ему заткнуться. Снег теперь сыпет так, что становится главной характеристикой окружения, и с точки зрения Хэла все вне крытого павильона выглядят размытыми, словно за пеленой.
Господ бешено стучит по клавиатуре под наконец раскрывшимся старым пляжным зонтом, который приварил к тележке предыдущий гейммастер. Господ утирается носом о то же плечо, которым обычно прижимает телефон к уху, неуклюже, и докладывает, что проверил директорию «Эсхатон Аксиома» на DEC через Ртк2-совместимый модем и, к сожалению, со всем уважением к Энн и Майку, там не оговаривается четко, что игроки со стратегическими функциями не могут стать целями, если попрутся за пределы своих оборонных сетей. Ламонт Чу спрашивает, как же тогда перед игрой ни разу не распределялись очки за игроков, черт подери, и Пемулис кричит из-за корта, что это настолько не по существу, что какая разница; игроки в ESCHAX.DIR четко не исключены потому, что именно благодаря их исключению Эсхатон и его аксиомы вообще, сука, возможны. «Форд»-седан, фырчащий вхолостую за павильоном, покидает бледная кильватерная струя выхлопа и, поднимаясь, ширится, растворяется. Пемулис говорит, что иначе – башкой подумайте разок, – иначе бы пробудились нестратегические эмоции и Комбатанты постоянно фигарили бы мячи в физических друг друга, и Эсхатон в своей ледяной элегантной теоретической форме вообще не был бы возможен. Он хотя бы уже не скачет, замечает Трельч. Исключение игроков из-под огня само собой разумеется, говорит Пемулис; да это же как бы предаксиома. Пемулис советует Господу очень тщательно подумать над тем, что он делает, так как, на взгляд Пемулиса, Господ, похоже, готов, весьма вероятно, запороть карту Эсхатона навсегда. Проректор девушек до-16 и -18 Мэри Эстер Тод пыхтит на скутере слева направо за павильоном по длинной дорожке от круга до ворот, останавливается, поднимает тонированный экран шлема и кричит издали Киттенплан, чтобы она надела шапку, если собирается играть на снегу со своим ежиком. Это при том, что Киттенплан даже, строго говоря, не в юрисдикции мисс Тод, замечает Аксфорд Трельчу, который передает этот факт в микрофон. Хэл двигает челюстью и пытается собрать слюну в пересохшем рту – а если жуешь щепотку «Кадьяка», это не очень-то приятно. Энн Киттенплан последние пару минут бьют едва ли не паркинсоновские припадки, ее лицо корчится, а усы едва ли не топорщатся. Ламонт Чу повторяет, что игроки со стратегическими функциями не могут в принципе быть разрешенными целями, если в уравнения расчета EndStat не были введены их стоимость ПОСРАВИС/ПРИСРАВИС. Пемулис приказывает Чу не отвлекать Господа от невероятно сильнодействующей и смертельной угрозы, куда Ингерсолл с разрешения Господа их заводит. Он говорит, тут пока еще никто даже не представляет, что такое на самом деле «кризис». Ингерсолл кричит Пемулису, что его ветеранское право вето распространяется только на расчеты Господа, а не на решения сегодняшнего игрового Бога о том, что входит в игру, а что нет. Пемулис предлагает Ингерсоллу заняться чем-то анатомически невозможным. Пемулис спрашивает Ламонта Чу и Энн Киттенплан, собираются ли они и дальше так стоять, считать ворон и позволять Господу позволять Ингерсоллу раз и навсегда стереть карту Эсхатона ради одной жалкой подлой победы во всего одном апокалипсисе. Киттенплан дрожит, щупает затылок со вздувшимися венами и через Средиземноморье смеряет Ингерсолла взглядом человека, который знает, что обязательно сядет за то, что хочет сделать. Аксфорд предлагает некоторые крайне маловероятные физические условия, при которых то, что Пемулис посоветовал Ингерсоллу, не так уж невозможно. Хэл сплевывает толстую нитку слюны и пытается сплюнуть еще, не отрывая глаз от происходящего. Трельч замечает, что вокруг Мэри Эстер Тод всегда витает странный слабый витаминный аромат, который он никак не может узнать. Из-за слоя облаков раздается внезапный трехчастный вжих катапульт «Эмпайр Вейст Дисплейсмент» в далекие северные края. Хэл определяет непонятный аромат Тод как вонь тиамина, который Тод по одной ей известным причинам принимает в промышленных количествах; и Трельч передает информацию и ссылается на Хэла как на «близкий источник», что почему-то вдруг кажется Хэлу странным и каким-то неправильным, хотя он и не понимает, почему. Киттенплан вырывается из рук Чу, бросается, хватает боеголовку из переносного арсенала СОВВАРа и кричит, что ну ладно, раз игроки могут быть целями, то в таком случае: и запускает в голову Ингерсолла реальную комету, от которой тот едва успевает закрыться «Россиньолем», крича в ответ, что Киттенплан уже не может стрелять ничем и ни во что, потому что ее распылил 5-мегатонный наземный взрыв. Киттенплан советует Ингерсол